Изображая жертву

Когда ты из себя мало что представляешь — создавай инфоповоды. Больше у тебя за душой ничего нет. Можно лаять собакой, потреблять всяческие нечистоты, можно поносить героев и выдавать чёрное за белое. Новостной шум станет прикрытием пустоты. Даже модное слово «хайп» ввели в оборот для обозначения подобной стратегии. Спекулируют на этом не только пустопорожние личности, но и целые государства. Часто это свидетельствует о комплексе провинциала, ощущающего себя на задворках цивилизации. Отсюда и стараются крикнуть громче, чтобы хоть так заметили.

Зачем страны Прибалтики с завидной регулярностью вбрасывают тему денежной компенсации за «советскую агрессию»? Неужели кто-то на самом деле планирует получить эти миллиарды? (А ведь их очень добросовестно подсчитали, конвертировали в условные денежные знаки за якобы понесённую боль, страдания и унижения.) Дело даже не в миллиардах, а в настойчивой тактике по навязыванию России комплекса вины и создании своеобразного репутационного образа. С другой стороны, сложно себе представить, что Россия вдруг выкатит счёт за лагеря смерти на территории Прибалтики, в которых уничтожались советские граждане. Что переведёт в денежные знаки предприятия, которые там поднимались силами всех республик. Что выставит счёт за мирное небо над головой, в конце концов.

Прибалтика же выбрала удобную стратегию изображать жертву. Маленькие, но гордые страны и гигантская, ужасная Россия — как тут не посочувствовать, не возрыдать, не воспалиться праведным гневом…

Мало того, требуя деньги за «советскую агрессию», страны Балтии не забывают и про агрессию потенциальную: мол, Россия больше всего на свете мечтает вернуть их в свои объятия. То есть, с одной стороны, прибалтийские политики требуют, а с другой — сами же себя и пугают. Всё-таки очень странная эта роль — изображать жертву.

Не исключено, что именно таким образом реализуется ностальгия по Советскому Союзу. Можно предположить, что именно тогда прибалты стяжали высший смысл своей истории. В прибалтийских государствах, видимо, ввиду исконной гордости, в этом никогда не признаются, но что-то тут есть. В советском хороводе братских республик Прибалтика изображала Европу. Таинственную, недосягаемую и притягательную. Она кормила нас жвачкой, зачаровывала каким-то нездешним голосом Лаймы Вайкуле и песнями Раймонда Паулса, кружила голову типажами актёров с какой-то особенной статью. В Союзе Прибалтика была одной из самых завлекательных территорий, её безгранично любили, но она — не очень. Такой же была, к примеру, Грузия, пока один мужчина не съел там свой галстук. У неё не было европейского шарма, но одно упоминание Грузии всегда вызывало улыбку радости.

Очень уж какие-то добродушные и улыбчивые агрессоры выходят — не притесняют и угнетают, а любуются…

Видимо, прибалты и сами уверовали, что они не просто особенные, но и какие-то… лучшие, что ли, а в жилах течёт голубая кровь. В какой-то мере тут сыграло свою роль противопоставление сродни «город — деревня», когда вся огромная страна воспринимается этакой диковатой деревней, на фоне которой мы — Европа. Высокомерие, надменность, гордыня — традиционные спутники такого образа мышления.

А теперь ситуация поменялась кардинально. Изображать Европу уже нет нужды, потому как сами таковой стали и влились в братский Евросоюз. Да и сама Европа — не такой уж и дефицит по нынешним временам, теперь она на всех магазинных полках — бери не хочу. Так вот и получается, что всё сияние очарования и привлекательности, которое нимбом нависало над прибалтийскими государствами в эпоху Советского Союза, сошло на нет. Для Европы это глухая периферия и задворки. В глобальном политическом масштабе эти территории нужны лишь в качестве плацдарма для военных баз, но на этот раз братских и совершенно не агрессорских. Заявить о себе эти государства могут, лишь спекулируя на теме противостояния грозной и дикой России, но опять же — если противостояние на самом деле приключится, то во что превратится Прибалтика? Как скоро станет пустыней? За сутки, за час, или, быть может, за несколько минут? Изображая жертву, можно заиграться. Кроме временного шума, эта тактика не производит ничего, скорее даже становится проклятием, которое вгоняет прибалтов в застой.

С другой стороны, и Россия к Прибалтике во многом охладела. Шарм очарования сменился скорее негативными эмоциями, когда маленькие и гордые государства отыгрываются на негражданах, когда принимают очередные расистские законы, когда угнетают и преследуют стариков, которых назвали «оккупантами», когда воюют с памятниками и позволяют себе хамскую демагогию наподобие компенсации за агрессию. Испортили их всё-таки чрезмерная любовь и внимание в Союзе.

Возможно, вся эта неуклюжая и истеричная прибалтийская политика последних лет и продиктована страстным желанием, чтобы их полюбили. Когда на самом деле любили и носились, как с писаной торбой, они смотрели на всё это надменно-высокомерно и даже позволяли себе презирать. А сейчас… наверное, это ощущение опустошённости и муки от осознания собственной бесцельности. Поэтому и задирают, оскорбляют, что-то требуют, а всё для того, чтобы вернуть те времена, когда находились практически в центре внимания и обожания. Что теперь? Хуторское, дремуче-провинциальное мышление с ощущением полной ненужности и потерянности?

Прибалтика мечтает о Союзе. Это её Гиперборея и Беловодье, вместе взятые. Она постоянно говорит об «агрессии», в этом всё отчетливей звучит потаённый вопрос «Когда же?» и зов «Возьмите нас назад». Кто знает, не исключено, что старательно подсчитанные миллиарды откупа за «советскую агрессию» — это своеобразный взнос за возвращение, за свадьбу с приданым.

«Очень хочется в Советский Союз» — эту песню группы «Ундервуд» можно вспоминать грозным политикам, когда собираются предъявить очередные претензии к России за прошлые «грехи». Пусть признаются и скажут честно, что такова у них форма ностальгии, так страдают и печалятся о былом.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.