«Есть версия, что это могло быть указанием сверху»: журналисты RT о депортации из Нигерии и местных чиновниках

— Добро пожаловать домой. Как вы себя чувствуете?

Наталья Карачкова: Никогда не думала, что можно так радоваться депортации.

—Все-таки вас депортировали?

Н.К.: Нам не дали никакого документа. Всё, что нам удалось сфотографировать, — это была ксерокопия, на которой написано, что мы подлежим депортации. Но нам в паспорт поставили обычные штампы. 

Я думаю, это был какой-то реверанс — они хотели показать: «Мы отработали, мы честно выдворили преступников из страны». Но для России они хотели показать: «Мы пошли вам на уступки, никого не депортировали». Такая двоякая ситуация. Мы паспорта получили только при пересадке уже в Стамбуле.

— Скажите, это была самая напряжённая история за вашу карьеру? 

Дмитрий Тарарако: Передряги были и более серьёзные. Но столкнуться именно с властями страны и не знать до последнего момента, отдадут тебе паспорт или нет, — впервые. Мы сидели в аэропорту и не знали до посадки в самолёт, уйдёт этот человек с паспортами сейчас или нет.

Н.К.: И нам никогда не приходилось до этого, по крайней мере мне, обращаться в посольство, в консульский отдел, чтобы нас спасали. То есть нам даже убежище предоставили в российском посольстве в Нигерии.

— Тот пакет документов, который у вас был, соответствовал законам Нигерии?

Н.К.: На тот момент он был точно такой, какой должен быть. Потому что раньше группа из нашего отдела выезжала ровно с таким же пакетом документов. Это было недавно. Они работали с той же компанией, с теми же аккредитациями, у них были и разрешения от Министерства информации (Нигерии. — RT). И все те же бумаги, визы при этом были деловые, а не журналистские. Потому что, как нам сказали, надо делать бизнес-визы, потому что у них там не существует — для нас по крайней мере — журналистских виз.

— Когда вы въезжали в страну и проходили контроль на границе, офицеры ознакомились с полным пакетом ваших документов. Ни у кого никаких претензий не было?

Н.К.: Нет.

—Дима, может, техника, которую ты провозил, была специфической?

Д.Т.: Нет, мы снимаем на такую технику, которая обычно не вызывает вопросов. Это фотокамеры небольшие.

Н.К.: Да, единственное — про дрон спросили: «Вы на нём летаете?»

— Хорошо. Расскажите о целях своей командировки: что за материал вы собирались там снимать?

Н.К.: Фильм о том, как нефтяные корпорации разрушают природу — не только Нигерии. И когда мы стали разрабатывать эту тему, мы поняли, что ущерб не только от нефтяных корпораций, но также и от местных жителей — это люди, которые от нищеты и желания добиться справедливости начинают разрушать буровые установки, трубы. Иногда это просто воры, которые пытаются нефть украсть и делают врезки в эти же самые трубы.

И они также очень сильно вредят окружающей среде, потому что эта нефть как по вине корпораций, так и по вине этих людей течёт по полям, вытекает в дельту реки Нигер. На наших кадрах вы потом увидите это. Например, пальмы, у которых листья покрыты нефтью.

— Это наглядно всё показано? То, что вы увидели там, как люди живут в этой нефти, насколько вас поразило?

Д.Т.: Действительно очень страшно смотреть, когда по реке течёт шлейф масляный такой — и тут же рядом, возле деревни, на реке ловят рыбу. И они пьют эту же воду, даже не кипятя её.

• Дельта реки Нигер
• Reuters
• © Paul Carsten

—Сколько времени прошло, прежде чем власти обратили внимание на ваше присутствие в стране?

Н.К.: 6-го у нас был первый съёмочный день. И в первый же съёмочный день мы пошли к главе департамента штата Байельса, офис которого находится в Йенагоа (город в штате Байельса. — RT). Он нас уже ожидал и был в курсе, даже выделил охрану, потому что в эти деревни иногда небезопасно ездить. Там такой разгул нищеты, что эти места даже славятся тем, что там похищали людей. И сейчас ситуация с этим неспокойная.

— Вы сразу же пришли к местному чиновнику?

Н.К.: Да, мы слышали, что если сразу не покажешься, это потом может стать проблемой. Но это потом и стало проблемой — оказалось, что надо было всем показаться, а их очень много.

— Кто был фиксером, который помогал вам на съёмках?

