В юбилей принято перечислять вехи, коих в жизни Тамары Москвиной было предостаточно, но мне почему-то вспоминается, как однажды, некоторое время спустя после Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити, у меня дома зазвонил телефон: «Лена? Это Тамара Москвина».
В этот день у меня вышел материал под названием «Жизнь по бизнес-плану» об очередной (четвёртой по счёту) золотой олимпийской паре питерского тренера Елене Бережной и Антоне Сихарулидзе, где я рассуждала о скандальной ситуации, сложившейся на Играх-2002. Там, напомню, российских фигуристов просто вынудили выйти на повторное награждение после того, как были пересмотрены результаты турнира спортивных пар, и золотые медали вручили не только им, но и канадцам.
В том материале, рассуждая о тренерских методах Москвиной, уехавшей в своё время с учениками в США, чтобы в канун «американских» Игр обеспечить им не только идеальные условия для подготовки, но и максимальную рекламу в этой стране, я, в частности, написала:
«Как тренер Москвина, думаю, была возмущена решением Международного олимпийского комитета (МОК) вручить канадцам второе золото. Зато как менеджер наверняка просчитала все возможные варианты и в итоге из унизительной на первый взгляд ситуации сумела извлечь максимум пользы. Прямо в Солт-Лейк-Сити чемпионская четвёрка получила предложение заключить длительный контракт со Stars on Ice, посыпались приглашения из Канады и США, причём логично было предположить, что гонорары обеих пар в случае совместных выступлений должны быть одинаковыми. То есть такими, каких Бережная и Сихарулидзе никогда не получили бы за океаном, выступая вдвоём».
Держа в руках телефон, я судорожно пыталась просчитать, какой именно мой «косяк» мог заставить Москвину позвонить — ранее она не делала такого никогда. Ответ меня огорошил:
«Я прочитала сегодня вашу статью. Не в моих правилах звонить журналистам, но… — Москвина выдержала паузу и неожиданно добавила, не меняя строгости тона. — Вы очень точно и правильно всё подметили. И я позвонила лишь затем, чтобы вам это сказать. Спасибо».
Ещё один штрих к портрету Тамары добавился в моём сознании несколькими годами позднее. Я прилетела тогда в Санкт-Петербург делать интервью с Евгением Плющенко. Встретиться мы договорились на катке «Юбилейный», и, появившись на тренировке, я увидела у борта Москвину, у которой тогда начинали кататься в паре никому не известные Вика Борзенкова и Андрей Чувиляев. Первым моим чувством, пока я шла к ней вдоль льда, чтобы поздороваться, была дикая и, наверное, неизменная в таких случаях неловкость — оттого, что профессиональный интерес направлен уже на другого человека. Тем более что все без исключения тренеры, а особенно выдающиеся, крайне ревнивый в этом отношении народ.
Мы перекинулись с тренером парочкой общих фраз, и я уже совсем было собралась уходить, как Тамара вдруг удержала меня за руку и негромко сказала:
«Спасибо, что вы к нам подошли. Прекрасно понимаю, что вы приехали не ко мне и что ни я, ни мои ученики не представляем сейчас для вас никакого интереса. Просто имейте в виду: если вдруг когда-нибудь у вас возникнут в Питере какие-либо проблемы, мой телефонный номер вам известен. И я всегда с удовольствием приглашу вас к себе в гости выпить по чашечке кофе, независимо от того, пишете вы о моих спортсменах, или нет».
За глаза Москвину-профессионала многие её коллеги нередко упрекали в том, что она порой бывает черства: мол, не должна женщина быть столь жёсткой, решительной, прямой в суждениях. Возможно, что так. Подобная жёсткость вообще была характерна для целого поколения выдающихся тренеров-женщин: Елены Чайковской, Татьяны Тарасовой, Натальи Дубовой, Галины Змиевской. Хотя сама я часто думала: мало кому приходит в голову, что женщине-тренеру намного труднее пробивать себе дорогу, нежели мужчине. Профессия отрывает от семьи, от воспитания детей. Но если мужчина способен убедить себя в том, что, добиваясь успеха и зарабатывая деньги, он компенсирует своё отсутствие дома, то женщине таких аргументов мало — она всё равно терзается и страдает. Наверное, поэтому мотивация у женщины-тренера всегда выше: чем ещё, кроме суперрезультата, можно доказать себе и окружающим, что все жертвы, принесённые во имя профессии, были не напрасны?
Когда я попросила самого знаменитого из подопечных Москвиной — двукратного олимпийского чемпиона Артура Дмитриева — сформулировать главное в характере его наставницы, он не задумываясь сказал:
«Целеустремлённость. В своё время Алексей Мишин сказал: мол, Тамара всегда идёт к цели кратчайшим путём. Это действительно так. Москвина не тот человек, кто будет месяцами биться над решением, если оно не складывается. Она подходит к процессу с методической точностью: ставит главную задачу и тут же начинает пробовать разные варианты, откидывая те, которые не работают. Постоянно думает, вовлекает в рабочий процесс множество людей, причём эти люди могут быть из какой угодно сферы — балета, цирка, театра, музыки, катания на роликах. А кроме того, Тамара Николаевна всегда старалась и старается привлечь к тренировочному процессу родителей, родственников, молодых людей и девушек своих спортсменов — и сделать так, чтобы они вместе с ней работали на результат. То есть не сломать человека, не заставить его выполнять собственную волю, а понять, что ему нравится, что нет, окружить каждого своеобразным коконом, внутри которого была бы абсолютно идеальная рабочая атмосфера».
