Эдуард Лимонов

«Ненависть — основа украинской государственности. Там с самого начала не могли придумать ничего иного, чтобы обозначить свою отдельность и самостоятельность, кроме как раскрутить маховик механизмов отторжения и отчуждения. Полного и категорического разрыва. Иначе попросту не могли самоидентифицироваться, кроме как под легендой угнетённости, ущемлённости. Ага, обойдённые и вечно обиженные понятно кем…»

«Первомай идёт в плотной и далеко не случайной связке с 9 Мая. Он — прелюдия, подготовка и залог Победы. Труд, общность, справедливость, человеческое достоинство — это ведь всё слагаемые Победы, а через неё и достижение мира — гармонии».

«Панком Лимонова при мне впервые, кажется, назвал его французский друг, колоритный писатель-боксёр Тьерри Мариньяк, с которым они подружились чуть ли не в первый же месяц, когда Эдуард переехал из США жить в Париж. И вот сейчас, да, понимаешь — и панк тоже. Не в том примитивном смысле, конечно, про блевотину и ирокез, а касательно именно его отъявленного и по-настоящему беспрецедентного нонконформизма, овеянного безумной и потому по-настоящему искренней верой в то, что иногда называют Большой мечтой».

«Теперь Россия ушла, но не просто не солоно хлебавши. Она ушла, забрав с собой Европу, забрав с собой все те гуманистические ценности, которые вынашивались и отстаивались столетиями и которые сейчас сама Европа разменяла на пустоту. Полностью обнулила. Там призывали к зачистке всего русского, а вычеркнули всё своё. С чем осталась? Хотела стать владычицей морскою и чтобы Россия была у неё на посылках? Ну-ну…»

«То здесь, то там читаю, в сущности, верную мысль: если наши или забугорные противники СВО уйдут с книжного рынка, от этого люди, потерявшие возможность читать Кинга и Акунина, не встанут в очередь за книгами ватников и милитаристов. Здесь есть формальная логика, которая работает, выставляя Россию деспотией, лишившей своих читателей выбора. Но здесь, однако, нет общей картины, и я её сейчас лёгкими мазками дорисую».

«Долгие годы драматический вред от очернителей российской армии, фантазёров на тему отделения наших территорий, энергичных деятелей НКО с церэушным следом и тому подобных персонажей был очевиден далеко не всем. Бормочут безумные, да и бог с ними. Однако с тех пор, как они прямо встали за жаждущий русской крови Киев, ясно, что речь идёт буквально о солдатах вражеской армии, а вовсе не о прекраснодушных пацифистах, от которых ни вреда, ни пользы. А раз так — гойда!»

«Эдуард Лимонов не был фантазёром и абстрактным мыслителем. Он, как тот же Александр Зиновьев, отлично понимал, что рано или поздно Россия вернётся к себе настоящей. Что пелена морока спадёт с её глаз. Что произойдёт та самая её социальная регенерация и восстановление. Что общая цивилизационная её логика будет продолжена, что, как бы ни роняли ваньку-встаньку, он всегда поднимается. Что начнёт собирать вокруг себя разорённое и разбросанное, что стремление к единению в ней сильнее любого раскола».

«Многое, однако, изменилось в начале января. Десять дней, которые потрясли мир. Балансировать на грани «и вашим, и нашим» больше невозможно. Причём это касается и Казахстана, и России. Сейчас, когда в РК наконец заработал интернет, каждый может составить собственное представление о событиях в этой стране. Оказалось, что оценка властей вовсе не преувеличена: мы действительно наблюдали самую настоящую террористическую атаку. Никак иначе сотни видеосвидетельств штурма административных зданий с огнестрельным оружием в руках — при явной и умелой координации нападавших — назвать нельзя».

«Всё устройство ФБК** предполагает, что это не партия, не корпорация, не клуб по интересам — это государство в государстве, параллельная структура. И если смотреть на устройство этого государства (хоть со слов Нарвской, хоть Серуканова, хоть любого другого «бывшего»), мы видим всё то, против чего Навальный так картинно восстаёт».

«Коршун, кондор сидит на вершине скалы. Его перья пусть треплет любой самый яростный ветер — он точно взлетит. Он окинет воспетую Бактрию и Согдиану, он жёстким орлиным клёкотом провозгласит её крах и конец, если этот конец вдруг настанет».

«Империя Анатолия Быкова рухнула вместе с другим политическим монстром — генералом Александром Лебедем. Он совершил для себя роковую ошибку, поддержав на губернаторских выборах кандидатуру генерала. Тот от помощи не отказался, но после выборов немедленно отдалил одиозного бизнесмена. Более того, в отличие от своего предшественника, Лебедь терпеть параллельную власть не собирался. А то, что Быков фактически посадил его на трон, обеспечив победу на выборах, — это исключительно проблемы самого Быкова. Ведь политика — это не про благородность и друзей, политика — дело грязное, и его не делают в белых перчатках».

«Cо снятием в России информационных барьеров, в стране впервые была опубликована большая часть его работ. Роман «Это я — Эдичка» шокировал консервативное российское общество, вышедшее из тоталитарной изоляции советской эпохи, порнографическими гомосексуальными сценами с участием главного персонажа».

«Писать он не бросал никогда, даже иронично вспоминал вождей 1990-х, чьи звёзды закатились вместе с уходящим временем. Ему было нечего беспокоиться: ну не вышло, как хотелось, с политической борьбой, так есть борьба в литературе. И он писал, выдавая какое-то поразительное и пугающее количество книг. Он ценил время и, в отличие от нас, праздно растрачивающих часы и минуты, экономил их, обменивал на исписанные страницы (писать он по привычке продолжал от руки)».