Башар Асад: Запад одним глазом оплакивает беженцев, а другим смотрит в прицел автомата

Есть много вопросов, касающихся направления политического процесса для достижения мира в Сирии. Каковы последние изменения в борьбе с террористами «Исламского государства»? Каково состояние российско-сирийского партнёрства? Какова ситуация с огромным числом сирийских беженцев? Эта тема в последнее время доминирует в европейских СМИ.

Сирийскому кризису скоро будет пять лет. Вопреки всем предсказаниям западных лидеров о том, что уход Асада близок, он остаётся президентом Сирийской Арабской Республики. Недавно возникла волна спекуляций в связи с сообщениями о встречах высокопоставленных лиц из сирийского правительства с оппонентами из Саудовской Аравии. Это заставило предположить, что политический процесс в Сирии вошёл в новую стадию. Однако последовавшие за этим заявления Эр-Рияда, который продолжает настаивать на отставке Асада, свидетельствуют о том, что практически ничего не изменилось, несмотря на угрозы и опасности, которые группировки, подобные ИГ, создают даже в отдалённых от сирийских границ регионах.

Вопрос: Какова Ваша позиция в отношении политического процесса? Как Вы относитесь к тому, чтобы разделить власть и работать вместе с оппозиционными группами, которые продолжают открыто заявлять, что в Сирии не будет никакого политического решения, если оно не предусматривает Вашего незамедлительного ухода? Сигнализировали ли они Вам, что готовы работать вместе с Вами и Вашим правительством? Известно, что в начале кризиса многие из этих группировок требовали от Вас проведения политических реформ и преобразований. Однако возможно ли осуществить эти изменения в настоящее время на фоне нынешней ситуации, продолжающейся войны и распространения терроризма в Сирии?

Башар Асад: Позвольте мне ответить на Ваш вопрос по частям, так как он включает несколько пунктов. Что касается первой части вопроса — политического процесса, то мы с самого начала кризиса выступали за диалог. Было проведено несколько раундов внутрисирийского диалога в Сирии, Москве, Женеве. Фактически единственное направление, где мы добились успеха, — это «Москва-2». Не «Женева» и не «Москва-1». В то же время этот шаг был неполным. И это естественно, так как кризис очень масштабный. Невозможно найти решение за несколько часов или дней. Однако это шаг вперёд, и мы ждём «Москвы-3». Я считаю, что параллельно борьбе с терроризмом необходимо продолжать диалог между сирийскими политическими партиями и объединениями, чтобы прийти к единогласному мнению относительно будущего нашей страны. Нужно продолжать двигаться в этом направлении.

Отвечу на вторую часть Вашего вопроса относительно возможности достижения какого-либо прогресса с учётом распространения терроризма в Сирии, Ираке и в регионе в целом. Как я уже отметил, мы должны продолжать диалог во имя достижения консенсуса. Однако добиться реальных успехов невозможно, пока гибнут люди, продолжается кровопролитие и пока люди не чувствуют себя в полной безопасности.

Допустим, мы смогли договориться с политическими партиями и силами по политическим и экономическим вопросам, по науке и здравоохранению или иным темам. Но как мы можем реализовать эти договорённости, если приоритетный вопрос для сирийского гражданина — безопасность?

Таким образом, мы можем достичь консенсуса, но не можем ничего реализовать, пока не победим терроризм в Сирии. Мы должны побороть терроризм, а не только «Исламское государство». Я говорю о терроризме, потому что существует множество организаций, в первую очередь ИГ и «Фронт ан-Нусра», которые Совбез ООН объявил террористическими группировками. Это к вопросу о политическом процессе. Что же касается разделения власти, мы изначально осуществили его с представителями оппозиции, которые согласились на это. Несколько лет назад они вошли в состав правительства. Несмотря на то что разделение власти регулируется Конституцией и выборами, в первую очередь парламентскими, в связи с кризисом мы приняли решение разделить власть сейчас, чтобы сделать шаг вперёд, не акцентируя внимание на эффективности такого решения.

В отношении беженцев я хочу сказать, что позиция Запада и информационная кампания, особенно проведённая на прошлой неделе, формируют представление о том, что эти люди бегут от сирийского правительства, которое западные СМИ именуют не иначе как «режим». Однако западные страны оплакивают беженцев одним глазом, а другим смотрят в прицел автомата. Дело в том, что фактически эти люди покинули Сирию в основном из-за террористов и под страхом смерти, а также из опасений последствий терроризма. В условиях террора и уничтожения инфраструктуры отсутствует возможность удовлетворить первоочередные потребности. В результате люди бегут от терроризма и ищут возможности заработать на жизнь в любой другой точке мира. Поэтому Запад оплакивает беженцев, одновременно поддерживая террористов с самого начала кризиса.

