Что бы сказал Шекспир
Кафедра английского языка Ратгерского университета решила «поддержать» движение «Жизнь темнокожих имеет значение» (BLM) и бороться с «расизмом в аудиториях», который проявляется во внимательном отношении к грамматике. Могут ли действия вузов стать пагубнее недавних погромов?
Кажется, последствия массовых беспорядков с участием BLM и антифа, начавшихся после гибели Джорджа Флойда от рук белого полицейского, не ограничатся поджогами и грабежом центральных районов Миннеаполиса и Сент-Пола.
Насилие продолжает распространяться как лесной пожар, и теперь им веет с ухоженных газонов одного из старейших вузов США.
В прошлом месяце завкафедрой английского языка Ратгерского университета Ребекка Валковиц, желая продемонстрировать солидарность с BLM и антифа, разослала коллегам электронное письмо в три с лишним тысячи слов, в котором, помимо прочего, рассуждает о «расизме в аудиториях». И неважно, что не приводится никаких доказательств того, что подобное явление вообще существует. В письме говорится об обязательных семинарах для сотрудников факультета и студентов, «которые не сталкиваются повседневно с проявлениями расизма в отношении темнокожих», рассказывается о новых критериях кадровой политики, отдающих предпочтение «представителям цветного населения», и затрагивается та часть английского языка, которая обычно никак не ассоциируется с «системным расизмом».
«Укрепление антирасистских ценностей»: в США закроют посвящённую Джону Уэйну выставку из-за его слов 50-летней давности
Под заголовком «Внедрение критической грамматики в нашу педагогику» Валковиц заявляет, что письменные задания «должны уделять вопросам грамматики и построения предложений ограниченное внимание, чтобы не ставить в невыгодное положение студентов, выросших в многоязычной среде и среде нестандартного, неакадемического английского.
«Напротив, — продолжает профессор, — поощрять студентов к развитию критического понимания разнообразия выборов, доступных им на микроуровне, чтобы придать им больше сил и подготовить к противодействию предвзятости, связанной с «письменными» акцентами».
Иными словами, учащихся, для которых английский не является родным или которые выросли «в среде не стандартного «академического» английского» (то есть афроамериканцы), нельзя несправедливо «наказывать» за неудовлетворительные навыки письменной речи. Нет, им следует опираться на «разнообразие выборов», которое придаёт им сил, несмотря на пренебрежение правилами.
Когда же Валковиц упоминает о «предвзятости, связанной с «письменными» акцентами», надо полагать, что под «предвзятостью» имеются в виду низкие оценки, а «письменные акценты» — это эвфемизм, означающий обычные ошибки, которые в наше политкорректное время не позволительны никому. Вернее, допускать ошибки разрешается, вот только никто (даже учитель) не имеет права привлекать к ним внимание.
Продвигается топорный довод, что, коль скоро для предков темнокожих американцев и представителей других меньшинств — выходцев из иной культурной среды — английский исторически не был языком общения, нюансы они воспринимают иначе и не должны из-за этого страдать. В их неумении грамотно писать и строить предложения виноват скорее ужасный белый колонизатор прежних эпох, а не их собственное незнание правил английского.
Для тех, кто считает, что я зачитался между строк, отмечу, что письмо Валковиц конкретно говорит о семинарах по «многообразию и равноправию» с целью превратить программы письменной словесности в «лингвистически многообразные и деколонизованные пространства». Воспринимать эти строки можно только одним образом — как сущий бред.
Для начала, слово «лингвистика» определяется как «наука о языке и его структуре, включая грамматику, синтаксис и фонетику». И если только Валковиц не говорит о сравнительном исследовании различных языков (а она говорит не о нём), никакой «многообразной лингвистики» быть не может. Как и в случае любого языка (да и любой науки), в английском есть определённые правила, которые нельзя нарушать, если мы только не хотим сделать устную и письменную речь совершенно невразумительной. И отклонений от правил английского может быть не больше, чем от правил того же бейсбола.
«Левые зашли слишком далеко»: профессор США — о том, как его объявили российским шпионом
Во-вторых, выражение «деколонизованные пространства» подразумевает, что сам по себе английский язык в основе своей — расистский. И это, конечно, совершенная нелепица. Подобное необоснованное заявление как минимум рискует спровоцировать настоящий расизм там, где прежде его не было, а в худшем случае — под слова о «деколонизованных пространствах» английский язык (с его грамматикой, якобы символизирующей расизм) изменят до такой степени, что понять его будет невозможно. Ирония ситуации в том, что такой довод может привести к большему непониманию между расами в отсутствие унифицированной формы общения. Вместо двух отличных друг от друга групп населения, которые способны доносить мысли благодаря объединяющей силе языка, Америка получит две разобщённые группы, которые не в состоянии друг друга понимать.
Может, в каком-нибудь университете, всё более теряющем связь с действительностью, такая гениальная идея смотрится привлекательно, но в местечке под названием «реальный мир» её ждёт тотальный провал. Студенты из меньшинств и многоязыковых семей могут почувствовать «прилив сил» в аудитории, получая похвалы за посредственные работы, но на рынке спроса на их продукцию не найдётся — и дорогостоящее образование пойдёт прахом.
Вообще же таким образом бойцы за соцсправедливость насаждают собственную форму расизма — как будто для грамотной английской речи студентам из меньшинств не хватит умственных способностей. Это не так. И подтверждение тому — многие знаменитые писатели-афроамериканцы, такие как Тони Моррисон, Джеймс Болдуин и Элис Уокер. Перефразируя английского классика Уильяма Шекспира, «по-моему, леди слишком много протестует».
Примечание: со стороны Ратгерского университета не поступило официального одобрения мер, предлагаемых в электронном письме.
Twitter автора — @Robert_Bridge.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.