— Алина, против тебя сейчас ведётся уголовное дело по инициативе прокуратуры Люнебурга. О твоём деле сообщили все крупные СМИ в Германии, а также за рубежом.
— У меня всё хорошо, хотя мне пришлось пару дней назад эвакуироваться из Донецка, где я обычно работаю, поэтому я сейчас в Крыму, уже несколько дней. В Донецке обстрелы стали очень сильными.
Здесь, в Крыму, всё хорошо, как всегда, очень красиво, много туристов. Россия здесь очень много делает, каждый год очень многое меняется, становится ещё прекраснее, даже уезжать не хочется.
— Прокуратура Люнебурга ведёт в отношении тебя следствие по поводу, как написано в обвинительном заключении, которое ты выложила в своём Telegram-канале, одобрения преступных действий. Цитата из обвинения: «Возбудить психологический климат, в том числе среди населения Федеративной Республики Германия, вызвать разногласия в обществе и разрушить социальную сплочённость ввиду как минимум искажённых, а иногда и ложных представлений». Это уже очень скверные обвинения. Что ты скажешь на это, как ты относишься к обвинению?
— Я сомневаюсь, что это соответствует праву — обвинять меня за моё мнение. Я считаю, что это очевидно нарушает свободу выражения мнений. Свобода выражения мнений означает, что любой человек имеет право свободно выражать своё мнение, даже если он, к примеру, получает неверную информацию. Я не считаю, что у меня неправильная информация, но даже если бы это было так, то я имела бы это право или должна была иметь. Это просто посягательство на свободу выражения мнений, и я считаю это противоправным. Я не знаю, чем закончится это дело, у меня есть адвокат, который меня защищает, и я могу даже представить, что дело дойдёт до Европейского суда, посмотрим.
По вопросу о разногласиях в обществе. Я думаю, есть же люди, которые выбирают ХДС или СДПГ, а у них разные подходы, и до сих пор это было нормально.
Почему же в случае с конфликтом на Украине различные мнения недопустимы? Это не очень понятно, а самая жесть в последнем предложении этого обвинительного заключения. «Предварительное слушание обвиняемой не проводится, поскольку это поставило бы под угрозу цель расследования». Они открывают уголовное дело против меня, но не хотят меня выслушать, то есть я не вправе защищаться. Потому что они услышали бы от меня, вероятно, слишком много правды — и это поставило бы под угрозу цель расследования.
— Мне также показался интересным пассаж, что ты обвиняешься в том, что вызываешь разногласия в обществе. Это подразумевает, что в Германии, по-видимому, существует единомыслие по вопросу конфликта на Украине. Что ты скажешь по поводу этого обвинения? Не является ли это почти честью или скорее задачей журналистики — по возможности подвергать сомнению единомыслие?
— Конечно, это как раз то, что я имела в виду. В Германии по этому вопросу имеет право на существование только одно-единственное мнение — это же ерунда.
Я делаю интервью с людьми, которые там оказались, в городах, сёлах. Я делаю интервью с людьми в Донецке и просто перевожу их на немецкий язык. Я просто снимаю на видео всё, что вижу вокруг себя, много езжу по окрестностям. И я спрашиваю себя, что в этом незаконного или опасного, потому что это не инсценировки, я по-прежнему работаю как независимый журналист. Нет никого, кто бы говорил мне: ты должна сделать то или это или мы хотим, чтобы ты включила какую-то информацию в текст. Это действительно аутентичные материалы. И получить за это уголовное преследование — это полное безумие.
— То есть правильно ли я понял, что Путин не является твоим тайным заказчиком?
— Нет, не является. По-прежнему нет (смеётся).
У меня нет никаких договоров или договорённостей с кем-либо. Те, кто меня знает, знают, что я на это неспособна, потому что у меня своя голова на плечах и я делаю только то, что сама хочу, показываю то, что считаю правильным.
— Сorrectiv, сеть расследователей, выяснила, что у тебя были контакты с самыми высокими кругами, в частности с официальным представителем МИД России Марией Захаровой. Сложилось впечатление, что у тебя, возможно, есть связи на самом верху. Что ты можешь сказать об этом? Ты действительно общаешься с госпожой Захаровой?
— Нет, вовсе нет. Это правда, что я с ней встречалась, но обстоятельства были совершенно другие, совершенно не имеющие никакого значения. И всё это можно проверить в открытых источниках, всё есть в интернете.
История там была такая: у меня с 2019 года был маленький YouTube-канал про Крым. Я тогда была членом группы друзей Крыма — это такая маленькая международная организация, которая пыталась распространять в своих странах информацию о так называемой аннексии Крыма. Ну и немецкий клуб был очень маленьким, а у руководителя были проблемы, и я им какое-то время помогала, выступала в их клубе. Меня приглашали на большие конференции, и там я познакомилась с человеком, который руководил норвежским клубом. Он немец, Хендрик Вебер. И когда мы однажды одновременно оказались в Москве, у него была назначена встреча с Марией Захаровой, он хотел получить её автограф на своей книге, у него как раз вышла книга о Крыме. Он взял меня с собой на встречу — и это вся история. Она есть в интернете, вся информация и фотографии со встречи. Мария подписала его книгу и тому подобное, я просто была рядом, мы просто обменялись парой вежливых фраз — и всё. А сейчас в немецких СМИ из этого раздули, что я подписала там огромные контракты, получила заказ и всё такое.
