«Американцы уверены, что в России идёт война»: баскетболист Карасёв о жизни в США

— Как вы ощущаете себя в Санкт-Петербурге после Кливленда и Нью-Йорка?

— Проблем с адаптацией не было, потому что я здесь родился и Питер мне всегда нравился. Это мой любимый город, здесь живут все родственники. Для семьи такое продолжение карьеры было лучшим вариантом. После появления ребёнка помощь близких важна.

— В Петербурге люди гораздо более мягкие и отзывчивые по сравнению с Москвой, не находите?

— Абсолютно верно, сложно поспорить. Если спросить на улице, как пройти до библиотеки, то обязательно покажут, проводят, да ещё и книжку помогут выбрать.

— Есть особое место, куда любите выбираться с семьёй?

— Вообще, больше всего я люблю спать, жена подтвердит. Стараюсь больше отдыхать дома, лежать на диване и играть с дочкой. А просто гулять по Питеру можно всюду. Это единственный город, где нет конкретного любимого места.

— Скучаете по Америке после проведённых там трёх лет?

— Да, это был важный этап в моей жизни. Мы с женой до сих пор пересматриваем фотографии. Есть огромное желание вернуться. Хотя бы просто съездить и потренироваться летом перед вызовом в сборную.

— Многие из тех, кто уехал в НБА до наступления 20 лет и не смог там закрепиться, признают, что пребывание за океаном позволило взглянуть на баскетбол с другой стороны…

— Да, есть такое. Я уехал в 19 лет. За три года набрался не только баскетбольного, но и жизненного опыта. Вдали от друзей и родственников остаётся думать и принимать решения самому, надеяться на себя. Это был существенный шаг в плане развития. Я счастлив, что мне однажды выпала возможность попробовать силы в сильнейшей лиге на планете.

— Что с психологической точки зрения было сложнее — перебираться в США или возвращаться обратно?

— Когда я уезжал в 2013-м, то был только подающим надежды. На меня не смотрели как на лидера команды, который обязан набирать по 20-25 очков за матч. Я ехал взрослеть и впитывать всё. Это хороший фундамент на будущее. А сейчас передо мной новый вызов, новая роль в команде. Ради этого буду продолжать работать.

— Любой человек, вернувшийся из НБА (даже не слишком часто появлявшийся на паркете), считается по умолчанию топ-игроком в Европе. Ощущали ли вы на себе давление в связи с этим?

— Так и есть, спрос сразу вырастает в два-три раза. И он становится ещё больше, когда приезжаешь в команду, которой руководит твой отец. Первое время главное не сломаться психологически, когда что-то идёт не так. Хотя я сейчас играю с ребятами, которых знал ещё до отъезда в Америку, всё равно первые два месяца шла адаптация. Потом становится легче. Думаю, я со всем справился. Теперь нужно преодолевать новые препятствия.

— Всю российскую часть карьеры вы провели под руководством отца, Василия Карасёва. Как изменились ваши отношения с ним за те годы, что вы пытались закрепиться в НБА?

— С момента отъезда в Америку ничто не поменялось. Разве что его спрос с меня. Раньше я мог быть второй или третьей скрипкой, а теперь обязан стать лидером команды. У нас отличные отношения, как на площадке, так и вне её. Я благодарен папе за то, что он делал и продолжает делать для меня. У нас ещё будет много побед вместе.

— Василий советуется с вами, как с человеком, получившим незаменимый заокеанский опыт? Или у вас сохраняется дистанция, присущая игроку и тренеру?

— У отца была возможность перебраться в НБА, когда он был в самом соку в Европе. Сейчас ему интересно, что лига представляет собой изнутри. Конечно, я ему рассказывал обо всём. Если бы мы были в разных командах, то не смогли бы откровенничать. А так получается спокойно обсуждать всякие схемы, планы тренировок. Для него это был плюсик в плане развития как тренера. Я рад ему помочь всем чем могу.

— Бывают ли дома споры о том, перерос ли сын отца?

— Нет. Иногда только его подкалываю: мол, у меня есть олимпийская медаль, а у тебя нет. Но я всё же считаю, что пока не дорос до его уровня. Надеюсь, что, когда мне будет лет 35-40, смогу с гордостью сказать, что перерос отца, а он с этим согласится.