Н.К.: Компания, которая нам сделала разрешение, рекомендовала нам человека. И у этого человека семья как раз живет в этом районе — в Йенагоа и окрестностях. У него много знакомых, и это важно для такого региона. Вот этот фиксер как раз поэтому важен и нужен. Кроме того, несмотря на то что английский — официальный язык, в большинстве тех сообществ, где мы успели побывать, люди говорят либо на пиджин-инглиш (упрощённый английский. — RT), либо на своём диалекте. Нам поэтому и нужен был кто-то местный.

—Всего день вы нормально поснимали — и тут, вы говорите, у вас отобрали паспорта. Как это произошло?

Н.К.: Просто приходит в гостиницу человек. И начинает при виде меня кричать на девушек с ресепшена, даже не обращаясь ко мне: «Кто за неё несет ответственность?» Поскольку человек обращается не ко мне, я также девушкам на ресепшене говорю: «Представьте его фиксеру, пусть выяснит, чего он хочет». Потому что вкрались подозрения, что это может быть какой-то проверяющий.

Поскольку мы считали, что у нас всё в порядке с документами, беспокойства не было. И этот человек вернулся на следующий день и сказал, что он всё-таки хочет сфотографировать наши визы и паспорта. Ему для этого фиксер их принёс. Он тогда представился проверяющим из миграционной службы. Он абсолютно категорически отказывался с нами общаться. 

—Итак, он берёт ваши паспорта, чтобы сделать копию, но после этого не возвращает их вам?

— Да, он просто оставляет расписку фиксеру: «Ваши паспорта в иммиграционном офисе, приходите за ними на следующий день». Мы, естественно, стали звонить в тот же день в иммиграционный офис. Но нам сказали, что сейчас приходить не надо, это бесполезно, «поезжайте на съёмку». И мы уехали на съёмку.

— Как реагировал ваш фиксер, как он объяснял эту ситуацию?

Н.К.: Он старался помочь. Но это не так просто. Я сначала очень злилась и считала, что это полностью его вина. Но потом мы оказались в иммиграционном офисе и несколько часов ждали аудиенции, гуглили, собственно, от кого мы ждём ответа и у кого наши паспорта — потому что люди не представлялись, никак с нами не разговаривали. И в итоге я поняла, что не так просто решить эту проблему. Потому что мы, когда оказались в кабинете у Чапа Джамбы — это начальник иммиграционного офиса, — даже видели паспорта. И забрать их не было никакой возможности.

— Как они общались с вами?

Д.Т.: Начальник, Джамба, вообще не общался. Он просто сидел молча, что-то там писал у себя в бумажках. Его помощник, который забрал паспорта, посмеивался с таким ехидным видом. И немного хамил.

Н.К.: Да, и выдумывал, кстати, то, чего не было даже в наших визах. Мы даже уже соглашались с ними. Что-то же они нам должны были озвучить, какие-то конкретные претензии. Или сказать, что нам делать, или выслать из страны, или запретить съёмки. Потом мы несколько раз отвечали на одни и те же вопросы, иногда они так углублялись в разные стороны. Потом они изучали наши визы. И говорили нам то, чего не было написано в аккредитации.

Такая вот аккредитация в Нигерии для журналистов. Там вообще нигде не прописано, что ты можешь, должен, на что имеешь право. И при этом сидит человек и выдумывает текст, которого нет. А мы, естественно, уже наизусть его знали. И мы его ловим на этом — он придумывает другую какую-то зацепку. 

И потом, когда мы думали, что сегодня ничего не снимем, мы говорили: «Так, что вы предлагаете?» Они предлагали нам ждать, и в это время мы могли идти снимать. И никто даже не проверял, что мы снимаем. Мы думали, что сейчас начнут проверять всё, что мы сняли, но ни разу такого не было.

— Сколько дней это у вас заняла вся история? 

Н.К.: На третий день мы обратились к консулу, и она уже подключилась. И тогда они поняли, что мы тоже напряглись. Уже не просто наша группа, которую они на самом деле ни в грош не ставят, а уже люди, которые могут повлиять на их судьбу, начали действовать. 

И тогда уже они начали просто приглашать к себе. Вот мы прямо видели, как при нас приходят туда какие-то люди из департамента, который примерно как наш МВД. Приходили какие-то советники, юристы. Они там держали нашего фиксера — просто вызвали, посадили и запугивали. Мы уже в какой-то момент поняли, что давно его не видели. Люди выходят, заходят, а фиксера нет.

— А вам они говорили что-нибудь?

Н.К.: Нет. Мы просто поняли, что надо по очереди ходить: вот так открывать дверь и что-то требовать. Но это тоже не помогало. Потому что ты открываешь дверь, думаешь, что хоть что-то происходит, а они просто все сидят. Сидит фиксер трясётся, сидит начальник, заместитель начальника — и чего-то ждут. Уже какого-то звонка сверху или там чего-то ждут такого. И вот мы уже тогда поняли, что ничего там на месте решим. И уже поздно, уже консул беспокоится, что нам надо ехать в гостиницу, потому что это такой штат, где лучше не ходить по улице в ночное время.

