Семён Пегов

«Боевики не дожидаются безвыходной ситуации и легко покидают ту или иную позицию, меняя её, как только запахло жареным. Это, с одной стороны, где-то облегчает работу нашим штурмовикам, с другой стороны, оперативно маневрируя и пятясь назад такими маленькими шажками, азовцы таким образом тактически ставят перед собой задачу замедлить продвижение наших войск в целом и выиграть для политикума в Киеве хоть какое-то время. Проще говоря, они вовсе не ставят перед собой цели удержать Дзержинск — скорее их задумка заключается в том, чтобы оттянуть его окончательную потерю и более основательно подготовиться к обороне тех же Константиновки и Краматорска, путь к которым для нас откроется после освобождения города».

«Последние несколько дней я как раз мотался по фронту под Дзержинском, общался не только с обычными пехотинцами и артиллеристами, но и с командирами батальонов, бригад, полков — и обратил внимание, что на серьёзных, ответственных должностях очень много совсем молодых офицеров. В некоторых из них я узнаю вчерашних штурмовиков, которые первыми врывались в Волноваху и с пулемётом в руках освобождали Мариуполь. Теперь они — заматеревшие и уверенные в себе руководители. Комбат или комполка, которому меньше 30, или даже замкомбрига, который тоже ещё не перескочил за тридцатку, — для 51-й армии это обычное дело. Те, кто понимает специфику, вам подтвердят, что для армии мирного времени данный факт является просто нонсенсом».

«В нашем случае это коллективный Илья Муромец, который до 30 лет немощно и бессмысленно маялся на своей печи, но, когда пришёл враг и пришла беда, в нём пробудилось то, что у нас, в нашей русской традиции, называется богатырской силой.... Сколько ещё таких богатырей спят среди нас и ждут своего часа, чтобы раскрыться и явить миру свою внутреннюю силу? Их количество неисчислимо. Потому что это весь русский народ».

«Хотелось бы затронуть один очень тонкий аспект, если хотите, узкорелигиозного толка, но при этом общечеловеческого значения. Ликующий Запад, радостно подхвативший израильскую весть о ликвидации «главаря радикальной группировки», не только не обращает внимания на абсолютно чудовищную статистику сопутствующих жертв (все мы видим, насколько «точечно» работает ЦАХАЛ — при тысячах погибших мирных ливанцев), но и обесценивает собственное понимание христианской традиции в многовековом историческом контексте в принципе».

«ДНР и ЛНР — это феноменальный прецедент. Этими государственными организмами управляли вчерашние работяги, спортсмены, рядовые коммерсы, фантазёры-пираты и шахтёры. Люди в обычной (то есть в прошлой) жизни мало чем примечательные, но выстрелившие в свой час».

«СВО — это Страстная неделя. Самая жесть, полная реальных кровавых страстей, страданий и боли. Таким образом, приближающаяся наша Победа станет Пасхой Русского Мира. По-моему, аналогии выходят вполне стройные».