«Мы должны не сожалеть о деньгах, а максимально использовать купленное»: Константин Малофеев о работе с Африкой

«Мы знаем, что нужно африканским странам. Прежде всего им нужны деньги»

— На официальном сайте агентства сказано, что оно создано «для содействия правительствам развивающих стран, прежде всего государствам Африканского континента в проведении экономических реформ, привлечении инвестиций на международных финансовых рынках и раскрытия потенциала повышения акционерной стоимости крупнейших корпораций региона». Формулировка не очень конкретная. Вы могли бы детальнее рассказать, чем будет заниматься агентство?

— Мы занимаемся суверенным развитием. Суверенное развитие любой страны мира начинается с экономического суверенитета. Если страна находится в полной экономической зависимости — это колония. Африканские страны, освободившись от политической зависимости в 1960—1970-е годы, остались в полной экономической колониальной зависимости, даже не под протекторатом, а под прямым внешним управлением бывших колонизаторов. В чём это выразилось? Например, когда из английских колоний «уходило» государство, как бы предоставляя независимость, остались корпорации, у которых в частной собственности оказалось главное богатство — полезные ископаемые этих стран.

Таким образом, страны Африки остались зависимы. Они не могут проводить самостоятельную политику в денежной эмиссии, им не принадлежат природные богатства. Они кормят своё население, но не знают, как выбраться из кабалы. Например, как только необходимо инвестировать в экономику и добычу полезных ископаемых, у кого они берут деньги? У тех же западных транснациональных корпораций, потому что так сложилось, что у них деньги дешевле. У корпораций деньги можно привлекать под 2—3% годовых, у африканских стран — под 5—9%.

Наше агентство помогает африканским странам «дотянуться» до рынков капитала на тех же условиях, на которых туда входят западники, и таким образом они действительно смогут вырваться из этого экономического замкнутого круга и начать своё суверенное развитие, то есть провести действительную деколонизацию своей экономики, политики и будущей судьбы.

— В чём конкретно заключается ваша помощь? Вы оказываете юридические, консультационные или иные услуги?

— Мы — консультанты правительств и президентов. Соответственно, мы и их консультируем, каким образом проводить реформы, действовать на рынках капитала, как им структурировать свои государственные корпорации, чтобы они принадлежали народу и приносили природную ренту. Помощь агентства включает юридические и экономические консультации.

На рынках капитала мы действуем как инвестиционный банк, потому что мы привлекаем деньги у глобальных инвесторов. Однако сейчас на пути денег из private banking, которых в мире $1 трлн, и африканскими странами, которые хотели бы взять эти деньги, стоят глобальные инвестиционные банки, в которых есть первый отдел, представленный западными спецслужбами, и этот первый отдел искусственно ограничивает переток этих денег.

— Создавая агентство, вели ли вы консультации с представителями власти — ведь в работе с Африкой сейчас заинтересованы на самом высоком уровне?

— Конечно, мы консультировались со всеми. Агентство было создано именно в преддверии саммита и экономического форума Россия — Африка, хотя переговоры мы вели раньше. Вообще для того, чем мы занимаемся, громкие презентации не нужны, потому что это тихая консультационная работа с правительством. Мы не продаём детские игрушки или газированные напитки. Нам не нужна реклама. Но на саммите в Сочи впервые собрались главы 43 государств — это огромное событие для российской внешней политики. Поэтому к саммиту мы решили приобрести институционализированную форму.

В обычной жизни мы бы предпочли меньший пиар, потому что консультантам не нужен пиар. Консультант нуждается в сарафанном радио. Если мы смогли помочь одному правительству и страна совершила экономический рывок, то они рекомендуют нас другим.

Мы вели консультации с представителями власти и МИД. Мы стараемся быть не просто в мейнстриме, а в авангарде российской политики в Африке.

Мы понимаем, что нужно африканским странам. Прежде всего им нужны деньги, им нужен экономический суверенитет. Поэтому сразу за деньгами могут идти другие интересы, которые связаны с «Росатомом», или «Рособоронэкспортом», или с поставками продовольствия. Но сначала им нужны деньги. Когда африканские страны становятся богаче, увеличивается и российский экспорт.

