«Мы много говорили о том, что самое тяжёлое для военмеда. Ярик сказал, что очень сложно, когда к тебе привозят друга или старого товарища. Сразу становится страшно сделать что-то не то, начинаешь вспоминать всё как по книжке, теряются куда-то выработанные рефлексы. Из технически сложного — подъезжать к позициям эвакуации. Потому что, как только враги видят медицинский крестик, машину сразу пытаются уничтожить».
Никакой пропагандой, никакой военной техникой. Да господи боже мой, даже если всех наших солдат перебить, деды пойдут воевать, не то что первую Чечню — Афган прошедшие. Единение. Вот оно что. Нас хотели раздробить, разъединить, а получилось единение.
«Не бывает атеистов в окопах под огнём — и на втором этаже базы оборудована молельня, в которой коптят лампадки. Я захожу туда, но там кто-то молится. Узнаю, кажется, парня, про которого говорили, что он завтра отправится на БЗ. Выхожу. Думаю: успею ещё. Но я не успеваю посетить молельню в этот приезд, а в следующий раз, когда я приеду в «Оплот», не будет уже не то что молельни — не будет Изюма».
«Это огромная помощь со стороны России для нас. Но мужики должны оставаться здесь, даже если эти мужики в юбках», — говорит глава Общественной палаты Александр Кофман. А тем временем война подбирается всё ближе к российской границе. Пока готовился этот материал, ВСУ нанесли удар по погранпункту ФСБ РФ в Ростовской области. До этого несколько снарядов прилетало на территорию России, однако в голую степь либо в заброшенные дома. Сейчас — другая ситуация».
«Специфика обстановки на фронте в том, что одна сторона вынуждена строго соблюдать Минские соглашения, вторая же позволяет себе некоторые отступления от них. Под второй стороной я, разумеется, имею в виду украинскую. Здесь, однако, тоже не всё так просто: нельзя сказать, что ВСУ бездумно лупят по жилым кварталам, как это было в 2014—2015 годах. Нет, руки Зеленского отчасти тоже связаны, и, отчитываясь перед Европой о грядущем «вторжении» России, он вынужден соблюдать хотя бы часть приличий. Иногда — больше, иногда — меньше; от этого и зависит та степень вольности, которая дозволяется вэсэушникам».
«Всё это — одна линия поведения: обеспечить более-менее нормальное функционирование той части Донбасса, которая хотя бы на несколько километров отдалена от линии боевого соприкосновения. Всё это — та минимальная степень свободы, которую позволяют Минские соглашения. При этом, собственно, на линии боевого соприкосновения людей продолжают убивать, и не только на ЛБС: буквально на днях украинский снайпер тяжело ранил мирного жителя под Донецком. И эту проблему в рамках Минских соглашений решить намного сложнее».
