«Изначально я к Этери Георгиевне не то чтобы не просилась. Скорее боялась тех самых слухов, что всё очень жёстко, что сюда не стоит идти. Я и маме говорила: «Не пойду, я боюсь». А потом что-то в голове щёлкнуло. Когда пришла, даже не представляла, что будет. Смеяться боялась: привыкла, что смех на тренировках под запретом. Где-то год у меня ушёл на то, чтобы привыкнуть. Постепенно приходило осознание, что мне так лучше. Меня пугала неизвестность. Поначалу я вообще наотрез отказывалась, а потом подумала: «Здесь же всё-таки результат». У всех всё получается, и все живы-здоровы. Мы же видели, что ребята ходят довольные, весёлые. В то время лутц и флип практически не прыгала, риттбергер был не очень. Сергей Александрович Розанов мне флип немного поставил, но всё равно стабильностью не пахло. А потом приехала Этери Георгиевна, посмотрела на меня. Она исправила ошибки в лутце, и как-то он у меня пошёл», — рассказала Хромых в интервью RT.
Также фигуристка поделилась своим первым воспоминанием о работе с Тутберидзе.
«Я долблю лутц. Она выходит на лёд, и я понимаю, что у меня он ну вообще никак не получается. А она на меня смотрит. Успела подумать только: «Что мне делать-то вообще?» Раз прыгнула — упала, два прыгнула — упала… А Этери Георгиевна всё смотрит. Потом она говорила мне, что прыгать. Тогда же поправила лутц с флипом. И со временем пришла стабильность. Где-то недельку она на меня смотрела и уже после взяла», — добавила Хромых.
Ранее Хромых заявила, что от Тутберидзе исходит какая-то мощная энергетика.