Русский прорыв
Культура — это архив созданного человечеством. Говоря о перспективах отечественной культуры на планете, русском мире, современном отечественном искусстве, чтобы понять направление и силу инерции движения, невозможно не говорить о том, откуда она появилась и как бытовала последнее время, а там уж будет понятно, куда двигается.
Обычно разговор о культуре в нашей стране сразу скатывается на уровень госзаказов, распределения средств, победы в каком-нибудь фестивале, собственности на помещения, формального до оголтелого патриотизма или не менее оголтелой критики Родины либералами от культуры, которые «по непонятной причине» считают культурой только собственные вирши, а остальное уничтожают и извращают. Каждый, кто высказывается на эту тему, вне зависимости от политической ориентации, уже в анамнезе своего пафоса знает, что такое Россия, её культура, куда ей надо, как лучше туда её отправить и что из этого получится, кто прав и кто виноват. Но знает ли?
Попробуем избежать этого наивного донкихотства «во имя всего хорошего» и бегло проанализировать процессы в культуре за последние три тысячи лет и исходя из этого анализа увидеть перспективы России 2019 года, а они (спойлер) весьма неплохие.
Большой новостью не будет, но широко известно, что мы живём в эпоху некоего постмодерна (хотя это и не так, и не совсем не так, и, в общем-то, так одновременно), отношение к которому в амплитуде от восторга до ужаса. Но что это, так большинству и непонятно, — козёл отпущения, глупости и мракобесия с обеих сторон.
Довольно трудно удерживать этот динамический процесс во внимании, даже есть такие, кто считает этот хаос порождением постмодернизма, но если уточнить и упростить, мы живём в эпоху агонии и деменции последнего крупного модернизма, а именно — либерализма.
Постстадия либерализма, когда он очухается от того, что натворил, не за горами, мы все видим деградацию западной системы и либеральных ценностей.
Моделей усовершенствования, МОДЕРНизирования человечества было много — начали художники и наплодили сотни и тысячи измов: каждый объявлял себя богом и именно свою этику и эстетику считал необходимым навязать всей планете.
Всё бы было хорошо, если бы художественные процессы в культуре оставались в художественной плоскости, но потому искусство столь и важно, что в нём, как в лаборатории, формируются процессы, влияющие и на политику и сознание людей, а значит, и на само общество. Собственно, модернисты первыми это поняли и вытащили дискурс «переделай-весь-мир-под-свои-фантазии-а-несогласных-убей» наружу, политические процессы потянулись сами собой. После фразы Ницше «Бог умер» возникли тысячи желающих стать богами, делать нового человека: советского, арийского, трансгендерного — это и есть модернизм, переделка мира.
Собственно, политически на планете крупно отметились три модернистских дискурса — коммунизм, фашизм и либерализм.
Все модернизмы переполнены презрением и ненавистью к тому, что было до них («до основанья»), к своим конкурентам и невероятно ревнивы к будущему. Это и привело к массовому использованию против не желающих или не могущих модернизироваться под нужный образец таких порочных явлений, как концлагеря, бомбёжки, и прочему геноциду по национальным, социальным, политическим и биологическим признакам. Геноцид и концлагерь стали спутниками «настоящего арийца», «честного коммуниста» и «геннокибермодифицированного хорошелицего полиамора» — убивая, модернисты всегда считают, что строят светлое будущее.
Первый кризис модернизма — это Великая Отечественная война, в которой проиграл первый кит — фашизм, в то время как два оставшихся — либерализм и коммунизм — радикально усилились. Впрочем, немецкий философ Теодор Адорно после посещения Освенцима начал подозревать что-то нездоровое не только за фашизмом, но и вообще за модернистским пафосом. Ещё в 1945-м и его прозрения, и скепсис по отношению к модернизациям общества можно назвать первыми осмысленным разворотом модернизма к стадии «пост-». К стадии скепсиса по отношению к излишне бодрым призывам в будущее, подозрения их в тоталитарности. Но мир оставался модернистским, коммунизм и либерализм начали холодную войну.
