«Этот конкурс никогда не был вокальным»: Юрий Аксюта о проблемах Евровидения и тонкостях шоу «Голос»
Юрий Аксюта о проблемах Евровидения и тонкостях шоу «Голос»
- Юрий Аксюта
- © RTД
— На деловой площадке Санкт-Петербургского международного форума вы выступали на тему продюсирования и развития молодых талантов. На ваш взгляд, как можно обезопасить юные таланты от жёсткости, жестокости в конкуренции и внешней агрессии, чтобы не погасить огонь в их глазах и желание развиваться и покорять новые вершины?
— Во-первых, мне кажется, молодой талант ничем и никем не должен быть ограничен. Поэтому защищать его или создавать специальные сложные или непреодолимые «заборы» вокруг таланта, лишь бы его не коснулась внешняя жизнь, какие-то события, никоим образом нельзя. Нельзя создавать тепличных условий для развития человека.
Ребёнок должен воспитываться в той среде и в тот век, в которые он родился, и жить всеми теми событиями, которыми живут все остальные люди. Я говорю «остальные», потому что мы говорим о талантливом ребёнке. Единственное, что нужно — это дать возможность этому таланту себя проявить. Впоследствии, воспитывая ребёнка в семье, необходимо дать возможность реализовать этот талант. Ни в коем случае его не загасить.
И наоборот: не делать так, чтобы человек, не обладающий талантом, думал, что он хорошо поёт. Ему так навязали родители, сказали педагоги, и создают впечатление его эксклюзивности по отношению к другим детям, которой у него просто нет.
В семье должна царить атмосфера любви и гармонии. Если вы видите, что ваш ребёнок в чём-то талантлив, — дайте ему возможность это реализовать. Не надо его ограничивать, не надо создавать никаких специальных тепличных условий. Надо просто помогать, вести. Нельзя заставлять ребёнка что-то делать.
Скажем, у вас как у мамы какие-то нереализованные таланты балерины или певицы, и вы обязательно хотите, чтобы ваша дочь тоже стала балериной или певицей. А если она не хочет? Может, она хочет стать футболистом. Пусть она занимается тем, чем хочет заниматься. Вам как родителю надо дать возможность реализовать. Тогда, мне кажется, ребёнок станет счастливым взрослым.
— Вы уже более 15 лет работаете на Первом канале. Что спасает вас от творческого выгорания?
— Я могу сказать так: наверное, мой начальник, Константин Львович Эрнст. А если серьёзно, и он в том числе. Я уже взрослый человек. И, скажем, тот запас времени, который у тебя есть для того, чтобы реализовать свои замыслы, идеи, с каждым годом (так жизнь устроена) становится всё меньше.
Поэтому, когда ты начинаешь это ощущать, когда чувствуешь и знаешь, что такое время, каждый час, каждая минута — вот это и спасает от выгорания. Поэтому, если у тебя есть желание что-то делать — ты всегда его реализуешь. Я просто уверен в этом на сто процентов.
— Вашим первым проектом на Первом канале была «Фабрика звёзд». Вся страна следила за участниками. Как вы думаете, сегодня такой формат был бы актуален или жанр «за стеклом» себя изжил?
— Мне кажется, что нет. Объясню почему. Не так давно один из телевизионных каналов попробовал сделать «Фабрику звёзд». Мне кажется, просто ушло время этого формата.
Мы понимаем прекрасно, что речь идёт о телевизионном шоу. Как люди живут и как они якобы пытаются стать популярными, чем они занимаются — всё равно это похоже на имитацию. Если десять лет назад это было интересно, популярно и в новинку, то сейчас все уже давным-давно раскусили, что это не так и всё гораздо сложнее в жизни.
Эти звёзды, вернее, молодые ребята, «которые становятся звёздами», потом не становятся звёздами, если у них нет чёткой, ясной продюсерской руки — людей, которые бы ими занимались, их карьерой, написанием им песен, музыки для них популярной, чтобы они каким-то образом звучали на радио, их клипы были не только в сети, но и на телевизионных каналах появлялись. Всё это имитация — успеха, настоящей жизни, — а она уже не столь интересна.
- Участники «Фабрики звёзд — 4»
- globallookpress.com
- © Maxim Burlak/Russian Look
Получается так, что они находятся в этом пространстве. Да, за ними следят, между ними что-то происходит. Есть живучие форматы (мы не будем их называть), которые по 20 лет существуют и строят жизнь, отношения и любовь. Но у этих форматов своеобразная, мне кажется, зрительская аудитория. Я, например, несмотря на то что работаю на телевидении и, по идее, должен быть профессионалом, просто на дух не переношу подобного рода истории. И считаю, что это чудовищная трата телезрителями своего времени, своей жизни на бессмысленность.