Изначально Запад называл сирийские события мирными протестами, затем выступлениями умеренной оппозиции, а сейчас уже говорит о существовании терроризма в лице ИГ и «Фронта ан-Нусра», но по вине сирийского государства, режима и президента Сирии. Таким образом, пока продолжается такой пропагандистский курс, им (западным странам. — RT) придётся принять ещё больше беженцев. Дело не в том, принимает или не принимает Европа беженцев, а в том, что не устранена первопричина данной проблемы. Если европейцев волнует судьба беженцев, пусть они прекратят поддерживать террористов.

Вопрос: Господин президент, Вы уже затронули вопрос о внутренней сирийской оппозиции в Вашем первом ответе. Тем не менее хотелось бы вернуться к нему снова, поскольку он весьма важен и для России очень интересен. Скажите, пожалуйста: что внутренняя сирийская оппозиция должна сделать, чтобы скооперироваться с властью и поддержать Вас в борьбе — о чём они, в общем-то, заявляют? И как Вы оцениваете перспективы «Москвы-3» и «Женевы-3»? Будет ли это полезным для Сирии в данной ситуации?

Башар Асад: Как Вам известно, мы находимся в состоянии войны против терроризма, который пользуется поддержкой внешних сил. Это означает, что ведётся тотальная война. Я полагаю, что любое общество, любые патриоты, любые партии, которые на самом деле являются народными, в таких ситуациях объединяются против общего врага независимо от того, внутренний это терроризм или внешний. Если сегодня мы спросим любого сирийца, чего он хочет сейчас, первый ответ будет — безопасности и стабильности для всех и каждого. Таким образом, политические силы как внутри правительства, так и вне власти обязаны консолидироваться вокруг требований сирийского народа. Это значит, что, во-первых, мы должны объединиться против терроризма. Это очевидно и логично. Поэтому я говорю, что политические силы, правительство или незаконные вооружённые формирования, которые воевали против правительства, должны объединиться ради борьбы с терроризмом. И это случилось: некоторые группировки ранее воевали против сирийского правительства, а сейчас вместе с нами выступают против террора. В этом направлении уже сделаны определённые шаги, однако я хотел бы воспользоваться нашей сегодняшней встречей, чтобы обратиться ко всем силам с призывом объединиться в борьбе с терроризмом, поскольку способами достижения политических целей, поставленных сирийцами, являются диалог и политический процесс.

Вопрос: А что касается «Москвы-3» и «Женевы-3» — это, на Ваш взгляд, перспективный путь?

Башар Асад: Важность «Москвы-3» заключается в том, что это подготовительная площадка для «Женевы-3». Международное коспонсорство женевской встречи не было беспристрастным, тогда как Россия занимает непредвзятую позицию, руководствуясь принципами международного права и резолюцией СБ ООН. Кроме того, имеются кардинальные разногласия относительно пункта Женевской декларации о переходном правительстве. От «Москвы-3» требуется преодолеть расхождение мнений между различными сирийскими силами с тем, чтобы выйти на «Женеву-3» с консолидированной позицией. Это обеспечит условия для достижения успеха по итогам «Женевы-3». Считаем, что «Женева-3» вряд ли будет успешной, если не будет получен нужный результат в рамках «Москвы-3». Поэтому мы поддерживаем проведение московской встречи после эффективного завершения подготовки к этому форуму, что зависит в основном от российской стороны.

Вопрос: Господин президент, хотелось бы продолжить тему внешнего содействия урегулированию сирийского кризиса. В этой связи хочу спросить: очевидно, что после решения иранской ядерной проблемы Тегеран будет играть более активную роль в делах региона. Как Вы расцениваете последние иранские инициативы относительно урегулирования ситуации в Сирии? И вообще, насколько для Вас важна поддержка Тегерана? Есть ли, например, военная помощь и какая?

Башар Асад: В настоящее время нет оформленной иранской инициативы. Однако есть предварительные идеи для неё, которые опираются в основном на принцип суверенитета Сирии и, конечно, на решение сирийского народа, а также на борьбу с терроризмом. Естественно, отношения между Сирией и Ираном имеют продолжительную историю и насчитывают более 35 лет. Нас связывают союзнические отношения и большое взаимное доверие. Поэтому мы считаем, что Иран играет важную роль. Иран выступает на стороне Сирии и её народа. Эта страна поддерживает сирийское государство в политике, экономике и военной сфере. Под военной поддержкой понимается не то, что некоторые западные СМИ стараются преподнести как направление в Сирию иранских военных подразделений, — это неправда. Тегеран поставляет нам военную технику. Естественно, имеет место обмен военными специалистами между Сирией и Ираном, однако этот обмен осуществлялся всегда. Конечно, подобное двустороннее сотрудничество активизируется в условиях войны. Да, помощь Тегерана была основным элементом, который способствует стойкости Сирии в этой непростой и варварской войне.

