Крушение самолета президента Total Кристофа де Маржери не могло произойти из-за сложных погодных условий, поскольку в момент катастрофы они были «нормальными для текущего времени года», заявил в эксклюзивном интервью газете Le Parisien пилот частного самолета, ставший очевидцем аварии. По мнению летчика, причиной, скорее всего, стал «человеческий фактор», что его, впрочем, совсем не удивляет.
Газете Le Parisien удалось взять эксклюзивное интервью у пилота частного самолета, который стал очевидцем крушения борта президента Total Кристофа де Маржери. Пилот, которому французские журналисты из соображений конфиденциальности дали псевдоним Сами, поведал им, что главным фактором, приведшим к катастрофе, стали неприемлемые условия в аэропорту Внуково.
Сами занимает должность второго пилота в компании, занимающейся частными авиаперевозками, отмечается в материале Le Parisien. Услугами перевозчика пользуются предприниматели и «”российские нувориши”, любящие слетать на Лазурный берег».
В день катастрофы Сами, как обычно, прибыл во Внуково-3, бизнес-терминал аэропорта, и проследовал в кабину, где приступил к исполнению контрольной карты обязательных проверок перед взлетом. По словам пилота, он находился в кабине вместе с командиром воздушного судна, «в 600 метрах от полосы, которую перед нами занял Falcon Кристофа де Маржери».
Находясь в кабине, Сами и командир экипажа вдруг услышали по радио переговоры второго пилота самолета де Маржери с диспетчерской. «Он с трудом понимал инструкции диспетчеров и не мог разобраться, по какой из рулежных дорожек ему надо было выезжать на полосу. Он говорил по-английски с очень сильным французским акцентом, и нас это рассмешило», - отметил пилот.
В итоге самолет президента Total выехал на ВПП, набрал скорость – и «со всего размаха» врезался в снегоуборочную машину, которая находилась на краю полосы, рассказал Сами. «Наш самолет звукоизолирован, и удара мы не слышали, но зато увидели, как по полосе пронесся огненный шар. <…> Я думаю, что от удара загорелось наполненное керосином крыло самолета, а затем – и все судно, не успев взлететь», - заметил он.
По мнению Сами, погодные условия не могли послужить причиной аварии, поскольку «для этого времени года они были нормальными». «Температура была 1oC, и шел дождь, но ни ветра, ни тумана не было, а видимость составляла 500 метров», - пояснил он в беседе с корреспондентом Le Parisien. Пилот убежден: недостаточная видимость в аэропорту вызвана техническими недочетами. «Полосы во Внукове освещены плохо, а вдобавок еще и имеют неровности, так что видно лишь треть полосы», - пожаловался Сами. Поэтому пилот самолета де Маржери и заметил снегоуборочную машину слишком поздно, чтобы предпринять какие-то меры, полагает он.
Впрочем, причина – не только в освещении, подчеркнул Сами. «В любом случае, этой машине делать там было нечего. В понедельник вечером полосы были мокрые от дождя, но снега на них не было. Речь без всяких сомнений идет о человеческом факторе на уровне наземной службы управления, из-за которой машина стала пересекать полосы», - пояснил пилот.
Подобный «сбой» Сами ничуть не удивляет, отмечается в материале. «Во Внукове вообще ничего не соответствует международным нормам, - заявил пилот. – Служба управления воздушным движением при передаче указаний проявляет небрежность. Мне, бывало, приходилось по их инструкциям больше часа кружить над аэропортом зимой». Кроме того, диспетчеры Внуково «плохо говорят по-английски», а иногда пилоты слышат, как прямо во время работы диспетчерам дают указания начальники – «будто они на самом деле только учатся», отметил пилот. Негативно Сами отозвался и о системе наземного освещения, а также – о светомаяках, отметив, что они «имеют повреждения».
Gilles: Никаких неопровержимых доказательств виновности [руководства и персонала аэропорта] в словах этого пилота нет – кроме того, что касается плохого владения английским у российских диспетчеров и, я так понимаю, у пилота Falcon. Что до остального: взлетно-посадочные полосы вообще никогда не освещаются, чтобы не ослепить пилотов – на них устанавливают светомаяки; разогнавшийся самолет в любом случае остановить нельзя – и уж тем более нельзя избежать столкновения с препятствием, «вывернув штурвал»; тот факт, что [во время радиопереговоров с диспетчерами] слышно начальников, вовсе не говорит о том, что диспетчеры – стажеры, это скорее особенность иерархической культуры, унаследованной от Советского Союза. Точно можно сказать лишь одно: снегоуборочной машине на полосе находиться было не положено, но это мы и так знали.
Jean Claude: А до катастрофы Сами обо всем этом рассказать не мог? О неудовлетворительном состоянии ВПП? Это – безответственность.
eso: А об экипаже самолета – ни слова. Спасибо вам, журналисты.
Sylvain: А мне вот тоже с трудом верится, что российские диспетчеры хуже говорят по-английски, чем их французские коллеги. И потом что во Франции, что в остальном мире, часто бывает, что условия рельефа скрывают от пилотов большую часть полосы – если, конечно, речь не идет о пилотах здоровенных лайнеров, глаза которых находятся на большой высоте из-за расположения кабины.
GAUTHIER: Взлетная масса Falcon – от 25 до 31 тонны. В момент отрыва от земли он должен набирать скорость в районе 300 км/ч. Если он заденет какое-нибудь транспортное средство, удар будет иметь просто ужасные последствия для пассажира/пассажиров. Травмы от резкого движения головы – смертельны, а нам ведь, между прочим, говорят, что машина была направлена кабиной в ту же сторону, что и самолет – а значит, водителя бы обязательно выкинуло через лобовое стекло. Но нам рассказывают, что он цел и невредим! В это очень сложно поверить. Представьте, что вашу машину заденет сзади гиря весом в 30 тонн, летящая на скорости 300 км/ч – вы хоть на секунду поверите, что вы при этом вообще не получите повреждений? А вот если нужно избавиться от неудобного, но важного человека, можно оставить на взлетной полосе снегоуборочную машину… Вспомните ситуацию с самолетом польского президента. Любопытно, правда?
Фото: DMITRY SEREBRYAKOV / AFP