«Мало кто верил в успех российской заявки»
— Вы были послом российской заявки на проведение чемпионата мира — 2018. Почему, на ваш взгляд, ФИФА решила отдать турнир России?
— Для меня крайне важным было добиться успеха за пределами футбольного поля. В 2009 году я закончил карьеру и тут же — через несколько месяцев — получил предложение от заявочного комитета стать послом чемпионата мира. Помню, как мы, пять человек, собрались вместе, и мало кто, кроме нас, верил в успех. Сначала и мне это казалось авантюрой, и многие месяцы друзья спрашивали меня: как чемпионат мира может пройти в России?
— Почему был такой скепсис?
— Потому что всегда казалось, что чемпионат мира — это обязательно в другой стране, на другом континенте. А я чувствовал, что мы можем получить турнир. На нашей стороне было не так много людей и ресурсов, но правительство страны поддержало заявку, и это стало залогом победы. Нас поддержали также уважаемые политики и спортсмены, бизнесмены.
— Вы удивились, когда экс-президент ФИФА Йозеф Блаттер объявил о победе российской заявки?
— Не скажу, что был абсолютно уверен в успехе, но надеялся на победу до последнего. За девять месяцев была проделана колоссальная работа, мы много где побывали, презентовали нашу страну. Главным минусом для всех было отсутствие инфраструктуры, но мы его преобразовали в плюс.
С 2010 года ФИФА открывает новые страны, и в результате два чемпионата мира достались России и Катару, нефутбольным в глазах общественности странам, а до нас ещё была ЮАР. Тогда стало понятно, что вместе с мундиалем Россия получит инфраструктуру, стадионы, аэропорты, дороги, гостиницы, программу развития футбола. Наши дети вживую увидят великих спортсменов. Я сам мог смотреть на Диего Марадону в 1986 году только по телевизору.
— Что отложится в памяти у гостей ЧМ в России?
— Прежде всего те, кто ни разу не был в России, совершат прекрасное для себя открытие. Ведь многие судят о нашей стране лишь по информации в СМИ, которая не всегда бывает объективной, и люди будут приятно удивлены, когда увидят, как тепло их здесь принимают.
Матч ведь длится всего 90 минут, а остальное время гости турнира посвятят знакомству с Россией. Да и болельщики будут собираться не только на стадионе, но и за его пределами. Мы должны соответствовать высоким стандартам. Приедут люди разных национальностей, рас, конфессий, они должны чувствовать себя комфортно. Десять лет назад я как футболист ждал бы от чемпионата мира результата, спортивную составляющую, а сейчас хочу, чтобы этот турнир оставил у людей приятные воспоминания.
— Насколько чемпионат мира повышает интерес к футболу в стране, где он проходит?
— Так или иначе интерес повышается, но многое будет зависеть от результата сборной. Надеюсь, в городах, где построены стадионы, появятся серьёзные команды. Важно, чтобы независимо от результата сборной России на турнире в стране вырос интерес к футболу, увеличилось число занимающихся этим видом спорта детей.
«Хотим, чтобы люди приходили на стадионы болеть за своих, а не унижать других»
— Вы являетесь офицером РФС по борьбе с дискриминацией и расизмом. Какие методы вы используете для устранения этих явлений?
— Семь лет, проведённые за границей (три во Франции и четыре в Англии), позволяют мне трезво рассуждать на эту тему. Важно перенести те принципы, которые разделяют в футбольных командах, на трибуны, на улицы. Расизм и дискриминация касаются всего мира. Мы хотим, чтобы люди приходили на стадионы болеть за своих, а не унижать других. Так заведено, что в России есть противоборствующие команды, болельщики которых друг друга ненавидят и стараются вывести соперника из себя. Это делается не из-за цвета кожи, а чтобы помочь победить любимой команде. Мы стараемся просветить болельщиков. Тяжело менять менталитет взрослых людей, поэтому мы идём в школы, университеты.
— При МГУ открыт курс, посвящённый истории борьбы с дискриминацией в футболе…
— Совершенно верно, на базе философского факультета, но также нас слушают и журналисты. Журналистика — это серьёзный ресурс, который можно использовать в разных целях. Мы хотим донести мысль о важности уважения других людей.
— Где проходит грань между простой кричалкой и расистским оскорблением?
— Есть абсолютно понятный регламент, в котором всё четко прописано. Уханье исландцев после забитого мяча легко отличить от любого другого. Мы единственная страна, которая организовала мониторинг нарушений в своём национальном чемпионате и в других матчах так называемого повышенного риска. Наши наблюдатели, вышедшие из фанатской среды, следят за поведением болельщиков и предоставляют мне рапорт, а потом он отправляется в контрольно-дисциплинарный комитет РФС. Некоторые ситуации приходится рассматривать более тщательно, и мы этим занимаемся.
— Простых видеозаписей не хватает?
— Нет, они фиксируют только то, что происходит на поле, а трибуны при этом не видно. Мы находимся в хороших отношениях с FARE («Футбол против расизма в Европе». — RT). Эта организация нам много помогает. Футболисты должны стать примером для тысяч болельщиков, которые тогда поймут, какую ответственность несут за свои действия.
«Ответственность болельщиков за нарушение правил должна быть персональной»
— Какие меры наказания предусмотрены для тех, кто проявляет дискриминацию на матчах? Они распространятся и на россиян, и на иностранцев?
— Я инициатор того, чтобы в чемпионате России использовалась система Fan ID, как на Кубке конфедераций. По ходу того турнира никаких инцидентов не было, каждый понимал, что в случае чего его легко опознают по кадрам с камеры.
Когда приходит осознание того, что от ответственности уйти не удастся, люди перестают нарушать правила поведения на стадионе. А то получается, что за фанатов отвечает клуб, и они это прекрасно знают. А нужна персональная ответственность, чтобы нарушившие правила болельщики в худшем случае лишались возможности посещать стадионы и поддерживать свою команду. При этом хочу подчеркнуть, что наказанием людей на стадионах занимаюсь не я лично, а другие органы. Моя задача — выявить само нарушение.
— Вам приходится сталкиваться с недовольством из-за своей работы?
— Да, болельщики иногда подходят, спрашивают, почему я не позволяю им поддерживать свои команды. Но ведь есть разная культура поведения на стадионах. Можно зажечь фаер, а можно все 90 минут распевать песни в честь любимого клуба. Второй способ куда лучше объединяет болельщиков и футболистов.
— Вы как-то сказали, что Кубок конфедераций меняет культуру боления. Почему именно этот турнир?
— Потому что это предвестник чемпионата мира, репетиция турнира. Раньше люди даже не знали, что из себя представляет Кубок конфедераций, приходилось проводить ликбез. Первые матчи воспринимались холодно, но потом болельщики поняли, что это серьёзное мероприятие. Зрителей было много, и не зафиксировано ни одного негативного инцидента.
— Как вы относитесь к системе видеоповторов, которая будет применяться на чемпионате мира?
— Она будет влиять на ход игры, и я понимаю, как будет обидно некоторым командам проигрывать из-за решений, принятых судьёй после просмотра повтора. Я поддерживаю введение системы, но думаю, что её необходимо усовершенствовать, уменьшать число остановок, ведь футбол — это динамичная игра.
— Но ведь в судейских ошибках тоже была некая особенность футбола. Того же Диего Марадону до сих пор помнят за «руку бога».
— Я всё-таки за справедливость, смотрю на это как бывший спортсмен. Мне хочется, чтобы судьи не допускали ошибок, а они могут совершать их случайно, потому что у арбитров имеются доли секунды на принятие решений.
Полную версию интервью смотрите на сайте RTД.