«Мы работаем не с западными инвестбанками»

— Как технически выглядит работа агентства? К вам обращаются представители власти африканской страны, а что потом? Консультанты будут работать удалённо или на месте, в конкретной стране?

— Разумеется, они приезжают в конкретную (страну. — RT). Мы работаем с правительствами, с министерствами.

— А с западными инвестбанками?

— Мы работаем не с западными инвестиционными банками. Мы работаем с такими же, как и мы, независимыми консультантами с более чем 20-летним опытом. Мы знаем, как функционируют эти рынки. Но мы способны оперировать исключительно экономическими категориями, а не политическим заказом западных спецслужб и правительств, которые ограничивают доступ дешёвых денежных ресурсов в Африку, тем самым умножая беды Африки, в том числе голод.

— Хорошо, давайте поговорим о российском направлении. Намеревается ли агентство сотрудничать с нашими государственными компаниями, работающими в Африке? Например, выступить посредником для урегулирования вопроса поставок SSJ в Замбию? Или, может быть, по другим стратегическим направлениям?

Мы работаем с теми, кто к нам обратился. Сейчас мы ведём переговоры с некоторыми российскими компаниями (пока у нас нет соглашений, я не могу раскрыть их названия) о разных случаях, где им необходимо дополнительное финансирование, потому что их клиенты — правительства африканских стран — имеют недостаток в финансах для того, чтобы расплатиться или идти вперёд с большим инфраструктурным проектом. В этом случае, конечно, для нас клиентами являются и правительство страны, и российский подрядчик.

— Будет ли агентство помогать с вопросами о реструктуризации долгов африканских стран российским компаниям?

— Пока таких обращений не было. Мы всё-таки говорим о новом долге. Возможно, если с какой-то страной у нас выработаются специальные отношения в связи с тем, что мы будем глубоко понимать их долговую позицию, тогда мы сможем это предложить. На данный момент таких предложений нет, и с российскими компаниями мы говорим только о новых проектах.

«В Африке работы хватит всем»

— Над какими проектами сейчас работает агентство в Африке? С какими государствами вы сейчас поддерживаете контакт?

— Мы подписали контракт с Демократической Республикой Конго, Гвинеей и Нигером. В работе с этими странами речь идёт об инвестициях в инфраструктурные проекты через привлечение финансирования с рынков международного капитала. В Нигере речь идёт о строительстве нефтепровода. В Гвинее и Конго — о строительстве железных дорог.

При этом наше предложение является альтернативой китайскому, которое подразумевает очень дешёвое финансирование, но сразу выбранного китайского подрядчика, в норме прибыли которого и заложена вся доходность. Таким образом, создаётся впечатление, что долг дешёвый — 1—1,5%, но при этом уже предложен конкретный подрядчик и неизвестно, сколько он зарабатывает.

Наше предложение касается того, что подрядчик необязательно должен быть детерминирован, мы оставляем правительству возможность выбрать лучшего подрядчика. Именно так мы работаем в странах, в которые приходим. Безусловно, везде есть предложения западных и китайских компаний. Мы — самые гибкие. В отличие от американских предложений и МВФ, мы не требуем политических реформ. В свою очередь, китайские компании всегда приходят со своими подрядчиками. Мы лучше, потому что мы не приводим своего подрядчика и у нас нет политических требований.

— А как насчёт хеджирования рисков? Во многих странах Африки, в том числе в тех, которые вы перечислили, политико-экономическая ситуация очень нестабильная.

— За последние 30 лет суверенные дефолты в Африке не случались, кроме предбанкротной ситуации в Замбии. Вообще, коэффициент дефолтов в Африке ниже, чем в Европе, и в целом ниже, чем среднемировой показатель. Волна банкротств на континенте прокатилась в 1970-е годы и как раз была связана с оставленными колонизаторами долгами и фактическим попаданием стран в долговую ловушку. После этого мы видим, что сейчас страны Африки — самые стабильные заёмщики. 