Вопрос: В рамках нашего разговора о региональных факторах и региональных игроках Вы недавно говорили о координации с Каиром в области безопасности и борьбы с терроризмом, о том, что две страны находятся на одной стороне баррикад в борьбе с терроризмом. Каковы сегодня Ваши отношения с Каиром, где встречаются некоторые оппозиционные структуры? Это прямые контакты или взаимодействие через российское посредничество, особенно с учётом стратегического характера российско-египетских отношений? Президент ас-Сиси сегодня желанный гость в Москве.

Башар Асад: Отношения между Сирией и Египтом не прерывались и в прошлые годы, даже когда президентом Египта был Мухаммед Мурси, который принадлежит к террористической организации «Братья-мусульмане». Несмотря на это, различные египетские ведомства настаивали на сохранении отношений хотя бы по минимуму. Во-первых, это объясняется тем, что египтяне осознают, что происходит в Сирии. Во-вторых, тем, что битва, которую мы сейчас ведём, — это битва против общего врага. Естественно, сейчас это стало очевидным для всех, ведь терроризм распространился в Ливии, Египте, Йемене, Сирии, Ираке, в некоторых других государствах, в том числе исламских, таких как Афганистан, Пакистан и другие. Поэтому сейчас я могу сказать, что у нас с Египтом есть общее видение. Однако в настоящее время отношения — только на уровне органов безопасности. Политическое взаимодействие отсутствует: например, нет никаких контактов между министерствами иностранных дел двух стран. Осуществляется сотрудничество только на уровне органов безопасности. При этом мы учитываем, что и на Каир, и на Дамаск может оказываться давление с тем, чтобы между нами не было крепких связей. Конечно, эти контакты не проходят через Москву, как вы предположили. Отношения не прекращались, однако сегодня мы с удовлетворением наблюдаем за улучшением отношений между Россией и Египтом. В то же время Дамаск и Москву исторически связывают крепкие и позитивные отношения. Естественно, что Россия будет довольна любым поступательным развитием сирийско-египетских отношений.

Вопрос: Господин президент, позвольте вернуться к теме борьбы с терроризмом. Как Вы относитесь к идее создания зоны, свободной от террористов ИГ, на севере страны, на границе с Турцией? И как Вы в этом контексте можете прокомментировать косвенное взаимодействие Запада с такими террористическими организациями, как «Фронт ан-Нусра», другими радикальными группировками? С кем Вы готовы идти на сотрудничество, вместе бороться против террористов ИГ?

Башар Асад: Если мы говорим, что на границе с Турцией не будет террористов, это значит, что в других районах они останутся. Подобная риторика для нас неприемлема. Терроризм должен быть уничтожен везде. Более трёх десятилетий мы призываем к созданию международного альянса для борьбы с терроризмом.

Что касается сотрудничества Запада с «Фронтом ан-Нусра», это достоверный факт. Мы все знаем, что «Фронт ан-Нусра» и ИГ оружием, деньгами и добровольцами снабжает Турция, у которой тесные отношения с Западом. Реджеп Тайип Эрдоган и Ахмет Давутоглу и шага не ступят без согласования действий в первую очередь с США, а также с другими западными странами. Ростом своей мощи в регионе и «Фронт ан-Нусра», и ИГ обязаны покровительству западных властей, воспринимающих терроризм как козырную карту, которую можно периодически вытаскивать из рукава и использовать.

Сегодня они хотят использовать «Фронт ан-Нусра» против «Исламского государства», может быть из-за того, что ИГ в некоторой степени вышло из-под их контроля. Однако это не значит, что они хотят уничтожить ИГ. Если бы хотели, могли бы это сделать. Для нас ИГ, «Фронт ан-Нусра» и другие подобные им вооружённые группировки, убивающие мирное население, являются экстремистами.

С кем вести диалог? Это очень важный вопрос. С самого начала мы говорили, что мы готовы вести любой диалог, если он может привести к снижению террористической угрозы и, как следствие, к укреплению стабильности. Естественно, это касается политических сил. Мы также вели диалог с некоторыми вооружёнными группировками и заключали с ними договорённости, в соответствии с которыми в проблемных районах восстанавливался мир. В других местах боевики вливались в ряды сирийской армии. Они воюют наравне с другими и отдают жизнь за Родину. Таким образом, мы ведём диалог со всеми, кроме тех, кого я упомянул, — ИГ, «Фронта ан-Нусра» и подобных формирований, поскольку данные движения основаны на идеологии террора. Это не просто организации, выступившие против государства, как некоторые другие, — они питаются идеями терроризма. Поэтому диалог с ними не может привести ни к какому результату. С ними необходимо бороться, вести войну на уничтожение.

Вопрос: Если говорить о региональных партнёрах, с кем Вы готовы сотрудничать в борьбе против террористов?

Башар Асад: Конечно же, мы сотрудничаем с дружественными странами, прежде всего с Россией, Ираном, с Ираком, который так же, как и мы, борется с терроризмом. Что касается остальных государств, то мы открыты к сотрудничеству с любым из них при наличии серьёзного желания бороться с терроризмом. Мы этого не видим в случае с так называемой антитеррористической коалицией, возглавляемой США.

