«Похоже» и «вероятно» — неплохой трюк»: посол РФ в Великобритании о позиции Лондона по делу Скрипаля

— Александр Владимирович, спасибо, что нашли для нас время среди всей этой суматохи. Расскажите, что вы думаете о мерах, о которых заявила премьер-министр Великобритании Тереза Мэй.

— Во-первых, я хотел бы сказать, что всё, что прозвучало со стороны британского парламента и Терезы Мэй лично, неприемлемо, неправомерно и вредит отношениям между нашими странами. Меры эти весьма суровы: выдворение 23 российских дипломатов, а это 40% нашего дипперсонала в посольстве. Разумеется, это заметно усложнит работу посольства. Но таковы новые реалии, и люди должны покинуть Великобританию к 21 марта, на сборы у них одна неделя. Такова жизнь, и посольство будет функционировать в привычном режиме, но уже с меньшим количеством сотрудников.

— Что вы думаете о словах британского министра обороны Гэвина Уильямсона? Он заявил, что России нужно, цитирую, «отойти в сторону и заткнуться».

— Сказать трудно, однако в политической культуре для меня существуют определённые ограничения, правила ведения дискуссий. И, конечно, то, как министр обороны излагает свою позицию, нас немало удивляет. Но таковы новые реалии, новая политическая культура в Великобритании: мы постоянно слышим подобные высказывания в парламенте от британских официальных лиц.

Дипломата из России или любой иной страны такая риторика может удивить, но, живя в Лондоне какое-то время, к ней можно привыкнуть.

— Когда вы впервые узнали об инциденте с двойным агентом Скрипалём и его дочерью, вы ожидали, что ситуация так сильно накалится? Когда прозвучали первые обвинения в адрес России, вы предполагали подобный исход?

— Как только в СМИ появилась информация об инциденте с отравлением двух граждан России, мы немедленно обратились в МИД Великобритании с просьбой предоставить подробности произошедшего, сообщить, что известно полиции и в каком направлении движется расследование. Но не прошло и 12 часов, как министр иностранных дел Борис Джонсон сделал заявление, в котором возложил ответственность за случившееся в Солсбери на Россию.

Я был поражён. Расследование ещё только началось, а представитель британского правительства без каких-либо доказательств выдвигает весьма серьёзное обвинение в адрес другого государства. Меня это крайне удивило.

Затем я встретился с Борисом Джонсоном — меня вызвали в британский МИД, где России выдвинули ультиматум. Это во-первых. Во-вторых, разумеется, нас обвинили в том, что произошедшее в Солсбери — это дело рук России. Ультиматум был очень простым: нам дали 24 часа, чтобы ответить на два вопроса. 

Во-первых, мы должны были подтвердить или опровергнуть, что мы ненадлежащим образом охраняли нервно-паралитическое вещество, которое по британской классификации носит название А-234 (у нас никакого доступа к этому веществу нет, и поэтому приходится полагаться на британскую классификацию). В случае нашего отрицательного ответа следовал второй вопрос — мы должны были признать, что произошедшее является актом агрессии со стороны России.

Также по теме

«Агрессивная линия вражды»: зачем Лондон пошёл на обострение отношений с Москвой

Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй объявила о том, что Лондон прерывает контакты с руководством РФ. Также в течение недели...

На следующий день мы направили британским властям официальную ноту, состоящую из двух пунктов. Первый пункт, разумеется, гласил, что мы не приемлем столь ультимативной формы. Россия — не та страна, которая будет вести диалог в такой форме. Во-вторых, мы сообщили нашим британским коллегам, что, если они желают задать некоторые вопросы или запросить информацию, им следует действовать в соответствии с международным законодательством. 

И Россия, и Великобритания являются членами Организации по запрещению химического оружия. Статья 9, параграф 2 Конвенции о химическом оружии предусматривает соответствующий механизм: в случае наличия подозрений необходимо подать официальный запрос в ОЗХО и запросить консультации со странами, в отношении которых они возникли. В течение 10 дней (или раньше) вы получите ответ. В случае если полученный ответ вас не устраивает, предусмотрены специальные процедуры, в ходе которых к вопросу подключается сама организация. Но вместо этого британская сторона решила говорить с нами на языке ультиматумов. Именно так она себя сейчас ведёт.

— То есть в подобных обстоятельствах обычно оформляется официальный запрос, ответ на который приходит в течение 10 дней?