«Атмосфера политического хаоса»: почему 30 лет назад не удалось спасти Советский Союз от раскола
В 1991-м советский народ был опьянён и соблазнён прелестями либеральной свободы. Как говорят некоторые, «СССР прогнил изнутри» — на самом деле, его разъели либеральные мемы и вирусы и замучили небожители из КПСС. Началась перестройка со всеми вытекающими, коммунистический энтузиазм выкипел, оставив после себя плачевную и пугающую картину. Тут относительно СССР есть важный цивилизационный момент. Часть мира и человечества сознательно вышла из-под модернизма, без горячей войны, но на длительное время. Россия, как и большинство стран планеты, стала либеральной колонией и потеряла в 90-е десятки миллионов людей — у модернизма очень хорошие аппетиты и изобретательность на массовые смерти неугодных.
Правда, столкнувшись с развитым либерализмом в 90-е, да и наблюдая за «развитием» до нынешних времён, бывшие советские люди удивляются: где знакомые им европейские, христианские ценности на Западе? Прививка советской жизни, опыт отказа от неё во имя более традиционных ценностей, горький опыт становления нового, не настолько идеологического, как СССР, Америка — ЕС или нацистская Германия, государства, но память о советском прошлом нарочито и с гротеском открывает нам навязчивую и тоталитарную сущность либеральной лжи, «транснационального коммунизма для богатых».
Так вот, основные культурные процессы сегодня происходят на кромке либерально-модернистской агонии, которая бряцает бомбами, игриво мигая щенячьими глазками и небрежно прикрываясь правами человека.
«Цель оправдывает средства», ложь, двойные и тройные стандарты, непотизм, «золотой миллиард» и сокращение населения планеты до обслуги и проституток — всё это требует закрепления в культуре и искусстве, чтобы можно было безнаказанно объявлять неугодных «недочеловеками», «тёмными» и «недоразвитыми», мы это слышим от русофобов и либерал-фашистов постоянно. Мы это проходили в советском прошлом, но отказались убивать самих себя ради кажущихся светлыми и новыми идей — дороговато это обходится.
Тем длиннее вытягиваются наши простые постсоветские лица, когда при власти нобелевского лауреата Обамы убивают десять миллионов человек на Ближнем Востоке, — моря крови, но улыбчивый Обама читает морали за мир на всей планете, нападая на слабых, грабя, сжигая и заливая кровью целые страны.
Массовое осознание людьми того, как светлые идеи убивают, скепсис к ним, но и не уничтожение — это и есть подлинный постмодернизм, к которому мы и движемся и ведём за собой планету. Я вижу его в речах евроскептиков, я вижу его на протестах «жёлтых жилетов», в речах Майло Яннопулоса и я каждый день вижу его на RT, но самое главное и меня вдохновляющее — то, что наша культура ищет себя там, где надо. Я вижу, что Владимир Путин показывает фантастический уровень политической игры в этой постмодернистской, постсоветской, постлиберальной реальности.
Действуя в современной ситуации, любой подлинный постскептик вынужден маневрировать рядом с агонизирующим либеральным Левиафаном, и наша культура и искусство пропитаны либеральными метастазами, во многом стоят на них. Но проблема и методы в ситуации постлиберализма в том, что новое не может быть лучше старого. Новое может убивать старое, старое будет бороться с новым, а нужно общее, сбалансирование, с максимальной свободой, которая не переходит в тоталитаризм.
Наша культура — это попытка подружить традицию, современность и авангард, взяв от них лучшее, не закостенеть в традиции, не обмещаниться и, не обжёгшись, не погасить-таки пламя авангарда. Традиция, авангард и здравый смысл непротиворечиво соединяются в мировой культуре через нас! Думаю, в 2019-м эти процессы продолжатся. Либералы будут ещё глупее и смешнее, а постстадия либерализма оставит западную цивилизацию на развалинах европейской цивилизации, а мы будем их спасать, как обычно.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