Реальность такова: несмотря на то что эта коалиция начала свою операцию, ИГ продолжает экспансию. У его боевиков ничего не получается. Эта коалиция никак не влияет на ситуацию. В то же время такие страны, как Турция, Катар, Саудовская Аравия, а также Франция, США и другие западные государства, покровительствующие террористам, не могут сами вести борьбу с терроризмом. Нельзя одновременно быть против террористов и вместе с ними. Однако, если эти страны примут решение изменить свою политику, ведь терроризм, как скорпион, — если положить его в карман, он обязательно тебя укусит, — мы не станем возражать против сотрудничества с ними при условии, что это будет реальная, а не иллюзорная антитеррористическая коалиция.

Вопрос: В каком состоянии сейчас находится сирийская армия? Вооружённые силы страны воюют более четырёх лет. Они обескровлены войной или стали сильнее в результате боевых действий? Есть ли резерв, чтобы увеличить активность? И ещё один очень важный вопрос: Вы сказали, что Ваши бывшие противники и противники сирийской армии перешли на Вашу сторону и воюют сейчас в рядах правительственных сил. Много ли их и насколько эффективно они помогают в борьбе против радикальных группировок?

Башар Асад: Конечно, война — это плохо. Любая война разрушительна, любая война ослабляет общество и армию, какой бы богатой и сильной ни была страна. Однако это не является мерилом, потому что всегда имеются положительные стороны. Война должна сплотить общество перед лицом врага, а армия становится самым важным символом для любого общества, когда страна подвергается агрессии. Общество заботится об армии, обеспечивает её необходимой поддержкой, в том числе человеческими ресурсами, такими как добровольцы и призывники, чтобы они защищали Родину.

В то же время война даёт любым вооружённым силам большой опыт проведения военных операций. Иными словами, всегда есть как положительные, так и отрицательные моменты.

Нельзя ставить вопрос в таком ключе — ослабла армия или стала сильнее. Народная поддержка обеспечивает армию добровольцами. Отвечая на Ваш вопрос, есть ли резерв, скажу: конечно, если бы у армии не было резерва, было бы невозможно выстоять на протяжении четырёх с половиной лет в крайне непростой войне, особенно когда наш сегодняшний враг имеет неограниченные человеческие ресурсы.

В Сирии воюют боевики-террористы более чем из 80-90 стран мира, то есть враг пользуется многомиллионной поддержкой в разных странах, которые отправляют туда людей сражаться на стороне террористов. Что касается армии, то наши резервы — в первую очередь исключительно сирийские. Поэтому да, конечно, резервы имеются. И это позволяет нам защищать страну дальше. Также у нас имеется упорство, ведь резервы не ограничиваются человеческими ресурсами, это ещё и воля. А сегодня наша воля — сражаться и защищать свою страну от террористов упорнее, чем раньше. Именно такая ситуация привела к тому, что некоторые боевики, по разным причинам сначала воевавшие против государства, поняли, что ошибались, и решили перейти на сторону государства. Сейчас они воюют вместе с армией: одни вошли в состав вооружённых сил, другие остались при оружии и действуют в интересах ВС САР в разных точках Сирии.

Вопрос: Господин президент, Россия уже 20 лет борется с терроризмом, мы видим его в разных проявлениях. Сейчас Вы в первую очередь лицом к лицу сталкиваетесь с этим, и вообще, мир видит новую модель: на захваченных территориях«Исламское государство»создаёт суды, администрации, есть сведения, что ИГ намеревается выпускать собственную валюту. То есть устанавливаются некие формальные признаки государственности — возможно, это привлекает всё больше сторонников из разных стран. Вы могли бы нам объяснить, с кем Вы всё-таки сражаетесь: это огромная группа террористов или это, может быть, новое государство, которое намерено радикально перекроить границы региона и мира в целом? Что такое ИГ сейчас?

Башар Асад: Конечно, как Вы и сказали, террористическая группировка ИГ пытается принять форму государства для того, чтобы привлечь в свои ряды как можно больше добровольцев, которые живут иллюзиями прошлого — мечтами о создании исламского государства, существующего ради религии. Это идеалистический подход, не имеющий ничего общего с реальностью. Это заблуждение.

Государство нельзя навязать обществу из ничего. Общество должно создать это государство. Оно должно быть естественным результатом развития общества, его отражением, пусть порой и не идеально точным. И тут мы задаёмся вопросом: имеет ли «Исламское государство» — группировка ИГ — что-то общее с сирийским народом? Однозначно нет.