— Что бы вы увезли из США, если бы была возможность?

— Я уже увёз. Ребёнка. (Смеётся.) Рад, что в моей жизни произошло такое важное событие, как рождение дочери. У меня был тяжёлый период, когда из-за травмы я долго не играл. В это время мы с женой сидели дома и занимались тем, что делали детей.

— Какие самые распространенные заблуждения у американцев по поводу России, на ваш взгляд?

— Их очень много.

Американцы боятся лететь в Россию. Многие вообще не выезжали за пределы страны, не говоря уже о трансатлантических перелётах и путешествиях в Европу. И им особенно страшно куда-то выбраться, потому что в новостях постоянно пудрят мозги. В США реально считают, что у нас круглый год зима и на улицах медведи. Ещё они уверены в том, что у нас идёт война, потому что по телевизору слова «Россия» и «военные действия» звучат зачастую вместе.

Но стоит кому-то один раз побывать, как он отбрасывает все стереотипы. Понимает, что тут тоже хорошо.

— Какие самые глупые вопросы о России приходилось слышать от журналистов?

— Про медведей был вопрос, на который я в шутку ответил, что да, действительно разгуливают. Интересовались и про зиму, и после этого искренне удивлялись, что в России тоже есть лето и бывает жара под 30 градусов.

— Многих удалось переубедить?

— Да, некоторые мои знакомые даже съездили и посмотрели Европу с Россией. Может, потихоньку американцы начнут понимать, что Россия не такая уж и плохая страна.

— В Америке есть много хорошего, что ещё не прижилось в России. Например, там многие спокойно оставляют квартиры открытыми, а у нас так не принято. Сложно ли было отвыкать от таких мелочей, перестраиваться на иной уровень доверия людям?

— Первый год в Кливленде действительно сильно отличался от той жизни, к которой я привык в России. Потом, в Нью-Йорке, было проще. Он похож на Москву, там тоже много людей разных национальностей. Не всем можно доверять на сто процентов. Может, если бы я три года прожил в Кливленде, то потерял бы бдительность. Там можно было спокойно оставить пачку денег перед дверью, и тебе бы позвонили и сказали, что тут деньги лежат.

— Одним из приятных моментов пребывания в НБА было то, что вам в неограниченном количестве предоставлялись кроссовки и другая спортивная атрибутика. В России такого нет?

— Ошибаетесь, ещё прошлым летом я подписал контракт с Nike. Новые кроссовки всё приходят и приходят. Домой я привёз три полных чемодана с обувью. Жена просит успокоиться, говорит, что складывать уже некуда. Но это моя слабость, болезнь.

— А у кого больше — кроссовок у вас или туфель и сапог у жены?

— Наверное, у меня. Я бы не сказал, что моя жена злостный шопоголик.

— Трёх лет погружения хватило, чтобы освоить английский язык в совершенстве?

— Я бы не стал говорить про совершенство, но для беседы на любом уровне моего английского хватало. Я всё понимаю, могу с любым человеком объясниться. Есть разные крылатые фразы, которые трудно понять. Мне повезло, что я уезжал с определённым багажом знаний. За три года ещё лучше поднатаскался.

— Какие-то английские идиомы или слова врезались в память?

— Нам с женой нравится слово appreciate (ценить, быть признательным. — RT). Его употребляют вместо спасибо, но звучит так здорово.

— Где в Америке сталкивались с ситуацией, когда хуже всего понимали чужую речь?

— В Детройте — из-за того что там много гетто. Люди употребляют всякие фразеологизмы, много матерятся.

— С кем из звёзд НБА продолжаете поддерживать отношения?

— В основном с иностранцами. Не хочу никого обидеть, но с американцами часто не о чем говорить. У нас разный менталитет, интересы никак не сходятся. Пять минут говоришь про баскетбол, пять минут про машины, и всё.

— Многие интересуются, насколько вы прибавили в весе с того момента, как улетели за океан?

— У меня было 85 кг, а сейчас 96 кг. Получается, плюс 11 кг. Думаю, стоит ещё прибавить рабочего веса.

