Головорезы и кощунники

Обезглавливание преподавателя лицея, совершённое молодым исламистом в предместье Парижа, потрясло общественность едва ли не больше, чем учинённый несколько лет назад расстрел сотрудников журнала Charlie Hebdo, совершённый прямо в здании редакции.

Также по теме

Убийство учителя во Франции: что известно о теракте в пригороде Парижа

Премьер-министр Франции заявил, что власти со всей твёрдостью ответят на теракт, совершённый в пригороде Парижа. 16 октября на учителя...

Возможно, дело в способе убийства. Расстрел из автоматического оружия — вещь, европейцам известная. Вспомним хоть норвежского убийцу Брейвика (и если бы только его). Но декапитация отдаёт уже совсем средневековьем. Или нравами, царящими в совсем диких землях, где господствуют исламисты. Ощущение усугублялось запиской убийцы: «Макрону, правителю неверных. Я казнил одну из твоих адских собак (chiens d'enfer)».

Что порождает ощущение полного пространственно-временного сдвига и напрашивающееся: «Как это мы дошли до жизни такой и что это вы, господа, с нами делаете?»

Поводом для зверского убийства, мешающего Париж с Идлибом, послужило предписанное Минобром Франции занятие — это не погибший педагог сам придумал, это министерские чиновники придумали, — на котором рассказывают о пользе толерантности. Погибший продемонстрировал ученикам карикатуры Charlie Hebdo на пророка Магомета (грязные, похабные — в соответствии со стилистикой журнала), после чего молодой магометанин, вместо того чтобы исполниться терпимости, стал, напротив, нетерпим и отсёк преподавателю голову.

Никто не оправдывает головореза — да и трудно оправдать, — но негодование по поводу преступного деяния не мешает задать вопрос: «А что, другим способом рассказать о пользе терпимости было никак нельзя? Только шоковая терапия (ибо похабная карикатура на Магомета не может не шокировать верующего магометанина) способна произвести терпимость?»

Ответ на вопрос вскоре последовал. Руководители 13 французских регионов в ответ на жестокое убийство предложили издать книгу политических и религиозных карикатур. Книгу планируют сделать доступной для учащихся всех лицеев. Что, вероятно, следует понимать как обязательность комплектования всех лицейских библиотек «Избранными карикатурами».

По словам инициатора начинания, главы совета региона «Прованс — Альпы — Лазурный Берег» Рено Мюзелье, министр образования Жан-Мишель Бланкер уже поддержал это предложение.

То есть ответом на убийство станет многократное умножение поводов позлить магометан. Ведь (если, конечно, издание сборника карикатур не есть чисто формальная отписка, а дальше все про это немедля забудут — и это, конечно, лучший вариант) это будет учебное пособие, значит, дети должны будут его изучать, писать по нему сочинения, etc. Как это понравится ученикам из магометанской среды и их старшим родственникам, предсказать нетрудно.

Также по теме

«Был неизвестен спецслужбам»: предполагаемый убийца учителя под Парижем имел статус беженца

Подозреваемый в убийстве учителя истории и географии коллежа Конфлан-Сент-Онорин имел статус беженца. Об этом заявил глава...

Конечно, можно это объяснить логикой «мы никогда не прогнёмся перед дикими убийцами и будем верны идеалам Республики». Точнее — методичкам ленинского (то есть вольтеровского) урока, направленным в школы мусью Бланкером.

Но прогиб — это нечто иное. Например, прекращение педагогических опытов по части толерантности. Или — страшно сказать — прикрытие Charlie Hebdo. Если очень хочется, то невозможного нет: Франция достаточно полицейское государство. Более полувека после освобождения в 1944 году тема коллаборационизма — обильная и печальная — была жёстко табуирована. Ибо иначе пришлось бы затронуть очень много всякого народу. Президента Миттерана, например. И ничего: очень аккуратно обходились со скользкой темой и никакие великие республиканские традиции не помешали этому деликатному молчанию.

Просто молчание (когда оно необходимо) — это одно. Тогда как глумление Charlie Hebdo — это совершенно другое. Это палладиум французского республиканизма. Сомнительный, конечно, палладиум, но так уж получилось.

От Вольтера («Раздавите гадину!») и энциклопедистов до секулярных законов 1905 года, отделяющих церковь от государства, всё шло по этой линии и вроде бы даже получалось. Католическая церковь, не всегда во французской истории бывшая воплощением кротости и смирения, наконец усмирилась совершенно, сделавшись сугубо этнографическим учреждением — по крайней мере, с внешней точки зрения. Но если удалось укротить Рим, в течение почти 20 веков господствовавший над душами и телами людей, то уж укрощение ислама тем более пройдёт методами того же вольтерьянства и либертинажа. И в этом смысле Charlie Hebdo — важное идеологическое учреждение, которое никак не можно приструнять, тем более гнобить, но которое следует чтить и поощрять.

На иной взгляд, такое воззрение выглядит сильно неадекватным, но Республику тут не собьёшь, она тверда. Не видно, с чего может прекратиться отвратительное глумление и ещё более отвратительные акты насилия со стороны мультикультуральных граждан.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.