У нас есть террористические группировки, но они не отражают характер нашего общества. В России также есть подобные движения, но они не являются отражением российского общества, не имеют ничего общего с его многообразием и открытостью. Поэтому, даже если они (представители ИГ. — RT) и пытались печатать деньги, марки, выдавать паспорта или обзавестись любыми другими атрибутами государства, это вовсе не значит, что у них есть государство. Во-первых, у них нет ничего общего с народом, а во-вторых, люди, живущие на захваченных ими территориях, либо бегут в настоящее государство — на свою родину, либо сражаются с ними с оружием в руках. И только незначительное меньшинство верит в их ложь. Конечно же, они не государство, а террористическая группировка.

Так кто же они? Давайте ещё поговорим об этом. Они представляют собой третью волну политических организаций, созданных Западом для распространения ядовитой идеологии. Они преследуют политические цели. С первой волной в начале прошлого века пришли «Братья-мусульмане», со второй — «Аль-Каида», которая воевала против СССР в Афганистане. Третья волна — это ИГ, «Фронт ан-Нусра» и подобные организации. Что такое ИГ и аналогичные группировки? Это западный экстремистский проект.

Вопрос: Господин президент, с началом сирийского кризиса стало больше дискуссий о курдской проблеме. Ещё до Вас официальный Дамаск резко критиковали за отношение к курдскому меньшинству, но сейчас на некоторых участках боевых действий против ИГ курдские формирования — фактически Ваши союзники. Появилась ли у Вас чёткая позиция — кто для Вас курды и кто Вы для курдов?

Башар Асад: Во-первых, неправильно говорить, что государство проводило определённую политику именно в отношении курдов, потому что государство не может выделять кого-то из своих подданных, иначе это было бы чревато расколом страны. Если бы мы на самом деле проводили дискриминационную политику в обществе, то его большая часть не была бы сегодня на стороне государства и страна раскололась бы с самого начала.

Курды для нас являются частью сирийского общества: они не чужие, они живут на этой земле, как арабы, черкесы, армяне и многие другие нации и конфессии, сосуществующие в Сирии испокон веков. Неизвестно, когда некоторые из этих наций появились в регионе. Без этих составляющих невозможно существование в Сирии монолитного общества. Итак, являются ли курды нашими союзниками? Нет, они патриоты. Кроме того, нельзя обобщать: как любая другая часть сирийского общества, курды представлены разными течениями, принадлежат к разным партиям — правым и левым, племенам, различаются по иным характеристикам. Таким образом, воспринимать курдов как единое целое — необъективный подход. Некоторые курдские партии выдвигают определённые требования, однако они не представляют интересов всех курдов. Есть курды, которые полностью адаптировались в обществе, и я хочу подчеркнуть, что на данном этапе они не просто союзники, как пытаются представить их некоторые, ведь в армии много павших героев из числа курдов. Это означает, что они гармонично существуют внутри общества.

С другой стороны, у нас есть курдские партии, которые выступали с различными требованиями, и часть из них мы удовлетворили в начале кризиса. Но есть и другие требования, которые не имеют отношения к государству, и оно не может их удовлетворить. Эти вопросы находятся в компетенции народа и регулируются Конституцией. Для их решения необходимо, чтобы народ был солидарен с этими требованиями, прежде чем мы как государство примем соответствующее решение.

Любой вопрос должен быть в национальных рамках. Сейчас мы вместе с курдами и другими представителями общества объединились для борьбы с террористами. Об этом я только что говорил: мы обязаны объединиться во имя противостояния «Исламскому государству». Когда с ИГ, «Фронтом ан-Нусра» и другими террористами будет покончено, можно будет обсуждать требования курдов и некоторых курдских партий в общенациональном формате. Таким образом, никаких запретных вопросов не существует до тех пор, пока они остаются в рамках единого сирийского государства, народа, границ, соответствуют духу борьбы с терроризмом, принципам свободы представителей различных этносов, национальностей, конфессий, населяющих нашу страну.

Вопрос: Господин президент, Вы частично ответили на этот вопрос, но всё-таки хотелось бы уточнить. Некоторые курдские силы в Сирии требуют, к примеру, изменить Конституцию, ввести местное управление вплоть до создания автономного курдского государства на северных территориях. И особенно часто такие заявления звучат сейчас, когда курды достаточно успешно сражаются с ИГ. Вы согласны с такими заявлениями? Могут ли курды рассчитывать на такую своего рода благодарность? Можно ли вообще это обсуждать?

Башар Асад: Когда мы защищаем свою страну, мы не ждём благодарности, потому что это естественный долг. Если кто и заслуживает благодарность — это каждый гражданин Сирии, который защищает своё Отечество. Но я считаю, что защита Родины является долгом. А когда ты выполняешь свой долг, ты не ждёшь благодарности.

Однако та тема, которую Вы затронули вначале, непосредственно связана с сирийской Конституцией. Если Вы, например, хотите изменить существующий конституционный строй в Вашей стране, России, и заново провести административно-территориальное деление или наделить некоторые субъекты Федерации полномочиями, отличными от полномочий других субъектов, это вне компетенции президента или правительства, но в компетенции Конституции. Президент не владеет Конституцией, равно как и правительство. Конституция принадлежит народу. Следовательно, любая поправка к Конституции требует общенационального диалога.