— Вы начали говорить о работе Китая в Африке, хотелось бы продолжить эту тему. Товарооборот КНР со странами континента оценивается в $204 млрд, у России — в десять раз меньше. Очевидно, мы сейчас не потянем конкуренцию с китайцами в этом направлении.

— Я бы говорил не о конкуренции, а о сотрудничестве, например на площадке БРИКС. В прошлом году на саммите в Йоханнесбурге рассматривался легендарный проект строительства Трансафриканской железной дороги из Кейптауна в Каир. Это очень важно, потому что это строительство способно повлиять на объединение Африки — как это было в XIX веке в Европе во время объединения Италии, которое как раз и произошло за счёт строительства железных дорог.

Такую железную дорогу отдельно не потянет ни Китай, ни Россия. А вот БРИКС вполне мог бы, то есть помочь Африке целиком стать независимым игроком и действительно устранить мировую несправедливость, когда так много людей живут на грани голода.

Поэтому я не думаю, что у нас есть конкуренция. В Африке работы хватит всем: там непочатый край — очень тяжело с инфраструктурой, транспортом и электроэнергией.  

— Но в некоторых государствах континента Китай едва ли не монополист, например в ДРК, где сосредоточены почти все мировые запасы кобальта — самого ценного металла в мире.

— В ДРК находится 65% мировых запасов кобальта, в России — 5%. Кобальт — это нефть XXI века и ДРК ею очень богата. Но там работают не одни китайцы. Насколько я понимаю, китайцы покупают только около трети кобальта, но они стратегические покупатели, поскольку Китай — мировой производитель гаджетов. В то же время в стране работают и западные корпорации, и крупнейшие трейдеры — Glencore, Trafigura. Они покупают кобальт в ДРК и диктуют цены — то есть покупатели диктуют цены практически монопольному производителю. Это, конечно, рано или поздно должно будет закончиться. У Конго сейчас всё впереди. Соответственно, как всё будет дальше развиваться, зависит от президента Феликса Чисекеди. Мы надеемся, что он поведёт Конго по пути суверенного развития.

— К вопросу о суверенном развитии. Самым громким событием форума в Сочи стало объявление о списании странам Африки долга на $20 млрд. Как вы считаете, насколько это решение сейчас экономически обосновано? Именно эта новость взволновала общественность и СМИ. Ранее, когда Россия списывала долги КНДР, Кубе и другим государствам, такого шума не было. Но это объяснимо: доходы населения падают пятый год подряд, в промышленности зафиксирована стагнация. Некоторые эксперты считают, что это было скорее политическое, чем экономическое решение. Вы согласны с такой оценкой?

— Если внимательно проанализировать эту новость, то эти $20 млрд были списаны за последние 20 лет. Не Россия давала эти деньги Африке, а Советский Союз. Долги СССР по своей природе были в виде поставок продовольствия или вооружения в рамках помощи странам, вставшим на социалистический путь. Я сомневаюсь, что они собирались гасить эти долги. Это сейчас мы знаем, что страны-должники ежеквартально платят по долгам.

Поэтому Россия не могла не списать эти долги, хотя технически могла этого не делать. Многие африканские страны с благодарностью и радостью восприняли «возвращение» России на континент. Они помнят, как страна помогала им освободиться от колониальной зависимости. Поэтому надо понимать, что эти деньги (списанные долги. — RT) никоим образом не могли бы быть запущены в России, например на выплаты пенсионерам. Эти деньги были уже списаны, давным-давно. 

То, что мы должны сделать, — это не сожалеть об этих деньгах, потому что их не вернёшь, а максимально использовать то, что было куплено. А куплены были любовь и дружба африканцев к нам. Но мы этим не воспользовались, потому что в 1990-е годы ушли из Африки. Мы купили билет, но сами не поехали. Вот эти отношения с Африкой, за которые было заплачено 20 млрд, мы просто пропустили. И сейчас мы их восстанавливаем.