— Год назад на чемпионате России в Челябинске Ирина Хавронина — Девид Нарижный уступили Александре Степановой — Ивану Букину почти 19 баллов. На этапе Гран-при в Магнитогорске — уже менее трёх. Вас хоть в какой-то степени это удивило?
— По тому, что видел на прокатах, нет. Но от судей такого, признаться, не ожидал.
— Чего именно?
— Поразило, что Степанову и Букина как бы приблизили к реальности, к тем оценкам, которые могут быть получены, когда мы вернёмся на международные соревнования. При том судействе, думаю, каждая из наших пар способна привезти на четыре-пять баллов меньше, чем получает сейчас на внутренних стартах. В принципе, это нормально: в той же Америке фигуристам всегда накидывают на своих турнирах, таким образом поддерживая спортсменов. Просто при любых арбитрах нужно, как мне кажется, не оберегать лидеров от преследования, а сохранять реальную конкуренцию. От этого все только выиграют. И зрители, кстати, тоже.
— Стоит ли перед вашими подопечными задача попробовать в текущем сезоне сразиться с фаворитами всерьёз?
— Да, конечно. Более того, когда Ира с Девидом только пришли к нам в группу в январе 2023-го, я сказал им: «Не в этом году и, возможно, не в следующем, но за три года мы задачу решим».
— На основании чего вы уже тогда поняли, что Хавронина и Нарижный могут замахнуться на статус первой пары страны?
— Прекрасно понимал, на что способен каждый из этих фигуристов. Видел, как идеально они подходят друг другу.
— А как же распространённое мнение, что танцевальному дуэту, чтобы скататься, требуется не год, не два и даже не три?
— Чтобы стать успешными на российском уровне, двух-трёх лет вполне достаточно. А вот для международного маловато: всё-таки там необходимо более высокое качество катания. Но мы приближаемся.
— Тогда объясните, что помешало решить аналогичную задачу с Елизаветой Худайбердиевой — Егором Базиным, когда они выступали в вашей группе?
— Ничего. Даже когда они падали, как случилось два года назад на национальном первенстве, были лучше, чем те, кто с ними соревновался. К сожалению, в силу различных обстоятельств мы расстались.
— Когда спортсмены такого уровня уходят к другому специалисту, не бьёт ли это по самооценке? По внутреннему ощущению себя как профессионала?
— Я отнёсся к решению Лизы и Егора спокойно. Естественно, разговаривали с ребятами, когда собирались брать к себе Хавронину и Нарижного. Егор отреагировал абсолютно нормально, даже был рад, что появится дополнительная конкуренция, а вот Лиза промолчала, вообще ничего не сказала на этот счёт. И мы с тренерами уже тогда поняли, что возможны разные варианты дальнейшего развития событий, скажем так.
— То есть со стороны фигуристки возникла банальная ревность?
— Скорее, это достаточно характерная для отечественных танцев ситуация: каждый хочет оставаться у наставника единственной звездой. К сожалению, у нас нет такого количества льда, которое позволяло бы работать со всеми индивидуально, как это делается в том же Монреале, чтобы сильные дуэты не пересекались. Прекрасно видел, как развивается ситуация, понимал, как её воспринимают подопечные: только что ты был один — и вдруг рядом появляется пара, точно так же претендующая на тренерское внимание. Какое-то количество времени (где-то больше месяца) Лиза с Егором с этим мирились, но все мы чувствовали, как что-то назревает. Претензии в данном отношении так и не были нам озвучены, но (я так понял) причина ухода Лизы и Егора крылась именно в этом.
— Если вы, начиная сотрудничество с новой парой, ставите перед ней задачу становиться лучшей, это подразумевает определённую стратегию достижения желаемого результата, сведению воедино множества мелких кирпичиков. Можете рассказать, какими именно были эти кирпичики?