— Да. Всё верно. Такова официальная процедура, и мы, как и все члены ОЗХО, обязаны ей следовать. Но поскольку нас обвиняют в том, что данное вещество А-234 (как оно называется по британской классификации) было изготовлено в России, мы направили в Лондон официальную ноту с запросом на предоставление проб этого вещества, чтобы у нас была возможность сделать собственные выводы. Нам отказали, что только добавило нам подозрений.

— Были обозначены какие-то причины отказа?

— Нет, нам просто отказали. Ответили, что никаких проб предоставлять не будут.

— Борис Джонсон заявил, что Великобритания отправит пробу в ОЗХО…

— Это было позже. Конечно, мы приветствуем предоставление проб организации, но я только что поговорил с нашим представителем в ОЗХО, и, по его словам, организация пока не получила официального запроса со стороны Великобритании. Не знаю, как они будут действовать, но на данный момент официальная процедура не запущена.

Подобное поведение британской стороны вызывает серьёзные подозрения. Все детали расследования по делу Скрипаля держатся в секрете, доступом к нему мы не располагаем, никакой информацией не обладаем. Никто даже не видел фотографий пострадавших в больнице — живы они или здоровы, неизвестно. Никто не говорил с врачами. Расследование совершенно непрозрачное, и нас это беспокоит.

Но, кстати, согласно международному законодательству и Венской конвенции, мы вправе получить доступ к пострадавшим, если они являются гражданами России. И в этом нам тоже отказано. По сути, Великобритания не проявляет никакого уважения к международному законодательству, а её поведение вызывает немало вопросов.

— Что вы думаете об освещении этой ситуации в СМИ?

— Нападки в прессе начались на следующий день после выступления Бориса Джонсона. Получается, что по команде министра иностранных дел Великобритании в СМИ моментально появились все эти сообщения о России, не подкреплённые никакими доказательствами. Почитав британские газеты, вы увидите, что никаких доказательств там не приводится. Это первое.

Также по теме

«Ничего, кроме «хайли лайкли»: как прошло заседание Совбеза ООН по расследованию отравления Скрипаля

Великобритания и США обвинили Россию в нарушении Конвенции о запрещении химического оружия в связи с отравлением бывшего офицера ГРУ...

В самом начале данной кампании против России было озвучено несколько довольно примечательных предложений. Во-первых, прозвучал призыв отозвать у RT лицензию на вещание в Великобритании. Во-вторых, в парламенте звучали обещания осуществить кибератаку против России. Разумеется, вопрос вещания RT в Великобритании вызвал довольно резкую реакцию российской стороны. Но, что интересно, мы официально запросили у Великобритании разъяснения относительно планов осуществления хакерской атаки. Вопрос ведь весьма серьёзный, поскольку кибератака против другого государства — это акт агрессии. Официального ответа на наш запрос так и не последовало.

Однако пару дней назад эта, скажем так, тема полностью исчезла со страниц британских газет и перестала озвучиваться в парламенте Великобритании. Скорее всего, британская сторона решила, что это уже перебор. Поэтому материалы о вещании RT и кибератаке полностью исчезли из британских СМИ, и это ответ на ваш вопрос.

— Что вы думаете об используемой терминологии? Тереза Мэй употребляла словосочетание «с высокой вероятностью», которое стало весьма популярным. На вопрос оценить по десятибалльной шкале свою уверенность в том, что за этим стоит Россия, Борис Джонсон ответил: «9,98».

— Это весьма неплохой трюк. Когда у вас нет никаких свидетельств или доказательств, нужно прибегать к словам вроде «похоже», «вероятно», «возможно». Британская сторона не может предоставить никакой информации и не может обеспечить доступ к расследованию, однако чтобы говорить что-то наверняка, необходимо привести доказательства, но британцы этого сделать не могут.

— Но зачем тогда заходить так далеко и прибегать к мерам, которые применяются сейчас?

— Если взглянуть на политику Великобритании, вы увидите, что страна оказалась в новых для себя обстоятельствах и пытается найти своё место в, так сказать, западном обществе. Они выходят из состава ЕС, и всё, что у них остаётся, — это НАТО, про ООН говорить не буду. Пытаясь определиться, как быть дальше, Великобритания решила присоединиться к этой, скажем так, антироссийской кампании и думать над тем, как сдержать Россию.

Поэтому год назад появилась новая концепция государственной безопасности, в которой Россию провозгласили серьёзным врагом Великобритании. За этим последовала речь Терезы Мэй на банкете у лорд-мэра лондонского Сити, в ходе которой, по сути, подтвердилось, что нас считают врагом.

• Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй
• Reuters

Есть ещё одна причина отвлекать внимание британской общественности, и это брексит. Переговоры по этому вопросу проходят довольно сложно, Великобритании необходимо прийти к соглашению с Евросоюзом. Но на данный момент переговоры не принесли никаких плодов. Поэтому, чтобы отвлечь всех от брексита, властям нужно предъявить общественности что-то, что поможет немного сместить внимание. Это прекрасный повод для того, чтобы запустить такую антироссийскую кампанию и совершать нападки на Россию.

Вот такой сценарий написали в Лондоне. Но мне он кажется крайне недальновидным, потому что в долгосрочной перспективе Великобритании придётся объяснять, что стоит за всей этой историей с Солсбери и чем они занимаются в этой секретной химической лаборатории, которая находится в 12 с лишним километрах от города. Как раз там проводилось исследование данного вещества на основании, скажем так, информации, полученной после анализа их проб и определённых внутренних стандартов. Этот момент им придётся разъяснять в Организации по запрещению химического оружия, потому что все сделанные сегодня заявления кажутся нам крайне подозрительными.

— Каковы, по-вашему, перспективы российско-британских отношений?

— Если посмотреть на концепцию внешней политики России и на всё, чем мы занимались все эти годы, наша первоочередная задача — обеспечить благоприятные условия для развития нашей страны. Именно в соответствии с этой задачей мы выстраиваем отношения со всеми странами. Кстати, у нас введён безвизовый режим примерно со 120 странами мира. То есть мы заинтересованы в дружеских отношениях. Такова была цель нашей работы в Великобритании, таковы были задачи любого посла, включая меня. И все эти годы, несмотря на сложности в наших отношениях с Великобританией, мы искали возможности для политического диалога и вырабатывали для него оптимальный формат...

Наш подход будет очень прост. Прежде всего мы хотим прояснить все обстоятельства, связанные с данной провокацией, — именно так мы это воспринимаем. А потом мы посмотрим, какие ещё существуют возможности. Мы должны повлиять на Великобританию. Эта страна — постоянный член Совета Безопасности ООН. Мы заинтересованы в том, чтобы здесь озвучивались наши взгляды, и хотим иметь возможность влиять на британскую политику. А для этого необходимы соответствующие механизмы.

Поэтому мы будем проводить сбалансированную политику. Мы обладаем стратегическим терпением, но никогда не позволим говорить с собой в той манере, которую продемонстрировал британский министр обороны. Это не наша манера.

Правда — за нами. Мы знаем, что делаем (как и сказала Тереза Мэй). Придёт время, когда народ Британии поймёт, что им нужны в правительстве другие люди, которые по-другому будут выстраивать отношения с Россией.

Также по теме

Монетизация «российской угрозы»: как Лондон пытается увеличить военный бюджет

Оборонная политика Великобритании должна вскоре измениться. Об этом заявил глава военного ведомства Соединённого Королевства Гэвин...

И вся наша деятельность здесь, в Великобритании, отталкивается от данных задач развития страны. Мы никого не собираемся объявлять нашим врагом — это не наш метод. Но мы обладаем стратегическим терпением.

Мы предпринимаем довольно серьёзные шаги по отношению к Великобритании в двух направлениях: во-первых, мы официально потребуем ответить на все наши ноты и официальные запросы, в том числе на ноту о предоставлении проб отравляющего вещества А-234, как его называют в Великобритании. Далее, нам необходим доступ к семье Скрипаля. Мы, кстати, запросили консульский доступ по делу ещё одного российского гражданина, недавно умершего в Великобритании при очень подозрительных обстоятельствах, — Николая Глушкова.

Через ОЗХО мы собираемся получить от Великобритании все ответы, доступ ко всем проводимым ими расследованиям, и я совершенно уверен, что все необходимые сведения мы получим.

Такие вопросы решаются не за один день и СМИ это неинтересно, но в конце концов мы проясним ситуацию. Именно поэтому мы чувствуем себя уверенно, знаем, что правда за нами, и полагаем, что избрали правильный путь взаимодействия с Великобританией. Но действовать необходимо юридическим путём, а не только через заявления для СМИ. Надеюсь, мы привлечём Великобританию если не к переговорам, то хотя бы к диалогу. Потому что как раз этого британская сторона пока избегает.