Как я уже сказал, у сирийского государства нет возражений против любых требований, если они не представляют угрозы для единства Сирии, свобод граждан и национального многообразия. Если у каких-либо сторон, групп или слоёв общества имеются требования, они должны быть в национальных рамках, в формате диалога с другими сирийскими силами. Когда сирийский народ договорится предпринять шаги, связанные с федерализацией, децентрализацией, введением автономного управления или комплексным изменением политического режима, это потребует всеобщего консенсуса с последующим внесением поправок в Конституцию и проведением референдума. Данные группы должны убедить народ Сирии в целесообразности своих предложений, так как их инициативы требуют диалога не с государством, а с народом. Когда сирийский народ решит двигаться в определённом направлении, мы, естественно, эту идею поддержим.

Вопрос: Уже более года международная коалиция под руководством США наносит воздушные удары по территории Сирии. Её представители действуют в тех же районах, в которых ВВС САР наносят авиаудары по позициям ИГ. Несмотря на это, не произошло ни одного столкновения между коалицией под руководством США и сирийской авиацией. Существует ли прямая или косвенная координация между Вашим правительством и коалицией в войне с ИГ?

Башар Асад: Вы удивитесь, но я отвечу нет. Понимаю, что это звучит не очень правдоподобно: мы сражаемся, если так можно выразиться, с общим врагом, наносим удары по одним и тем же целям, в одних и тех же местах без какой бы то ни было координации и не сталкиваемся друг с другом. Это может показаться странным, но это правда. Между правительствами и Вооружёнными силами Сирии и США нет взаимодействия.

Они (США. — RT) не могут признать и принять тот факт, что мы единственная сила, которая сражается с ИГ на земле. С их точки зрения, возможно, сотрудничество с сирийской армией будет означать признание нашей эффективности в противостоянии ИГ. К сожалению, такая позиция свидетельствует о близорукости и упрямстве американской администрации.

Вопрос: То есть не ведётся даже косвенная координация, например через курдов? Я говорю это, потому что нам известно, что США взаимодействуют с курдами, а курды, в свою очередь, имеют связи с сирийским правительством. Вы говорите, что никакой координации, даже косвенной, не существует?

Башар Асад: Нет никакой третьей стороны, в том числе в лице Ирака. Раньше они (американцы. — RT) оповещали нас перед нанесением ударов через иракцев. С тех пор мы не связывались с ними, а также не обменивались посланиями через другие стороны.

Вопрос: Вы жили на Западе и некоторое время вращались в кругах западных руководителей, которые с самого начала кризиса настойчиво поддерживают вооружённые группировки, добивающиеся Вашего свержения. Каковы будут Ваши чувства, если Вам придётся вновь работать с теми же лидерами и снова пожимать им руку? Сможете ли Вы снова им доверять?

Башар Асад: Во-первых, это не личные отношения, а межгосударственные. Когда мы говорим об отношениях между странами, мы говорим о неких механизмах, а не о доверии. Доверие — категория личная, на которую нельзя полагаться в политических отношениях между людьми. То есть я отвечаю за 23 млн граждан Сирии, а другой человек, допустим, отвечает за десятки миллионов человек в другой стране. Нельзя ставить судьбы десятков, а то и сотен миллионов людей в зависимость от доверия между двумя людьми. Должен быть механизм. Когда он есть, можно говорить и о доверии. Другом доверии, не личном.

Во-вторых, главная задача любого политика, правительства, премьер-министра или президента — работа на благо его народа и страны. Если встреча или рукопожатие с кем-либо пойдёт на пользу народу Сирии, я должен это сделать — нравится мне это или нет. Таким образом, речь идёт не обо мне, не о том, чего я хочу. Речь о том, какую добавочную стоимость принесёт тот шаг, который я собираюсь предпринять. Соответственно, мы готовы сделать всё, что пойдёт на пользу сирийскому народу.

Вопрос: Президент России Владимир Путин призвал к созданию региональной коалиции для борьбы с ИГ. Наверное, последние визиты арабских ответственных лиц в Москву были в этом русле. Однако глава МИД Сирии Валид Муаллем сказал, что для этого требуется чудо. Речь идёт, по мнению Дамаска, о координации в области безопасности с правительствами Иордании, Турции и Саудовской Аравии. Какой Вы видите такого рода коалицию? Может ли она принести результат? Как Вы отметили ранее, любые отношения зависят от интересов. Готовы ли Вы координировать свои действия с этими государствами? Действительно ли имели место встречи между сирийскими и саудовскими чиновниками, как об этом сообщалось в прессе?

