Тарелка

Во всяком советском доме, в каждой квартире была стена. И висело на той стене радио. «Тарелка» ещё его называли. И лилось из той тарелки одноканальной что?

Широка страна моя родная,

Много в ней лесов, полей и рек!

Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек.

Пропаганда. Правильно? На стихи Лебедева-Кумача и на музыку Исаака Дунаевского. А слушается даже и сегодня — вот не оторваться. А почему? А потому что правда. Страна наша огромная, и нет ей ни конца ни края. И дышится в ней вольно, потому как духу нашему великому только в таких просторах и можно развернуться — аж до хруста в плечах!

Просторы.

Что русскому хорошо, то немцу смерть.

По мемуарам и воспоминаниям, более всего страдали от просторов наших гитлеровские танкисты. Вот был лес, который никак не мог кончиться, сразу за ним начинались бесконечные деревни, а сразу за деревнями — бесконечные поля, которым тоже ни конца ни края. Так, собственно?! И сидели бы в своём курятнике тесном, где всё конечно. Чего к нам-то попёрлись? Тошнит, укачивает, мозг не считывает расстояний, а всё одно — лишь бы зубами ухватиться и клок оторвать. Сволочи...

А тарелка — она про своё.

От Москвы до самых до окраин,

С южных гор до северных морей

Человек проходит как хозяин

Необъятной Родины своей.

Как хозяин. Настоящий. Не прискакавший невесть откуда с идеями облагораживания дикарей. Это тоже называется пропаганда. И если сделана та пропаганда хорошо, то и работает она безотказно и всегда приходится к месту. В том числе в решающие моменты истории.

Выступил Черчилль с речью в поддержку СССР вечером 22 июня 1941-го. Что он там сказал?

«В четыре часа этим утром Гитлер напал на Россию. Все его обычные формальности вероломства были соблюдены со скрупулёзной точностью. Между странами действовал торжественно подписанный договор о ненападении. Германия не высказала ни единой претензии по поводу его невыполнения. Под прикрытием его ложных гарантий немецкие войска выстроили свои огромные силы в линию, протянувшуюся от Белого до Чёрного морей, и их военно-воздушные силы и бронетанковые дивизии медленно и методично заняли позиции.

Всё, что я знаю на текущий момент: русский народ защищает свою родную землю и его лидеры призвали к сопротивлению до последнего. Я вижу русских солдат, как они стоят на границе родной земли и охраняют поля, которые их отцы пахали с незапамятных времён. Я вижу, как они охраняют свои дома...»

По окончании выступления Черчилля, не желая давать в эфир «Интернационал», который до 1944 года был официальным гимном СССР, BBC транслирует песню «Широка страна моя родная». Вот вам и исторический момент.

Над страной весенний ветер веет,

С каждым днём всё радостнее жить.

И никто на свете не умеет

Лучше нас смеяться и любить.

Сейчас тарелок на стенах домов и квартир наших нет. Разве что декоративные.

Радио стало многоголосым, невероятно щедрым на предложение — хочется иногда, чтоб оно уже и помолчало. А песня... Песня остаётся с человеком. И с историей страны. С историей Родины.

И никогда и никто не поймёт, что же первично — пропаганда или истинное искусство, которое стало грозным оружием пропаганды. Да и не надо ничего тут понимать: настоящее — оно и есть настоящее. И не требуются к нему никакие многозначительные пояснения.

Включаем тарелку.

Пусть даже и внутреннюю.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.