— Почему приняли решение не участвовать в масс-старте?
— Психологически я сильно истощён, и бежать в такой ситуации мне было бы, конечно, тяжеловато. Повлиять на моё физическое состояние не сможет никто, но вот что касается психологического настроя, я тоже, как выяснилось, человек и совсем не железный — могу переживать достаточно сильно.
— О том, что в день эстафетной гонки вас с Евгением Гараничевым разбудили рано утром, знает уже вся страна. А что произошло поздним вечером?
— Я знал о том, что к нам в отель едет представитель российского посольства в Италии, едет наш менеджер и представители тех, кто был утром на досмотре, — то есть итальянской полиции. Было уже очень поздно, но мне сказали, что я должен подписать, что ознакомлен со всеми документами. Я даже не посмотрел, сколько времени, — кроме часов у меня всё равно ничего нет. Но был либо час ночи, либо ещё позже. Вся встреча прошла очень, я бы сказал, по-доброму, отвечали очень вежливо, никаких высказываний, никакого негативного подтекста, как это было утром, никто уже себе не позволял.
— Утром, выходит, было иначе?
— Никто не хамил, но по ощущениям всё было грубовато, скажем так. У меня лежал на тумбочке ножик-открывашка, знаете, такие «десять в одном». Когда его от меня забрали, я в шоке смотрел, думал: «Значит, я что, преступник, видимо, какой-то, что от меня открывашку с ножиком забрали».
— С представителем консульства вы разговаривали?
— Очень кратко. Буквально три или четыре слова. Для разговоров было слишком позднее время.
— Решение не выступать в масс-старте вы приняли до ночного визита полицейских или после?
— У меня были мысли на этот счёт после эстафеты — понимал, что выступать в масс-старте будет тяжело. А сегодня утром окончательно понял, что не готов бежать. Голова не готова — невозможно от всего отрешиться и сконцентрироваться на выступлении.
— Каковы теперь ваши дальнейшие действия? Будете ли вы пытаться сейчас вернуть отобранный телефон, ноутбук?
— Сейчас уже нет. Для начала, никто сейчас не даст мне ответ, как долго мои вещи будут находиться в полиции. Поэтому я хочу как можно быстрее уехать домой к семье и неделю отдохнуть, прежде всего психологически.
— В микст-зоне после эстафеты вы сказали, что не имеете возможности даже вносить информацию о своих передвижениях в систему ADAMS. Насколько серьёзна эта проблема? Или её должны теперь решать менеджеры российской сборной?
— Никто, естественно, эту проблему за меня решать не будет. Но я хорошо помню, что у меня всё заполнено достаточно чётко и заблаговременно: что я нахожусь в расположении российской команды, пока идёт чемпионат мира, потом неделю нахожусь дома и уже оттуда еду на этап Кубка мира в Нове-Место. Как только восстановлю сим-карту, постараюсь как можно быстрее зайти в систему и обновить информацию. Но проблем с этим возникнуть не должно.
— В Антерсельве очень часто обсуждалась тема, связанная с вашим личным тренером Александром Касперовичем, по планам которого вы готовитесь к сезону. Насколько сильно зависит ваш результат от того, присутствует наставник на соревнованиях или нет?
— Мы с Касперовичем постоянно находимся в очень плотном контакте по всем тренировочным, организационным моментам, понятно, что он всячески стремился меня поддержать, приехав в Антерсельву.
— Насколько большое значение имеет для вас эта поддержка?
— Любая поддержка в такие моменты имеет значение и нужна спортсмену. Тем более когда речь идёт о тренере, а не о каком-то постороннем человеке.