В своём рассказе 121-летняя Сара Гаджер вспоминала, что работорговцы разлучили их с матерью вскоре после метеорного шторма 1833 года. / The Library of Congress
«Я родился в юго-восточном Техасе и не знаю точно, в каком году или месяце, но было это более 100 лет назад. Мои мама и папа родились в Африке, так мне сказали. Ими владел ранчер Боб Хьюстон, который разводил скот и лошадей», — говорится в рассказе столетнего Джеймса Кейпа. / The Library of Congress
«Плантаторы строго следили за тем, чтобы мы не умели читать или писать. Закон был таков, что если белого поймали бы за обучением раба-негра грамоте, его бросили бы в тюрьму и назначили штраф в размере $50», — рассказывал бывший раб Джон Филдс. / The Library of Congress
«Когда объявили свободу, хозяин ничего не стал говорить рабам, а моя мать подслушала, как он говорил другим господам, что не скажет неграм ничего, пока те не соберут ещё два урожая», — рассказала историкам Темпи Камминс. / The Library of Congress
94-летний Чарли Уильямс вспоминал, что вся плантация просыпалась по звонку большого колокола, установленного у дома надзирателя. / The Library of Congress
«Тогда работорговцы были повсюду, как сейчас торговцы автомобилями. Они продавали и покупали рабов, сдавали их внаём. Но рабы не получали зарплаты, всю прибыль получал хозяин. Человек, который брал их внаём, отдавал все деньги их хозяину», — рассказывала бывшая рабыня по имени Сара Грэйвс. / The Library of Congress
«Мой папаша ничего не боялся. Он был светлый, потому что у него была примесь белой крови, и он убегал от хозяев несколько раз. Вокруг места, где мы жили, был большой лес, и там скрывалось много беглых рабов», — вспоминал бывший раб Уолтер Римм. / The Library of Congress
«По воскресеньям мы ходили в церковь — нам нравилось проводить время вдали от плантации. Белый проповедник говорил нам, чтобы мы слушались господ и усердно трудились, и тогда мы попадём в рай. Мастер разрешал нам петь по вечерам, но молиться запрещал», — вспоминает невольник Уильям Мур. / The Library of Congress