В «Фабрике звёзд» всё-таки была чёткая и ясная идея. Человек становился популярным или интересным певцом. То есть он каким-то образом проявлял свой талант. Это его отличие от реалити. Мне кажется, сейчас появились форматы, как «Голос» и масса других, которые гораздо интереснее, динамичнее, ярче, выразительнее, чем то, что было раньше. Время ушло.
— А есть ли у вас представление о том, на сколько стоит продлевать «Голос»? Например, десять лет…
— Есть. Дело в том, что мы с Константином Львовичем уже хотели его закрыть. Но когда подошло первое сентября — начало очередного телевизионного сезона, — мы, не сговариваясь, поняли, что нельзя его останавливать. Зритель только привык и только начал, как бы раскусил, вошёл во вкус этой истории. И он хочет каждую пятницу садиться у телевизора и смотреть, что происходит на «Голосе».
Когда мы это поняли, стали продолжать. И я уверен, что наша интуиция никогда нас не подведёт. Когда мы почувствуем, что надо остановиться (мы это точно почувствуем), конечно же, это сделаем. У нас нет задачи сделать десять лет «Голоса», то есть десять сезонов или 15 — упаси бог так далеко загадывать. Поэтому исключительно по пониманию, что должно быть что-то другое. И потом, надо придумать что-то другое.
— Скандал, связанный с шестым сезоном шоу «Голос. Дети», как-то повлиял на рейтинги, на отношение зрителей? Может быть, меньше заявок?
— Скандал является скандалом, потому что это, в общем-то, нетипичная форма течения события. Я не хочу комментировать эту историю, во-первых. Потому что она уже давно закончилась. Все уже поняли (все, кто в ней был задействован) свои ошибки, что всё это неправильно.
Абсолютно никак нельзя имитировать успех, нельзя его купить. Потому что это чистого рода обман. Тем более, когда речь идёт о детях.
Но я считаю, что те цифры, тот рейтинг, которые мы имеем на «Голосе. 60+» и обычном «Голосе», говорят в пользу проекта.
Люди продолжают верить в объективность и честность происходящего. А «Голос» тем и привлекателен, что в нём у нас, продюсеров, и тех людей, которые его делают, нет никакой заинтересованности в том, кто победит. За исключением одного: победить должен талантливый человек. Тогда это привлекательно для зрителя, тогда он смотрит, следит, сам выбирает себе героев. Он сам за них голосует в финальных стадиях проекта. И только так — никак по-другому.
«Расшнурованное диско» и «синяя зависть»: с чего начался этап поединков на шоу «Голос»
— В этом году как раз повысилась интерактивность «Голоса», у зрителя появилась возможность предугадывать, кто перейдёт на следующий этап, кто победит. На следующие сезоны планируется ли такое нововведение?
— Конечно. В зависимости от того, что нам позволяют делать современные гаджеты, мы и делаем. Это делается во всех странах, не только в России, где идёт «Голос». Он, по-моему, больше чем в 50 странах мира идёт. До сих пор это самый популярный телевизионный формат. Лучше ещё никто ничего не придумал.
А насколько вы вольны самостоятельно делать нововведения, учитывая, что это адаптация... Во-первых, мы делаем так (мы в очень хороших отношениях с компанией, которая является правообладателем формата «Голос»): к нам постоянно приезжает мой друг, консультант — уже в течение этих восьми лет, которые мы вместе. Его зовут Мауриц. Прекрасный совершенно человек. Многие вещи мы придумывали и привносили, и ими пользуются другие страны. Некоторые вещи, наоборот, привносили другие страны, не голландцы, которые изобрели этот проект. Например, американцы что-то предлагали интересное или англичане.
И мы все — вся семья телевизионных каналов, которая использует этот формат, — пользуемся интересными разнообразными фишками, трюками, которые позволяют ещё больше привлечь интерес к программе. При этом не умаляя её достоинств, о которых я говорил.
Честность, объективность, неформальность происходящего, абсолютная душевность и расположение к себе тех людей, которые в этом проекте участвуют. И в виде членов жюри. Ведь их же тоже очень трудно подобрать. Скомпоновать так, чтобы это была какая-то общность людей, абсолютно разных, совершенно друг от друга не зависящих, с различными взглядами на музыку. При этом остроумных, интересных, умеющих общаться друг с другом, объяснить конкурсантам, собственно говоря, что происходит, и кому-то сказать:«Зачем вы сюда пришли? Вам лучше бы этого не делать». При всём при том наш проект очень добрый, очень гуманный.
— Вы много занимались Евровидением. Не кажется ли вам, что этот конкурс как музыкальный, вокальный себя изживает, потому что в последнее время, кажется, он больше политической составляющей привлекает внимание, нежели творческой?