На вопрос, случалось ли когда-либо видеть тренера в растерянности, Дмитриев ответил: «Бывало. Но это могло продолжаться очень недолго. Час, два, максимум — сутки».
И тут же стал рассказывать историю, как перед Олимпийскими играми в Лиллехаммере, где Дмитриеву с его первой партнёршей Наташей Мишкутёнок предстояло соперничать с олимпийскими чемпионами Калгари Екатериной Гордеевой и Сергеем Гриньковым, Москвина выбрала музыку для произвольной программы — «Лебединое озеро».
«Мне тогда сразу стало понятно, что выбор не слишком удачен, — вспоминал Дмитриев. — Особенно для того, чтобы на равных соревноваться с Гордеевой и Гриньковым. Тем не менее мы начали ставить программу, потом поехали на сбор в Колорадо-Спрингс. Там я и предложил Тамаре Николаевне поменять программу, тем более что уже не только нашел музыку Рахманинова и в уме её скомпоновал, но и разложил все элементы. Помню, мы пошли гулять вокруг озера, и я рассказывал тренеру, как вижу программу, почему, на мой взгляд, надо её взять, Москвина же повторяла одно: «Артур, не успеем».
Гуляли мы около часа, потом сели пить кофе, продолжая приводить друг другу свои доводы, и, когда Тамара Николаевна поняла, что переубедить меня не удастся, она заплакала. Это был единственный раз в жизни, когда я увидел её слёзы».
Согласиться на смену программы, лучше учеников понимая, что это — колоссальный риск и по большому счёту авантюра, тоже очень в характере Тамары. Десять лет назад именно она уговорила меня сделать книжку о её легендарном муже Игоре Борисовиче Москвине. Я довольно быстро согласовала это с издательством, нашла пару недель свободного времени, чтобы поехать в Питер и собрать начальный материал. На вокзале Москвина посадила меня в машину и как бы между делом сказала: «Имейте в виду: Игорь ничего о нашей затее не знает — я сказала, что вы приезжаете просто в гости. Если вдруг проговоритесь, что разговариваете с ним для книги, он выгонит нас обеих из дома».
«А как же мне тогда работать?» — ошарашенно спросила я.
«Придумайте что-нибудь», — был ответ.
Довольно часто мне казалось, что Господь как-то по-особенному заботлив по отношению к этой крошечной женщине. В своей тренерской работе она много раз ошибалась, но ни разу это не происходило на Олимпийских играх. С ней никогда долго не работал в тренерском тандеме ни один из её бывших спортсменов (причина, видимо, тоже кроется в слишком жёстком для равного сотрудничества характере Москвиной), но именно ученик, Антон Сихарулидзе, сделал ей поистине королевский подарок — свой каток. Мы же благодаря этому получили две уникальные пары: чемпионов Европы Александру Бойкову и Дмитрия Козловского и чемпионов мира Анастасию Мишину и Александра Галлямова. Собственно, и способность не меняться с годами, сохраняя стремительность мыслей и отсутствие какого бы то ни было страха в принятии решений — не просто свойство характера, а дар свыше.
А ещё Москвина — женщина-парадокс. Равнодушная к цветам и украшениям, но неизменно элегантная. Не слишком, на первый взгляд, привязанная к дому и близким, что вообще характерно для людей тренерской профессии, но сумевшая удивительно счастливо прожить в очень долгом браке и сплотить вокруг себя большую семью, клан. Любимое словечко — «заодно», и это «заодно» порой включает в себя совершенно несовместимые вещи. Например, отправиться на важнейшие и очень сложные переговоры, а по пути забросить машину на сервис и бельё в прачечную. Взаимоотношения с прессой — это тоже из разряда «заодно», но всегда очень и очень профессионально. «Лучше я расскажу о себе и своих учениках сама, чем это сделают другие» — было неизменным тренерским кредо Москвиной на фоне как побед, так и неудач. И никогда не случалось, чтобы журналисты отказывали тренеру в поддержке.
Когда-то Дмитриев принёс в подарок наставнице игрушечного клоуна, подразумевая, что клоун в её группе — он сам. Та смешная игрушка положила начало целой коллекции, и сам Артур как-то заметил, что при достаточно спокойном отношении тренера к подаркам в принципе появление в доме очередного клоуна доставляет Москвиной удовольствие. Словно в каждом из них она видит чёрточки своего собственного характера.
Хотя, если вдуматься, не так уж это и удивительно. Тренерская профессия во многом сродни цирковой: ты постоянно на арене и в то же самое время постоянно в тени, за маской из своих учеников. Для всего мира ты — это они. А что там на самом деле, под маской — лукавая тренерская улыбка или невидимые миру слёзы — нам остаётся лишь гадать, вспоминая строки известного шлягера:
«По острым иглам яркого огня
Бегу, бегу, дороге нет конца...»
И совершенно неважно при этом, какая цифра стоит в паспорте в графе «Возраст».
С днём рождения, Тамара Николаевна!