«Время от времени я сочиняю на ходу»: пианист-виртуоз Петер Бенце рассказал об импровизациях и источнике вдохновения

— Нравится ли вам в Москве? Если не ошибаюсь, вы здесь уже в четвёртый раз...

— На самом деле, в России — уже пятый. Но каждый приезд чем-то отличается. Как-то раз я приехал сюда в январе. Стояли такие морозы! Минус тридцать с чем-то, кажется. А в этот раз — нормально. Мы только что вернулись с Красной площади. Там красиво, когда лежит снег! Вообще, ваш город становится всё красивее и красивее с каждым моим приездом. Это невероятно! А с новогодней иллюминацией и всем прочим — просто потрясающе.

— Нужно сказать, вам в этом году повезло: таких сильных снегопадов у нас не было уже много лет.

— Это очень красиво.

— А как насчёт морозов? В  Якутске, который расположен в самом сердце Сибири, температура сейчас примерно -42 °С. Вы бы рискнули дать там концерт?

— На улице?

— Нет-нет, в помещении.

— Меня пугают такие морозы, в них сложно даже поверить. Нет, пожалуй, я бы… Если только в порядке приключения: просто съездить туда-обратно.

— Я хотела бы расспросить вас о детстве. Вы начали сочинять музыку в четыре года. Помните, как в первый раз сели за фортепиано или как оно появилось в вашем доме?

— Я помню, что пианино стояло в доме у моих бабушки с дедушкой. Я помню, что подползал к нему и нажимал на клавиши, не зная, что ещё с ним делать. А позже, поскольку у меня музыкальный слух, я смотрел по телевизору много мультфильмов и играл мелодии из них. Вот примерно так всё и начиналось.

— Вы всё свободное время в детстве посвящали игре на фортепиано? Или же успевали жить жизнью обычного мальчика — лазить по деревьям, играть со сверстниками, хулиганить?

— Ну, я был вполне нормальным ребёнком, вплоть до... Да нет, я был нормальным — более-менее. Если честно, я сначала хотел стать врачом, потом — астрономом. Это в школе. Спорт я не очень любил, потому что мне жутко не нравилось, что в школе заставляли им заниматься. У меня, скорее, была склонность к артистическим занятиям. Но мне кажется, у меня было нормальное, обычное детство.

— Насколько серьёзно ваши родители относились к вашим занятиям музыкой? Они были готовы к тому, что вы начнёте профессионально заниматься ею в столь раннем возрасте?

— Вы понимаете, я не знал наверняка. В детстве сложно сказать, будешь ты профессионально заниматься музыкой или нет. Это решается позднее. Идею пойти в музыкальную школу всерьёз восприняли и мои родители, и я сам. Потому что мне очень хотелось учиться в музыкальной школе. И мои родители серьёзно отнеслись к тому, что я занимаюсь фортепиано.

— Вы используете фортепиано не только как клавишный инструмент, но и как струнный, и даже как ударный. Как вы к этому пришли? Придумали сами или подсмотрели у кого-то?

— Дело в том, что в детстве я хотел научиться играть и на ударных, но на это не было времени. Мне кажется, что сейчас, когда я играю на фортепиано, ко мне возвращается это желание. Кроме того, я черпаю вдохновение в том, что делают другие музыканты, причём не обязательно пианист, а какой-нибудь певец, композитор, барабанщик, скрипач — кто угодно. Их работы окрыляют меня, и мне хочется сделать на фортепиано что-то своё. Так что я не придумываю специально, что оригинального можно было бы сделать на пианино. Я просто чем-нибудь вдохновляюсь и пытаюсь передать это игрой.

— После школы вы продолжили свои занятия и решили специализироваться на создании музыки к фильмам. Сейчас вы над чем-нибудь подобным работаете?

— Нет, сейчас нет. Собственно, сначала я стал изучать, как создавать саундтреки к фильмам, потому что хотел стать композитором и писать музыку для кино. Моими кумирами были Джон Уильямс и Ханс Циммер. Но потом мне очень понравилось то, чем я занимался и занимаюсь до сих пор: играть на фортепиано, делать аранжировки, каверы, писать собственные песни. И всё завертелось. Особенно в последние несколько лет, когда мы очень активно гастролируем, выступаем, уже не остаётся времени на какие-то другие занятия. Я, конечно, с огромным удовольствием напишу музыку к какому-нибудь фильму, если мне представится в будущем такая возможность. Но пока что времени на это нет.

— У вас есть клип, в котором вы играете песню The Beatles «HereComestheSun» на яхте. Сложно было играть на воде?

— В общем-то, нет. Сложно было затащить на яхту пианино, а уж играть на яхте — то же самое, что играть на сцене.

— Как-то раз вы сказали, что черпаете вдохновение в математике. Каким образом?

— В одной из своих песен я использовал последовательность Фибоначчи — и вышло потрясающе. Вообще, мне хорошо давалась в школе математика. Некоторые вещи в ней меня завораживали, некоторые забавляли, и я хотел выразить что-то из этого в музыке — так, чтобы было не скучно. Это стало для меня интересной задачей. В итоге я написал всего одну песню, которую так и назвал — «Песня Фибоначчи» (The Fibonacci Song). 

— Известно, что вы любите импровизировать. А на своих концертах вы часто это делаете?

— Да, бывают моменты, когда я сочиняю на ходу. У меня даже есть собственные песни, которые начинались как импровизации, а потом я их записал и разучил. Время от времени такое происходит.

— Зависит ли это от того, перед какой аудиторией вы выступаете? Одно дело — играть в комнате, другое — в большом зале...

— Если на концерте я ощущаю мощную энергетику, то, конечно, понимаю, что должен сыграть что-нибудь дополнительно, и тогда могу исполнить песни, изначально не вошедшие в программу. Но в первую очередь на каждом концерте публика хочет услышать вещи, которые опубликованы в моём аккаунте на YouTube. Так что я должен — именно должен! — исполнять свои каверы. Но сейчас я работаю над новым альбомом, в который войдёт много моих собственных композиций. И эти композиции я также пробую играть на своих концертах. Люди, которые на них приходят, слышат эти вещи первыми, а я наблюдаю за их реакцией. Получается своего рода проверка. Очень полезно.

Полную версию интервью смотрите на сайте RTД.