— Сразу после катастрофы было заявлено, что в самолёт ударила молния. Это так?
— Да. И я её видел. Я сидел у окна напротив крыла. После вспышки молнии самолёт пошёл на разворот и бортпроводники сообщили, что командир корабля принял решение вернуться в аэропорт по техническим причинам. Может, нас задело даже не самой молнией, а электрическими дугами, импульсами от неё. Теоретически она могла ударить куда угодно. После этого самолёт начал маневрировать и заходить на посадку. Сильной тряски и посторонних вибраций не было.
— У пилота были проблемы с заходом на посадку? Пассажиры волновались?
— Кроме того, что отключилось кондиционирование, ничего в салоне не происходило. Всё шло, как говорится, в штатном режиме. Единственное — по ощущениям, скорость снижения казалась слишком высокой. Мы летели вниз быстрее, чем должны были. До первого удара о полосу всё было тихо, никто из пассажиров не волновался. Пишут, что самолёт заходил на второй круг. Ерунда, не было никакого второго круга! На посадку мы пошли с первого раза. Ничего не предвещало дальнейших событий.
— Расскажите про посадку. Когда начался пожар?
— Очень странно, но первого удара о полосу, который есть на видео, мы почти не почувствовали. Шасси, видимо, хорошо скомпенсировало этот удар. Был как бы отскок, сильных встрясок и ударов не было. Потом пошёл скрежет — шасси это было или уже хвост, я не знаю. И я увидел огонь, так как сидел у окна напротив левого крыла. Возможно, то же самое началось и справа, потому что люди начали кричать от страха. Даже если экипаж пытался о чём-то предупреждать, вряд ли это можно было расслышать.
— Правда ли, что некоторых пассажиров бортпроводники выносили на себе? Расскажите, как они действовали.
— Да, выводили, выносили и спускали по трапу. Девчонки до последнего были внутри и спасали людей. Давки и всеобщей паники среди пассажиров не было. Я вылез последним, с 12-го ряда, следом за женой. За мной, с последующих рядов уже никто не выбрался. Люди, которых выносили, сидели на боковых сидениях, а не в хвосте. Ряд шестой, наверно. Может, девятый. Просто кто-то из них замешкался, кто-то уже надышался гарью. Те трое, кого мы вытаскивали из салона последними, были уже без сознания.
В тот момент в салоне был я, рядом ещё один молодой человек, не знаю, был он проводником или нет, и одна девочка-бортпроводница. Когда мы вместе спустили с трапа третьего потерявшего сознание пассажира, экипаж сказал, что всё, уходим. Потому что в хвосте полыхнуло так, что подойти туда даже близко было уже невозможно. Самолёт не просто горел — он плавился, как пластиковый стаканчик. Двери самолёта были открыты, и в салон влетал ветер, создавал тягу, как в трубе. Звук, конечно, был неописуемый...
— Вы упоминали про то, что люди с чемоданами, фотографии которых облетели весь интернет, были из бизнес-класса и никому не помешали?
— Я могу утверждать однозначно лишь то, что они не мешали мне. Потому что я вылезал последним, с экипажем. Мешали ли они кому-то до меня, утверждать не могу, не видел.
Мы с женой летели с двумя чемоданами, которые сдали в багаж, в грузовой отсек. А в ручную кладь взяли маленький рюкзак, который забрать не успели. Всё сгорело. Может, тем пассажирам, которые выбирались первыми, просто хватало времени захватить сумки, так как ещё не было такого густого чёрного дыма. Вдохнёшь такой дым — и начинаешь сознание терять. При мне там уже иллюминаторы плавились. Кислородные маски всё равно не спасли бы.
— Вам понадобилась помощь медиков после эвакуации?
— Нет, к счастью, обошлось. Нам с женой сразу дали подышать кислородом и закапали в глаза от дыма. Там были подготовленные бригады с очень навороченным оборудованием, водой, едой. Всех обеспечили помощью. Так что и с ожогами, и с теми, кто надышался дымом, работали очень быстро. И «скорые», и пожарные, по моим ощущениям, подъехали моментально.
Напомним, 5 мая самолёт «Аэрофлота» SSJ-100 рейса Москва — Мурманск совершил аварийную посадку в Шереметьеве через 30 минут после взлёта и загорелся. На его борту находились 78 человек, из которых погиб 41. 33 пассажира и четыре члена экипажа были эвакуированы.
Среди погибших — бортпроводник Максим Моисеев, который ценой собственной жизни спас многих пассажиров, помогая им покинуть салон самолёта. Эвакуацию проводили и стюардессы Ксения Фогель и Татьяна Касаткина, которые тащили теряющих сознание людей к трапам.
Следственный комитет России возбудил уголовное дело по факту авиакатастрофы. В качестве возможных причин следователи рассматривают недостаточную квалификацию пилотов, диспетчеров и тех, кто проводил техосмотр борта, а также неисправность самолёта и неблагоприятные метеоусловия.