— Тяжело ли было поддерживать форму? Ведь в Америке нагрузки совсем другие.

— Сложно поддерживать тонус, когда ты мало играешь. В НБА матчи почти каждый день, постоянные перелёты, и на тренировочный процесс уходит мало времени. Нам, молодым игрокам, оставалось играть «два на два», «три на три». Во время сезона физически не хватит сил между матчами, поэтому приходилось самому заниматься, просить тренеров уделить время. В Европе в этом плане легче.

— В декабре 2013-го вы признавались, что о семье пока не помышляете и не заглядываете далеко, а сегодня вы уже сами отец…

— Я такое говорил? (Смеётся.) Наверное, в 19 лет ещё в голове не укладывается, что такое может быть. А потом понял, что Эвелина — тот человек, который должен быть рядом. Благодаря ей я изменился в жизненном плане в лучшую сторону. Кто-то мне говорит, что я каким уехал, таким и приехал, но это не так. И я это знаю.

— В чём изменились, если не секрет?

— В общении, в речи. Мне репортёры признаются, что со мной приятно общаться. В бытовом плане тоже, особенно после рождения ребёнка.

— Как быстро поняли, что Эвелина именно тот человек, с которым хотите провести всю жизнь?

— Около полутора лет потребовалось. Когда я улетел в Америку, ей три раза отказывали в выдаче визы. Было очень неприятно, у нас чуть ли не до расставания дошло. Ей уже не хотелось ходить в посольство. Я обращался в департамент НБА, который занимается европейскими игроками. Там мне сказали, что после ещё одного отказа заново подавать документы можно будет только через год. Мне посоветовали подождать полгода, до апреля, когда закончится сезон. Тогда мы наняли адвоката, он подготовил бумаги, и Эвелине всё-таки дали визу на три месяца. Эта история многому нас научила. В то время я почувствовал: реально хочу, чтобы она была рядом. После этого стало понятно, у нас может что-то получиться.

— Кто из вас двоих больше чем-то жертвует в отношениях?

— Эвелина. Мне-то чем жертвовать? Я всё время играю, и нет такого, что мне приходится пропустить матч ради неё. Уезжая из России, она покинула друзей, семью, оставила работу. Она ведь тогда ещё не была женой, только девушкой. Моя мама так же жертвовала ради отца. 

— Вы с женой не боитесь выставлять свои отношения напоказ, адекватно реагируете на материалы в СМИ по мотивам ваших постов в социальных сетях...

— В этом мире нельзя зависеть от мнения людей, которым что-то не нравится. Если тратить на них энергию, то её потом не хватит на какие-то положительные события. Всё нужно делать с улыбкой, и тогда вокруг будут приятные люди. Иногда Эвелина продолжает переживать из-за каких-то комментариев. Мама тоже такой ерундой занималась, но отец её отучил.

— На недавнем Матче звёзд Единой лиги ВТБ вы приготовили любимой шикарный сюрприз. Кто был автором идеи?

— Это получилось спонтанно. У нас через два дня после матча должна была быть годовщина свадьбы. Заранее поздравлять не хотел, но другого такого шанса не представилось бы. Когда уже со стороны посмотрел по телевизору, то это действительно выглядело круто и романтично.

— Эвелина признавалась после, что испугалась и подумала, что вы хотите сделать ей еще одно предложение.

— Она сказала, что ей очень приятно. Да, со стороны это выглядело как ещё одно предложение. Это было даже красивее.

— А как вы предложили Эвелине руку и сердце?

— Это случилось в конце моего первого сезона в НБА, когда она прилетела в Кливленд. Хотел позвать её на концерт Бруно Марса и договорился, чтобы до выступления нас показали на большом экране. Но она приехала уставшая и захотела остаться дома, так что мне пришлось идти одному. Я чуть было не сделал предложение прямо дома, в трусах, но сдержался. На следующий день мы пошли в ресторан большой компанией, и там уже всё произошло.

— К слову о Матче звёзд. Вы ставили перед собой задачу победить на конкурсе трёхочковых?

