Двадцать с лишним лет назад, когда в греко-римской борьбе безраздельно царствовал трёхкратный олимпийский чемпион Александр Карелин, я однажды спросила его, почему он столь бережно относится к некоторым соперникам. Не бросает их своим коронным «обратным поясом», ужасающим и очень зрелищным приёмом, после которого исход схватки, как правило, предрешён, а просто кладёт человека на лопатки, словно экономя своё и чужое время.
«Так ведь кодекс борца, который ещё в советские времена во всех борцовских залах висел, никто не отменял. А в этом кодексе чёрным по белому написано: «Если соперник слабее тебя, ты должен закончить схватку как можно быстрее, чтобы не унизить его», — совершенно серьёзно ответил мне собеседник.
Йоханнес Клебо тот кодекс явно не читал. С первых же метров заключительного этапа, когда норвежец принял эстафету от Ханса Кристера Холунна и вальяжно, вразвалочку зашагал по трассе, демонстративно любуясь заснеженными окрестностями, стало ясно, что «просто победа» его в этот день совершенно не удовлетворит. Он жаждал не столько крови Александра Большунова, сколько его публичного унижения: дать возможность россиянину приблизиться к себе, поиграть с ним какое-то время в кошки-мышки, а затем разорвать, уничтожить, размазать по лыжне на финише.
Такой сценарий был, что называется, написан у Клебо на лбу прописными буквами. Оттого и становилось особенно жутко наблюдать, как стремительно сокращается расстояние между двумя выдающимися лыжниками: вряд ли на стадионе и у экранов в этот момент нашёлся хотя бы один зритель, не понимавший, что последует дальше.
Мог ли Александр избежать столь унизительной расправы? Возможно, да. Просто для этого требовался целый ряд условий, которыми российская команда в этот день не располагала. Чтобы лучше ехали лыжи у Ивана Якимушкина, чтобы Артёму Мальцеву хватило сил на последний круг. Чтобы в Оберстдорфе ради эстафеты задержался Сергей Устюгов и сумел, несмотря на внезапно случившуюся травму, заменить кого-то из этих двоих и хотя бы чуточку облегчить Большунову его эстафетный крест — биться за золото, заведомо зная, что до него не дотянуться ни при каком раскладе. Саша ведь наверняка понимал, что и как будет происходить на последних метрах этой неоконченной, но уже проигранной им гонки.
Своё выступление он прокомментировал коротко: «Клебо не тот спортсмен, которого на 10 км можно сбросить, тем более стартовав в 30 секундах позади. На спусках и в подъём он чувствовал себя очень хорошо. Не получилось обыграть».
Великая Татьяна Тарасова однажды уместила всю суть борьбы за высший титул в одну единственную фразу.
«Ты карабкаешься на вершину всё выше и выше, а потом вокруг тебя вдруг заканчивается воздух. Весь. А надо продолжать подниматься. Любой ценой».
Это не красивая формулировка и не преувеличение. В мужской эстафете мы все имели возможность увидеть цену успеха своими глазами, когда Алексей Червоткин, передав эстафету Якимушкину, корчился на снегу и его рвало от перенапряжения. Такой оказалась стоимость 56 секунд преимущества перед Норвегией на первом этапе. Если бы не эта впечатавшаяся в мозг картина, можно было бы смело объявлять завоёванное российской четвёркой серебро драгоценным трофеем и вообще не переживать насчёт того, сколько именно секунд Клебо отыграл у Большунова на финише. Сейчас же, ностальгически вспоминая о том, что на мировых первенствах наша страна не побеждала в эстафетах почти 40 лет, трудно прогнать из головы мысль: может быть, дело не только в собственной готовности и готовности лыж, а в том, готов ли ты ради победы на невозможное?
Это ни в коей мере не упрёк Большунову: в Оберстдорфе Саша уже совершил невозможное, победив в скиатлоне. Да и сам факт, что спортсмен прошёл все без исключения старты чемпионата мира, сделав в каждой гонке всё, на что был способен, заслуживает колоссального уважения.
Что до Клебо, рискну предположить, что в его лице российский лидер, возможно, получил самый большой подарок в своей спортивной судьбе — невероятно мощный раздражающий фактор. Наверное, Александр мог бы позволить себе выстроить карьеру так, чтобы лишний раз вообще не пересекаться с норвежцем: оставить Йоханнесу возможность выкашивать спринтерскую поляну, а самому сосредоточиться на более длинных дистанциях, брать своё именно там, не растрачивая лишних нервов и заодно экономя силы.
Такой вариант представлялся вполне рабочим, но только до эстафетной гонки, которую Клебо превратил не столько в победное, сколько в беспощадное зрелище. Потому и хочется реванша. Хочется отчаянно, и не думаю, что сам Большунов испытывает по этому поводу какие-то иные чувства. Он уже успел доказать, что не забывает обид и не прощает насмешек. Поэтому хочется верить, что точку в истории своих взаимоотношений с Йоханнесом Саша когда-нибудь поставит сам. Причём сделает это так же впечатляюще, как норвежец в эстафетном финише Оберстдорфа.