Башар Асад: Что касается борьбы с терроризмом, это глобальная и масштабная тема, у которой имеются культурные, экономические, военные аспекты, которая непосредственно связана с безопасностью. Конечно, с точки зрения превентивных мер все прочие аспекты намного важнее, чем военный и связанный с обеспечением безопасности. Однако сегодня — когда мы противостоим не отдельному бандформированию, а целой террористической армии, у которой в наличии как лёгкое, так и тяжёлое вооружение, миллиарды долларов для вербовки, — необходимо в первую очередь уделить внимание военному аспекту и вопросам безопасности.

Таким образом, для нас очевидно, что коалиция должна действовать в разных направлениях, но прежде всего ей следует бороться против террористов посредством войсковых операций. Логично, что подобная коалиция должна создаваться теми странами, которые верят в борьбу с терроризмом. В нынешней ситуации исключено, чтобы один и тот же человек и поддерживал терроризм, и боролся с ним. Именно этим сейчас занимаются такие страны, как Турция, Иордания и Саудовская Аравия. Они притворяются, что являются частью антитеррористической коалиции, действующей на севере Сирии. При этом они же поддерживают терроризм на юге, севере и северо-западе — на тех же территориях, на которых они виртуально борются с терроризмом.

Я ещё раз подчёркиваю: если эти страны решат вернуться на правильный путь, одумаются и будут бороться с терроризмом ради общего блага, то мы, естественно, примем это, будем сотрудничать и с ними, и с другими государствами. Проблема не в категоричности и не в том, что мы мыслим категориями прошлого, ведь политические отношения часто меняются: они могут быть изначально плохими, но измениться к лучшему, союзник может стать врагом, враг может стать союзником — это нормально. Кем бы он ни был, мы будем сотрудничать с ним против терроризма.

Вопрос: Господин президент, сейчас идёт огромный поток беженцев — в значительной степени из Сирии — в Европу. Существует мнение, что эти люди фактически потеряны для Сирии, поскольку они очень обижены на то, что сирийское правительство не смогло защитить их, и они были вынуждены покинуть свои дома. Скажите, пожалуйста, как Вы рассматриваете потенциально тех людей, которые сейчас вынуждены покинуть Сирию? Рассматриваете ли Вы их в будущем как часть сирийского электората? Вернутся ли они, по Вашим ощущениям? И второй вопрос: виновата ли Европа, на Ваш взгляд, в массовом исходе беженцев?

Башар Асад: Любой человек, покидающий Сирию, — вне всякого сомнения, потеря для Родины, какими бы ни были его убеждения или возможности. Это, конечно, не касается террористов. То есть я имею в виду всех граждан, кроме террористов. Поэтому для нас эта миграция — большая потеря.

Вы спросили о выборах. В прошлом году в Сирии проводились президентские выборы. За пределами страны, в первую очередь в Ливане, находилось множество беженцев. Если верить пропаганде западных СМИ, все они бежали от сирийского правительства, которое их преследовало и убивало. Информация преподносилась так, будто они враги государства. Каково же было удивление сторонников Запада, когда большинство мигрантов отправились на избирательные участки, чтобы отдать свой голос за президента. Того самого, который якобы их убивает. Это был серьёзный удар для пропагандистов.

Для того чтобы организовать голосование за рубежом, нужны определённые условия. Нужно посольство. Сирийское государство должно контролировать процесс голосования. Это зависит от отношений с зарубежными странами. Многие государства разорвали дипломатические отношения с Сирией и закрыли у себя сирийские посольства. В этих странах голосование проходить не могло, и гражданам надо было ехать в другую страну, где был избирательный участок. Это то, что происходило в прошлом году.

Что касается Европы — конечно, она виновата. Сегодня Европа пытается представить ситуацию так: её вина заключается в том, что она не выделяла средства или не смогла обеспечить организованную миграцию к себе, из-за чего беженцы тонули, пытаясь пересечь Средиземное море. Мы скорбим по всем невинным жертвам, но разве жизнь утонувшего в море ценнее жизни того, кто погиб в Сирии? Чем она дороже жизни невинного человека, обезглавленного террористами? Как можно скорбеть о гибели ребёнка в море и не замечать тысяч детей, стариков, женщин и мужчин, ставших жертвами террористов в Сирии? Эти позорные двойные стандарты европейцев известны всем. Не поддаётся логическому объяснению, как можно жалеть одних жертв и не интересоваться другими. Принципиальной разницы между ними нет. Европа же несёт ответственность, так как она поддерживала и продолжает поддерживать терроризм. Она называет террористов «умеренными» и делит их на группы. Однако все они — экстремисты.

Вопрос: Если позволите, я хотел бы вернуться к вопросу о политическом будущем Сирии. Господин президент, Ваши противники — как те, кто сражается против властей с орудием в руках, так и политические оппоненты — по-прежнему настаивают, что одним из главных условий для восстановления мира в стране является Ваш уход из политической жизни и с поста президента. Что Вы думаете об этом не только как глава государства, но и как гражданин страны? Вы теоретически готовы уйти, если почувствуете, что это нужно?