— Мы очень много занимались базовыми вещами. Я всегда с большим уважением относился к Алексею Горшкову, у которого каталась Ира, но никогда не скрывал, что катание Девида гораздо более соответствует моим личным взглядам на технику и представляется мне более правильным. Поэтому больше усилий у нас поначалу уходило на работу с Ирой. Точно так же в своё время больше трудились над катанием Базина, притом что он был сильнее Лизы во многих аспектах. Просто её мы учили с нуля.
Вот и здесь изо дня в день работали над базовым катанием, базовым скольжением, одинаковой посадкой, позиционностью. Думаю, именно это помогло ребятам так быстро скататься. Они как бы едут в одном направлении, им удобно кататься вместе. Плюс у нас очень сильный хореограф.
— Имя назовёте?
— Николай Никонов, бывший танцор-бальник. Он сотрудничает с нами с 2011-го и как-то быстро понял, чего мы хотим и как вообще видим танцы на льду в плане работы с корпусом. Если говорить конкретно о моём взгляде, стараюсь не упускать мелочи. Их, как кирпичики, всё время складываю воедино. Кроме того, считаю, танцорам очень важно работать музыкально. Французы (Габриэла Пападакис и Гийом Сизерон. — RT) импонировали мне прежде всего этим. У нас в стране так кататься, пожалуй, не готов никто. И с Хаврониной, и с Нарижным много тружусь как раз над музыкальностью. Им это тоже нравится, вижу, что они хотят развиваться в данном направлении.
— Скатывание — всегда тяжёлый, нудный процесс, по ходу которого неизменно случаются кризисные моменты, когда сознание спортсмена просто отказывается продолжать к чему-то стремиться. Такое случалось?
— В той или иной форме подобное происходит постоянно. Я это в шутку называю синдромом российского спортсмена. Помню, ещё перед Играми в Сочи сидели на сборах в Новогорске, где со своей группой работал Николай Морозов. Группа у него была очень сильной, международной, и Коля в тренерской постоянно ругался: «Бесполезные русские спортсмены!» Тогда я не очень его понимал, а сейчас в чём-то даже согласен. Для многих наших атлетов характерно раз-два попробовать что-то сделать — и тут же бросить, если не получается. Понятно, что учить новое сложно. Но ты повтори 50—60 раз — глядишь, и получится.
— Какие аргументы идут в ход, когда нужно заставить ученика пахать?
— Самые разные. А давайте попробуем на полу, а давайте чуть-чуть изменим что-то. На самом деле мне грех жаловаться: вижу, что и пробуют, и стараются.
— Каким из танцев Хаврониной и Нарижного вы, как наставник, остались в большей степени довольны в Магнитогорске?
— Произвольным, хоть меня и упрекнули в том, что он похож на прошлогодний. На мой взгляд, эти постановки совершенно разные по наполняемости и внутреннему посылу. Хотя по стилю обе программы — лирика. Прошлогодняя была о любви, нынешняя — скорее про осознание себя. Пока идёт скатывание и становление пары, очень опасно лезть в какие-то другие, не слишком удобные для спортсменов направления, где им будет некомфортно или они не до конца поймут идею.
— В чём Хавронина и Нарижный способны прибавить?
— В наполненности катания. В Магнитогорске я разговаривал с Антоном Сихарулидзе (олимпийский чемпион, исполняющий обязанности президента ФФКР. — RT). Он прямо с языка снял всё, что я сам думаю по данному поводу. Сказал, что надо учиться заполнять своей энергией зал. Понятно, для этого требуется определённый опыт выступлений — простым количеством повторений подобное качество не наработать. Но надо пробовать добавлять амплитуду, добиваться большей скорости, большей рёберности. И очень много работать над элементами. Чтобы в совокупности это позволяло кататься ближе друг к другу, держать максимально близкие позиции в дорожках, в том числе и на одной ноге.
— И на этапе Гран-при в Москве снова попробовать составить конкуренцию первой паре?
— Мы будем стремиться и бороться. Почему нет? Я не вижу в этом ничего невозможного.