— Тебе по немецкому законодательству грозит до трёх лет лишения свободы. Дело уже было передано в прокуратуру Геттингена, там есть центральный отдел, который занимается преступлениями на почве ненависти. Как ты смотришь на это дело сейчас? Ты веришь, что у тебя получится доказать свою невиновность? Или у тебя есть какие-то сомнения, может быть, в связи с судьбой Джулиана Ассанжа?
— Я не думаю, что Россия меня экстрадирует, во-первых, поэтому я совершенно спокойна. Я чувствую себя здесь в безопасности и буду продолжать свою работу, пусть делают что хотят. Это обвинительное заключение, с моей точки зрения, является полностью незаконным, мне об этом говорили очень многие адвокаты и даже судьи. Многие писали мне после публикации этих документов, один судья даже предъявил иск прокуратуре Люнебурга. Все просто шокированы, что меня в этом обвиняют, это очевидно противозаконно. Это дело направлено против свободы мнений, а я ничего не нарушила.
— По всей видимости, как ты уже написала в своём Telegram-канале, это политическое дело, а не юридическое?
— Наверняка, я считаю, это видно по тому, что RT в Германии был закрыт, это тоже нападение на свободу выражения мнений. И мой канал сейчас стал таким большим, что они пытаются уничтожить всё, что сообщается о России, из России, мне так кажется.
— Каким ты видишь Telegram-канал Neues aus Russland? Ты также пишешь, что хочешь построить мост между Востоком и Западом. Тебя можно упрекнуть в том, что ты односторонне отражаешь российскую сторону, а как ты сама оцениваешь освещение событий в своём канале?
— Не знаю, как тут ответить... Когда ты шесть месяцев находишься в Донецке под обстрелами украинских войск с утра до вечера, тогда то, что пишут в Германии, очень трудно вынести. Конечно, возникает солидарность с людьми, которые переживают это рядом с тобой. Потому что это факт, что украинская армия нас там обстреливает, а Германия вообще не освещает это в СМИ или даже распространяет фейки, что это была Россия. Поэтому я описываю в основном то, что происходит на месте. Конечно, меня можно обвинить в односторонности. Но я не могу быть везде, я не могу даже на Украину поехать, потому что меня там, скорее всего, убьют. Однако я всегда стараюсь освещать, что пишут немецкие СМИ, публикую и критические статьи, если я вижу что-то, что не освещается даже в российских СМИ. Если я встречаю что-то критическое о России, то у меня нет проблем с тем, чтобы согласиться с немецкими СМИ. Вот то, что я могу сказать.
— Как ты в целом оцениваешь настроения людей, которые живут там (на освобождённых территориях Украины. — RT)?
— В Донбассе и на прилегающих территориях, которые уже заняты Россией, люди на 100% поддерживают Россию и спецоперацию. На освобождённых территориях, которые совсем рядом с Донбассом, все поддерживают. Чем дальше от этих мест, тем меньше людей, поддерживающих то, что сейчас происходит.
В Мариуполе в большинстве интервью мне говорили, что «Азов» тут убивал, выгонял из домов и так далее, насиловали женщин. Но там была также одна женщина, которая на улице кричала: «Хайль Гитлер!» То есть она была настроена антироссийски. Это говорит о том, что проблема нацизма действительно существует на Украине.
— Но действительно ли Донбасс большей частью поддерживает специальную операцию России? Ты можешь это подтвердить?
— Да, безусловно, когда я куда-то приезжаю и говорю, что я из Германии, люди начинают ругаться и без конца проклинать западную пропаганду. Они постоянно говорят, что это были «Азов» и Украина, которые годами очень плохо с ними обращались. Я имею в виду территории, которые последние восемь лет находились под украинским контролем. Они очень плохо обращались с людьми, поэтому, естественно, они сейчас поддерживают последние события, когда туда зашла Россия. И думаю, что это постепенно станет Россией, — я имею в виду Донбасс. Сейчас там уже рубль и российские флаги, и люди хотят этого всего, это почти то же самое, что было тогда в Крыму. Люди действительно хотят принадлежать России. Ни при каких обстоятельствах — я много раз спрашивала — ни при каких обстоятельствах люди не хотят больше жить при Украине.
— Пресс-секретарь Кремля Песков сказал недавно, что Россия никогда больше не сможет доверять Западу. А твоё доверие к твоей родине тоже уже подорвано?
— Нет, не к моей родине, а к моему правительству. Я имею в виду, что Германия — моя родина, моя страна, я немка, Германия прекрасная страна. Но, к сожалению, нынешнее правительство очень антироссийское, а во мне тоже есть русская часть. Это причиняет боль, потому что это уже приобретает черты фашизма.
— Твой отец — русский, а мать — немка?
— Да, точно. Конечно, моё доверие к правительству, к партиям, к депутатам, к правовому государству, которое издаёт такие обвинительные заключения, — этого доверия уже нет.