— Я ведь сначала не попал на игру. Только потом звёзды сложились так, что я запрыгнул на подножку уходящего поезда. Спасибо моему одноклубнику Демонте Харперу, что проиграл в первом раунде конкурса и тем самым помог мне выйти в финал!

— Вы говорили, что в НБА реализовывали по 200 трёхочковых за 8,5 минут на тренировках. Как дела обстоят сейчас?

— Честно говоря, я уже давно не практиковал подобные серии. Просто отрабатываю броски на тренировках. Надо попробовать — самому интересно! Дам знать, когда снова попытаюсь устроить что-то подобное.

— Как вам понравилась организация Матча звёзд?

— Мне запомнилась атмосфера, сопровождавшая уик-энд с момента схода с трапа самолёта до последней вечеринки. Организаторы продумали каждую мелочь. Не было такого, чтобы хотелось сказать: «Ну вот, всё-таки накосячили!» Видно было, что всем вокруг тоже всё нравится. Было бы здорово, чтобы этот матч сделали ежегодным.

— Громких случаев применения запрещённых препаратов по эту сторону океана в баскетболе почти не было. А как обстоят дела в США? Ведь не секрет, что многие звёзды пренебрегают правилами: курят травку и балуются лёгкими наркотиками. Сталкивались с этим? 

— Это не секрет. И все, кто тщательно следит за НБА, говорят об этом постоянно. Думаю, в Европе такая же ситуация. В Америке даже проводят семинары перед сезоном, где рассказывают о вреде запрещённых веществ. Думаю, в этом плане стоит ужесточить правила.

— Как думаете, почему USADA не шерстит профессиональные лиги на этот предмет и почти никого не дисквалифицирует?

— Спорт в Америке — это большой бизнес. Он приносит огромные прибыли и владельцам клубов, и организаторам соревнований, и руководителям лиг. Если тщательнее пытаться искать допинг, то люди лишатся заработка. Но на площадке же все равны. Думаю, этим и прекрасна НБА, что в ней все всегда на позитиве.

— У вас никогда не возникало ощущения, что играете против игрока, принявшего что-то?

— Во время матча на это не обращал внимания. Все мысли были только об игре. Уже после, когда пересматривал видеонарезки со своим участием, иногда удивлялся, какие же монстры выходили на паркет против меня.

— Ранние дети заставляют родителей взрослеть быстрее. Чувствуете внутри себя трансформации, связанные с родительскими обязанностями?

— Это правда. Ты обдумываешь каждый поступок. Понимаешь, что теперь отвечаешь не только за себя, но и за жену с ребёнком. Нельзя допускать глупых ошибок, которые случаются по молодости. Первое время я притирался к новой жизни, так же как и Эвелина. Мы прожили вместе полтора года, и это мне помогло встать на правильный путь.

— Какая мысль, связанная с дочкой, приходит в голову чаще всего?

— Хочется для неё всего лучшего. Точно не буду отдавать её в баскетбол. Пускай мама отдаст на какие-нибудь танцы или гимнастику. Необязательно, чтобы дочь стала профессиональной спортсменкой, это нужно для общего развития. Моя задача — заработать побольше денег, чтобы у неё было запоминающееся детство.

— О брате или сестрёнке для Милены не задумывались?

— Мы это обсуждали. Оба хотим мальчика и девочку. А если родится ещё одна дочка, то будем заводить третьего ребёнка. В идеале — двое детей.

— Алексей Швед в прошлом году выпустил свою линию одежды. Не собираетесь последовать его примеру?

— Я бы с удовольствием открыл своё дело, например ресторан. Но думаю, что это гиблое дело. Когда ты профессиональный спортсмен, то велик риск быть обманутым. Мне знакомые говорят: если хочешь потерять деньги, то открой ресторан или ночной клуб.

— Если мечта всё же осуществится...

— ... Я бы открыл небольшое заведение, домашний ресторан. Для своих знакомых, которые ценят вкусную еду и приятную семейную атмосферу. В идеале что-то вроде таверны где-нибудь в Испании, на берегу моря. Может быть, когда уйду на пенсию, получится всё осуществить. Дочка будет работать там официанткой. (Смеётся.)

— Дочка? Может быть, внучка?

— Поживём — увидим.