Марк Шагал — это наш штабной художник в информационной войне

Сегодня в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина впервые за четыре десятилетия стартует моновыставка «Марк Шагал. Радость земного притяжения». Сходил на предпоказ, понаблюдал за реакцией нынешнего министра Любимовой и одного из бывших — Швыдкого.

Также по теме

«Настоящий советский кинорежиссёр»: на 93-м году жизни скончался Александр Митта

14 июля в Москве скончался кинорежиссёр, народный артист России Александр Митта. Ему было 92 года. О смерти постановщика сообщил его...

Кстати, я сам не интересовался его творчеством до встречи (в эфире) с режиссёром фильма «Шагал — Малевич». Александр Митта в своей последней режиссёрской работе (Александр Наумович умер 14 июля сего года, напомню) сумел артикулировать актуальность художника.

Актуальность Шагала — в торжестве ностальгии как формы сопротивления. Мы все сегодня беженцы: кто из прошлого, кто из будущего, кто из самой реальности в виртуальность. Шагал же показал, что ностальгия не слабость, а сверхсила. Автор плафона парижской Оперы, унесённый ветром истории, не забыл запах печей родного дома, тепло субботних свечей, мычание коровы под луной. В эпоху, когда нас заставляют жить вечным «сейчас», его картины — напоминание: без корней парение превращается в падение.

Язык Шагала — это язык сложной, многослойной, общечеловеческой символики. Его скрипачи, ослики, часы, горящие избы — это архетипы, понятные любому, кого коснулась боль.

Это мост поверх баррикад новостных лент.

Во-первых, его актуальность — в торжестве ностальгии как формы сопротивления. Глядя на его «Белое распятие», где у ног Христа мечутся реальные беженцы 1938 года, понимаешь: да, это про холокост.

Но это и про Алеппо, и про Мариуполь, и про Газу. Он нашёл универсальную формулу страдания, которую нельзя приватизировать одной стороне конфликта.

Информационная война стремится погрузить всё в чёрно-белый мрак, где есть только наше «добро» и их «абсолютное зло». Шагал, даже изображая ад, никогда не гасит цвет. Его краски — изумрудные, лазурные, алые — продолжают гореть как доказательство того, что мир, красота, любовь первичны. Они не отменены катастрофой. Его летающие влюблённые парят над руинами. Это не оптимизм дурачка. Это титаническое усилие духа — утверждать чудо жизни перед лицом машин смерти.

Во-вторых, его трансцендентная лёгкость. В мире, где гравитация зла и цинизма давит сильнее земной, его левитация — единственно возможная форма свободы. Мы все хотим оторваться от асфальта, но не знаем как. Шагал знал.

Также по теме

«Станет центральным событием»: Ольга Любимова — о планах российских музеев на 2026 год

Министр культуры РФ Ольга Любимова поделилась итогами встречи с руководителями крупнейших российских музеев — Третьяковской галереи,...

В-третьих, его культурный синкретизм. Еврейская мистика, русский лад, французский авангард, христианская иконография — всё перемешано в его котле, и всё варится в единое чудо. XXI век ломает голову над толерантностью, а Шагал просто брал и соединял — без деклараций, без теорий. Он был мультикультуралистом до того, как это стало модным трендом, и делал это не из-за политики, а из-за любви. В эпоху новых Вавилонов и новых стен его искусство — инструкция по выживанию: чтобы не сгореть, надо стать мостом.

«Военная линейка» Шагала (официально такого термина нет, уточню, — я себе позволил так назвать серию увиденных рисунков) актуальна сегодня не как хроника 1914-го или 1941-го, а как вечный протокол защиты человечности. В период, когда реальность пытаются заменить симулякром, а человека — марионеткой, его искусство — это упражнение в целостном видении. Оно учит видеть боль — без ненависти, помнить — без озлобления и, даже падая в пропасть, не забывать, что над тобой всё то же витебское небо, по которому можно взлететь.

Шагал — это наш штабной художник в информационной войне. Только он воюет не на стороне Израиля или Палестины. Он воюет на стороне ангелов, влюблённых, коров и скрипачей против демонов упрощения, разделения и лжи. И его окопы — это наши с вами сердца и глаза.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.