Башар Асад: Добавлю к сказанному Вами: с самого начала информационная кампания Запада была сосредоточена на том, что вся проблема заключается в президенте. Почему? Потому что западные власти хотели создать впечатление, что сирийская проблема сводится к одной личности. Следовательно, естественной реакцией людей на эту пропаганду было предположение: если вся проблема заключается в одном человеке, он никак не может быть важнее Отечества, поэтому должен уйти, и тогда ситуация нормализуется. Вот таким образом Запад всё упрощает.

Однако в действительности то, что происходит в Сирии, похоже на происходящее у вас в регионе. Обратите внимание, что произошло в западных СМИ с началом переворота на Украине: для них президент Путин превратился из друга Запада во врага, царя, диктатора, который подавляет российскую оппозицию, который пришёл к власти недемократическим путём, несмотря на то что он был избран в результате демократических выборов, признанных на Западе.

Сегодня для них это больше не является демократией. Такова западная информационная кампания. Говорят, что в случае ухода президента дела пойдут лучше, но что это означает на самом деле? Для западных властей это значит, что, пока он является президентом, они будут и дальше поддерживать терроризм, поскольку Запад следует принципу смены руководства — так называемых режимов в Сирии, России и других странах. Запад не воспринимает эти страны как суверенные государства и равноправных партнёров. А в чём заключаются его претензии к России? К Сирии? К Ирану? Это суверенные государства. Западным властям хотелось бы убрать одного человека и поставить на его место другого, который будет действовать в интересах этих стран, а не своей Родины. Что касается президента, к власти он приходит с согласия народа, по итогам выборов, а если уходит — то по требованию народа, а не по решению США, Совбеза ООН, участников Женевской конференции и не на основании Женевского коммюнике. Если народ захочет, чтобы президент остался, он остается, в противном случае ему следует немедленно уйти. Вот моя принципиальная позиция по этому вопросу.

Вопрос: Господин Асад, боевые действия продолжаются больше четырёх лет. Вы, наверно, часто анализируете события и оглядываетесь назад. На Ваш взгляд, был ли тот переломный момент, когда Вы поняли, что войны не избежать? И кто запустил этот механизм войны? Это влияние Вашингтона, это ваши соседи по Ближневосточному региону либо были и Ваши ошибки? Есть ли те вещи, о которых Вы сожалеете? Если бы была возможность вернуться назад, Вы бы что-нибудь изменили?

Башар Асад: В любом государстве случаются ошибки. Это происходит, наверно, каждый день. Но эти ошибки не являются роковыми, это обычное дело. В чём же заключались ошибки, которые привели к тому, что случилось в Сирии?

Вы, наверно, удивитесь, если я вам скажу, что переломным моментом в предшествовавших сирийскому кризису событиях стала война 2003 года в Ираке, когда туда вторглись США. Мы были категорически против этой агрессии, так как понимали, что это приведёт к расколу общества, росту внутренних противоречий. А мы соседи Ирака. Мы понимали, что в результате этой войны Ирак расколется по конфессиональному признаку.

На западе мы граничим с разделённым по тому же признаку государством — Ливаном. Поскольку мы находимся по соседству с такими странами, мы осознавали, что на нас всё это повлияет. Соответственно, истоки сирийского кризиса — в войне, которая привела к расколу Ирака на конфессиональной основе, что частично сказалось на ситуации в Сирии и упростило задачу разжигания межконфессиональных противоречий в стране.

Вторым, менее важным переломным моментом стала поддержка, которую Запад официально оказывал террористам в Афганистане в начале 1980-х годов, называя их «борцами за свободу». Позже, в 2006 году, в Ираке под покровительством США появилось «Исламское государство», и Вашингтон никак не боролся с данной группировкой. Всё это в совокупности позволило создать условия для начала волнений при поддержке Запада, финансировании со стороны государств Персидского залива, особенно Катара и Саудовской Аравии, логистическом содействии Турции. Роль сыграло и то, что Эрдоган идеологически принадлежит к организации «Братья-мусульмане», а следовательно, верит, что изменение ситуации в Сирии, Египте и Ираке приведёт к созданию нового султаната — не османского, а принадлежащего «Братьям-мусульманам», — который будет простираться от Атлантического океана до Средиземного моря.

Все перечисленные факторы довели ситуацию до нынешнего состояния. Ещё раз подчёркиваю, что были ошибки и провалы, но они ничего не объясняют. Иначе почему не происходит революций в странах Персидского залива, особенно в Саудовской Аравии, которая понятия не имеет о демократии? Думаю, это логично.

Господин президент, мы благодарим Вас за то, что Вы выделили нам время и подробно ответили на наши вопросы. В сентябре у Вас личный праздник — 50-летний юбилей. Главное пожелание в этой ситуации — чтобы на сирийскую землю как можно скорее вернулись мир и спокойствие. Спасибо.

Башар Асад: И вам спасибо.

Видеоверсию интервью Башара Асада смотрите на RTД после 10:30 мск 16 сентября.