• © PIUS UTOMI EKPEI / AFP

—Когда вам было уже не до съёмок, чем вы занимались?

Д.Т.: На третий день после того, что Наташа рассказала, утром пришёл начальник иммиграционной службы. Он сказал мне собираться и идти вниз. Я спустился, Наташа была со мной. Мы надеялись, что он отдаст нам паспорта. Но он написал, что мы должны поехать в столицу, Абуджу, — там наши паспорта. У нас есть такая бумага, и ты даже не можешь понять, что это означает на самом деле.

И нам всё расшифровали — это значит, что в этом штате мы не имеем больше права находиться, не то что снимать. И нам надо выметаться первым же рейсом. То есть до аэропорта надо было доехать, купить билеты и просто сидеть ждать, пока улетит наш самолёт.

— Когда вы прибыли в столицу, где вы жили там?

Также по теме

Россия направила демарш в МИД Нигерии из-за ситуации с журналистами RT

Официальный представитель МИД России Мария Захарова в ходе брифинга прокомментировала ситуацию с корреспондентами телеканала RT в...

Н.К.: Мы сначала жили в гостинице. Потом, через два-три дня, ситуация накалилась, подключалось всё больше и больше людей — посол, МИД. Заявления от (официального представителя МИД РФ Марии. — RT) Захаровой пошли. И по мере этого та сторона тоже злилась. Поэтому было решено, я так понимаю, МИД, чтобы нас (поселили. — RT) прямо в посольстве.

—А люди из посольства говорили, что это может затянуться надолго?

Н.К.: Мы понимали, что пытаются находить зацепки и обвинить в шпионаже. Собственно, это было главной причиной, почему мы жили в посольстве. При этом я говорила, что мы снимали с их же охраной, но им это не важно. Что я записала интервью с главой Департамента окружающей среды ещё в первые же дни нашего приезда, он тоже был в курсе и тоже шёл навстречу — и это не важно. Они, в принципе, при консуле и при советнике посла позволяли себе такой тон довольно хамский. Потому что люди сначала нормально с тобой разговаривают, а затем их что-то заденет и они прямо на агрессию переходят.

— Вообще звучит, как расслабленное времяпрепровождение — в тёплом климате, солнечная Африка, бассейн, пинг-понг. Вот вы сейчас так обрисовали, что многие скажут: ничего себе узники режима. Это ведь было нужно для того, чтобы просто не сойти с ума?

Н.К.: Конечно, мы же не знали, сколько это продлится. Уже консул спрашивала у сотрудников иммиграции: вот у ребят заканчивается виза скоро — что делать? Надо решить вопрос до этого момента. Они говорили, что наши паспорта у них и они какую визу надо, такую и поставят. И у нас волосы шевелились. Потому что мы думали: виза-то на месяц, и мы здесь две недели пробыли, и у нас просто нет терпения. Ещё пару месяцев? Или сколько подождать?

— Как произошли депортация и выдворение? Именно с такой формулировкой всё произошло?

Н.К.: Мы знаем, что мы не имеем права туда въезжать пять лет. Значит, всё-таки для них мы депортированы. Для нас мы освобождены. Но паспорта нам не отдали, а передали пилоту. Они не хотели брать, и мы им уже из-за спины сопровождающего говорили: «Да берите, берите, а то нас здесь оставят».

— А когда вы получили свои паспорта в Турции — ваши первые мысли?

Д.Т.: Мы сфотографировали, послали нашим руководителям. Там уже прятать, конечно, не хотелось. Потому что там уже цивилизованная страна и там всё спокойно.

— Будет ли готов фильм о том, как добывают нефть в Нигерии?

Н.К.: Конечно, увидите. Будет всё. Хотя, конечно, мы сняли раз в пять меньше, чем планировали. А планы у нас были грандиозные. Но теперь другой ракурс у нас появился. Есть версия, что это могло быть просто указание сверху: «Не дайте им ничего тут снять такого, что могло бы бросить тень на те же корпорации». Герои-то у нас были, которые судятся с большими нефтяными монстрами.

— Ваш совет нашим коллегам из других телекомпаний: как себя вести в Нигерии, стоит ли туда ездить?

Н.К.: Там очень резко могут поменяться правила въезда, это должен понимать любой человек, даже не журналист. Это в принципе одна из тех стран, которые могут резко изменить и требования, и количество бумаг, которые ты должен собрать. То есть это всё надо отслеживать. И делать заранее.