«Нужно понять причины»: военкор Романовский об организации независимого расследования убийства журналистов в ЦАР
Военкор Романовский об организации независимого расследования убийства журналистов в ЦАР
- Кирилл Романовский. Восточная Гута, Бейт Сава. Фото Дениса Тарасова
— Можно сказать, что это вы познакомили погибших журналистов с контактным лицом в ЦАР по имени Мартин?
— Делиться контактами с коллегами вне зависимости от каких бы то ни было идеологических разночтений в нашей журналистской среде абсолютно нормально. Лично меня в контексте работы в горячих точках это вообще мало интересует. Я аполитичный человек, я такая фронтовая крыса. И с Кириллом Радченко, несмотря на его убеждения, мы в Алеппо замечательно работали вместе. Поэтому его, как достаточно близко знакомого человека и коллегу, мне, конечно, жалко больше всего.
«Допрашиваются коллеги и знакомые»: тела погибших в ЦАР журналистов доставлены в Россию
Но нельзя сказать, что я кого-то с кем-то познакомил. С Александром Расторгуевым мы встречались всего лишь раз. До этого у нас были только телефонные разговоры. Расторгуев пригласил меня на встречу, на которой присутствовал Андрей Коняхин (главный редактор издания «Центр управления расследованиями». — RT).
Изначально мы вообще говорили преимущественно про курдов, потому что они хотели попасть на курдскую территорию. Обсуждался вопрос попадания в Рожаву (автономное курдское образование, провозглашённое в январе 2014 года на севере Сирии. — RT), на территорию, контролируемую курдскими формированиями — ЕПГ и ЕПЖ (курдские отряды народной самообороны. — RT).И только под самый конец нашей беседы, которая продлилась час или полтора, один из её участников, не помню кто, сказал, что у них ещё есть желание поехать в Африку.
Причём называлось несколько африканских государств. Меня просто спросили, нет ли у меня человека, который что-то понимает в африканской теме. И я вспомнил, что у меня есть знакомый, с которым мы последний раз общались в 2012 году.
Он был каким-то образом связан с миссией ООН, и я просто дал им его контакты. Они с ним списались. На этом моё участие закончилось. Я не знал ни о датах отъезда, ни о содержании переписки, ни о каких бы то ни было деталях. Поэтому нельзя говорить, что я кого-то с кем-то напрямую познакомил.
— Когда была эта встреча?
— В конце июня — начале июля. Этим летом. Точно сказать не могу.
— А как вы сами познакомились с Мартином?
— С Мартином я познакомился в 2006 или в 2007 году в Берлине в арт-пространстве Тахелес. Мы пили пиво. Тогда я ещё не работал журналистом. Потом мы с ним несколько раз общались на тему спортивной медицины. Я в те годы активно занимался боевыми искусствами, и меня эта тема интересовала. Мартин мне периодически присылал информацию о разнообразных мероприятиях и лекциях. Последний раз мы с ним совершенно случайно пересеклись в Берлине на Унтер-ден-Линден. Я работал на тот момент в европейской подшипниковой корпорации, возглавлял небольшое немецкое отделение. Это встреча и была последней.
— На ней вы узнали, что Мартин связан с Африкой?
— Нет. Об Африке он рассказал мне сразу после знакомства. Тогда я от него услышал названия таких государств, как Демократическая Республика Конго, Центрально-Африканская Республика. Он ещё что-то рассказывал про Сьерра-Леоне — о том, как работал в Африке, как у него был приятель-африканец, который работал вместе с ним.
«Недооценили ситуацию в стране»: экс-руководитель управления информации МВД о возможных причинах трагедии в ЦАР
— Как вы считаете, Мартин мог быть причастен к той трагедии, которая произошла в ЦАР?
— Сейчас, особенно в контексте готовящегося нашего расследования, для которого мы набираем независимых журналистов, можно предполагать всё что угодно. Но на данный момент я бы воздержался от версий. Думать можно обо всём, но издалека как-то не очень думается.
— У вас у самого есть версия того, что случилось с журналистами?
— Я сейчас не готов об этом говорить. Во-первых, чтобы не навредить следствию. Во-вторых, чтобы не помешать нашему расследованию. Любые предположения могут заранее внести в него некую необъективность. И в рамках подготовки нашей поездки в ЦАР у меня сейчас нет даже сил предполагать. Как оно там было на самом деле, никто не знает. А сейчас я наблюдаю пляску в СМИ на мёртвых телах, на телах моих знакомых, которая происходит с обеих сторон идеологического фронта. Это ужасно, и я бы хотел этого избежать.
- Reuters
— Вы общались с кем-то из «Центра управления расследованиями» после случившегося?
— Да. Мы несколько раз общались и даже встречались с Андреем Коняхиным.
— Когда группа журналистов отправится в ЦАР, что она будет представлять из себя и кто будет финансировать это расследование?
— Кто войдёт в группу, пока я не могу сказать. На данный момент идёт отбор кандидатов, и я в этом отборе прямого участия не принимаю. Финансировать расследование будет, насколько я понимаю, наше издание — РИА ФАН. Даты отъезда тоже пока непонятны, это может быть завтра-послезавтра, может быть на следующей неделе. Приходится преодолевать разные бумажные препоны.
— Но что вы сможете увидеть или найти спустя достаточно много времени после убийства?
— Мы рассчитываем посмотреть на случившееся через призму общей обстановки в Центрально-Африканской Республике, о которой из наших экспертов никто не может достоверно рассказать. Кто-то ссылается на конфликты, которые происходили в этой стране несколько лет назад. Кто-то выдвигает конспирологические версии. А мне просто хочется понять, какие причины внутренней, экономической или социальной жизни страны привели к этой трагедии. Ведь информации о том, что сейчас там происходит, крайне мало. Мы пытаемся получить поддержку всех государственных и официальных структур в Центрально-Африканской Республике. И надеемся, что наш МИД тоже нам в этом расследовании поспособствует.