— Всё, что вы сказали, было и 15 лет тому назад, когда я первый раз столкнулся с Евровидением. Я ещё тогда даже не работал... Не 15, наверное, больше — 16 или 17, когда Константин Львович Эрнст пригласил меня в качестве комментатора. Я ещё работал на радиостанции «Европа Плюс» продюсером. Уже тогда говорили о том, что этот конкурс заполитизированный, что его время ушло.
- Юрий Аксюта и генеральный директор Первого канала Константин Эрнст
- © Владимир Астапкович/РИА Новости
Так вот, прошло 16 лет. Всё остаётся в том же состоянии, как и было. Невероятные рейтинги во всех странах. Как бы его ни ругали или не стебались над ним англичане, каких бы отстойных артистов они туда ни посылали, всё равно конкурс идёт в Англии, и всё это весело, смешно. С комментариями ведущего, который это делает. И во всех странах происходит одно и то же. Количество стран, которые участвуют в конкурсе «Евровидение», за эти годы не уменьшилось — по причине, например, креативности.
Оно уменьшается только в том случае, если страны не находят финансовой возможности приехать. Это же дорогое удовольствие. Помимо взносов, которые вы платите за участие в конкурсе, вам ещё надо привезти туда команду, две недели там жить.
Просто есть маленькие страны и маленькие телевизионные компании, которые не в состоянии выдержать это финансовое бремя. Только по этой причине. Не будем говорить про Украину и про то, что происходило несколько лет тому назад. Поэтому конкурс продолжает быть очень интересным для всей Европы. Плюс Австралия. Плюс ещё Америка, где его смотрят, но никто не участвует, потому что всё-таки другой континент — для Австралии сделали исключение.
Запоют по-новому: Евровидение изменило регламент конкурса из-за скандала с Самойловой
Что касается музыкальности. Этот конкурс никогда не был вокальным. Не забывайте, что, вроде бы, с одной стороны, конкурс артистов, а с другой — он всегда назывался конкурсом песни. Евровидение — это конкурс песни. Поэтому основным действующим лицом этого конкурса является песня.
Понятное дело, что песня не может существовать сама по себе, без артиста. А также не может сама по себе существовать (поскольку это телевизионное шоу) без номера, то есть обёртки, оформления этого номера. В совокупности всё это вместе и представляет из себя конкурс «Евровидение». Это уникальный телевизионный формат, существующий уже почти 60 лет. Я ни одного такого формата больше не знаю.
— А кажется ли мне, или наши участники всё реже исполняют песни на русском языке?
— Да, это вам не кажется. Наши участники очень давно перестали исполнять песни на русском языке. Хотя в уставе «Евровидения» сказано, что приветствуется форма исполнения песни на национальном языке той страны, которую артист представляет.
Но здесь всё очень просто объясняется — по-моему, можно легко догадаться. У песни, помимо музыки, существует ещё и текст. В высоком смысле этого слова, стихи. Для того чтобы было понятно, о чём певец страдает или чем он веселится, нужно, чтобы слова были понятны. Поэтому, если мы будем петь на русском языке, то будем петь только для тех людей, которые русский язык понимают, — то есть для себя и для стран бывшего СССР. Поэтому мы всегда это делаем. Мы хотим разговаривать со всей Европой, со всем миром в данном случае. Поскольку транслируется этот конкурс на весь мир.
— Существует ли какой-то универсальный рецепт, который позволяет участнику выиграть «Евровидение»?
— Нет. Его все пытаются найти, эту формулу счастья, формулу успеха, но никто не находит.
— А вы профессиональным взглядом видите шаблоны, которые...
— Да, конечно. Нет, я просто знаю все шаблоны. Есть такое уже устоявшееся словосочетание «формат Евровидения». Это определённая музыкальная форма, в которой понятно, что это песня для конкурса «Евровидение».
На самом деле, всё это глупости, и победу в основном одерживают песни, которые принято называть хитами. Сейчас достаточно сложно создать хит, поэтому их не так много.
Не все относятся к конкурсу «Евровидение» так, как я, допустим. Я с ним очень много времени прожил в своей жизни, участвуя как комментатор, как глава делегации, как человек, который отбирал артиста, его готовил. Музыкальные продюсеры всего мира всё-таки понимают коммерческую стоимость хита. Поэтому, конечно же, они его делают для широкого использования, а не конкретно для конкурса. Потому что всё равно существуют некие ограничения.
Для конкурса — это значит, он делается для конкурса, на конкурсе должен засветиться этот хит, эта песня. Точнее, эта песня, которая должна стать хитом. Просто мало достойного талантливого материала, вот и всё. Мало талантливой музыки. Не знаю, по какой причине. Видимо, по причине того, что этот конкурс очень закоммерциализирован и люди как-то начинают готовиться. Песню по заказу написать можно, но сложно. Поэтому пишется песня для участника Евровидения. Она компилируется, придумывается, а не рождается. Вот, наверное, в этом проблема.
Полную версию интервью с Юрием Аксютой смотрите на сайте RTД.