Военная цензура Цукерберга

Короткая ссылка
Максим Соколов
Максим Соколов
Родился в 1959 году. Известный российский публицист, писатель и телеведущий, автор книг «Поэтические воззрения россиян на историю», «Чуден Рейн при тихой погоде», «Удовольствие быть сиротой».

Британская The Guardian опубликовала цензурный устав Facebook, носивший доселе гриф ДСП. Что в цензурных ведомствах довольно традиционно. Например, советская цензура тщательно цензурировала любые упоминания о Главлите, и уж тем более закрытыми были служебные инструкции, которыми руководствовались сотрудники главного управления по охране государственных тайн в печати. Главлит был сокровенным божеством, упоминать о котором — даже в хвалебном смысле — было запрещено.

Материал The Guardian, подробно разъясняющий, как работает цензура у Цукерберга, какие публикации допустимы, а какие нет, с приведением конкретных примеров по темам (язык ненависти, сцены насилия, сексуальные сюжеты, etc.), примечателен тем, что цензура как таковая рассматривается не только коллективным Цукербергом, но и самой газетой и привлечёнными ею экспертами, включая депутатов палаты общин, как нечто вполне естественное. Или, по крайней мере, неизбежное.

Что вызывает в памяти прекраснодушную статью 29.5 ныне действующей российской Конституции: «Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается».

Не то чтобы эта статья в России неукоснительно соблюдалась. Различные ограничения свободы отечественных СМИ — тема богатая и необъятная. Равно как и не только отечественных — предвыборная кампания в США, а затем во Франции тоже могут наводить на разные мысли.

Однако, как и в случае с советским Главлитом, тут действует международное, можно сказать, правило: все, кого это касается, всё прекрасно знают, но вслух не говорят. Цензура подобна некоторым физиологическим отправлениям, не являющимся предметом публичного разговора.

Поэтому публикация, построенная на общем убеждении: «А как же иначе?», производит впечатление. Тем более что Цукерберг и его компания рассматриваются в мейнстримной агитации как пример положительного действия свободы. Юноша создал замечательную инновацию, стал страшным богачом, его социальная сеть охватывает едва ли не половину взрослого населения Земли, а сам юноша работает над новыми задумками, которые ещё более осчастливят человечество. Например, над способом извлекать мысли прямо из мозга и преобразовывать их в фейсбучные посты, минуя сознательную фазу устной, а равно и письменной, речи. Не успел ты подумать — и вот уже твои мысли в социальной сети. А всё потому, что Цукерберг вырос в атмосфере безграничной свободы и нестеснённого творчества, процветающего в передовых странах.

На фоне таких панегириков цензурный устав Цукерберга напоминает, что безграничная свобода — это не вседозволенность, а осознанная необходимость. Думай правильно — и будет тебе свобода, а если неправильно — тогда не обессудь.

Аргумент, согласно которому запрет относится только к государственной цензуре, а в частном Facebook владелец волен устанавливать хоть безграничную свободу, хоть безграничную цензуру по принципу «хозяин — барин», вряд ли может быть принят.

Структура, которая работает с высказываниями 2 млрд человек (потенциально, активных пользователей меньше, но не намного), не может рассматриваться как сугубо частная лавочка. Тут уже, скорее, выходит по Марксу: «Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой». Необязательно делать дальнейшие выводы по Марксу: «Бьёт час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют», однако масштаб действительно таков, что привычная логика противопоставления государственного и частного работает с трудом.

Получается, что, допустим, в Австрии цензура безусловно запрещается, а в империи Facebook с числом подданных в 200 раз больше — да и Бога ради. Не всякий согласится.

Неконтролируемый рост по принципу снежного кома, которым Цукерберг так гордился, в итоге сыграл с ним злую шутку. При таком числе пользователей цензура, наверное, в самом деле неибежна: представьте себе более чем миллиардную сеть с полной анархией — что хочу, то и ворочу. Но при таком числе пользователей старая добрая (или недобрая) цензура уже невозможна. «Свободна ли печать морочить олухов, или чуткая цензура в журнальных замыслах стесняет балагура» — это работало в прошлом при немногих профессиональных цензорах, которые могли работать неспешно, и относительно небольшом объёме цензурируемого материала.

Ситуация, с которой имеет дело ученик чародея Цукерберг, скорее сравнима с военной цензурой в условиях тотальной войны, т. е. массовой мобилизации населения, как в СССР и Германии в 1941—1945 годах. Колоссальный объём подлежащих цензуре текстов, основная доля которых приходилась даже не на печатные материалы, а на военно-полевую почту, привела к тому, что переписку тыла с фронтом перлюстрировали не хотя бы чему-то обученные особисты, а непрофессиональные девочки, набранные по призыву. Их учили только, что «лучше перебдеть, чем недобдеть», — на другое не было ни времени, ни сил. Они и бдели.

У коллективного Цукерберга та же картина. Он захлёбывается в цензурируемом материале, квалификация цензоров ниже всякой критики, и в таких условиях дикого цейтнота и дефицита кадров военная цензура Цукерберга приобретает стандартные формы: вымарывать и удалять, удалять и вымарывать.

На его месте так поступил бы каждый, ибо ничего иного придумать невозможно.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.

Сегодня в СМИ
  • Лента новостей
  • Картина дня

Данный сайт использует файлы cookies

Подтвердить