— После победы в классическом спринте на чемпионате России вы сказали, что стали совсем другим человеком по сравнению с Играми в Пекине. В чём разница?
— Мотивация и летняя подготовка. Это, наверное, две самые весомые причины. Я чувствую это даже по собственным движениям, они стали другими.
— Другими — в плане хуже?
— Да, хуже. Может быть, не слишком красиво будет с моей стороны говорить о других девочках, но я не вижу ни у кого никаких прибавок, если честно.
— Может быть, это объясняется тем, что в послеолимпийском сезоне почти всегда наблюдается некий спад?
— Возможно, это он и есть. И надеюсь, что смогу в дальнейшем выйти в прежние кондиции. Очень надеюсь.
— Я хорошо помню собственное состояние, после того как выиграла Олимпийские игры. Сделать паузу в советские времена было невозможно, потому что в этом случае на твоё место тут же вставали трое других, но желание хотя бы временно уйти от всего, что связано с тренировками и выступлениями, было совершенно непереносимым.
— У меня такого не было. По-прежнему есть мотивация, желание добиться ещё большего. Но нет внутренней спортивной злости. Поэтому иногда бывает тяжело собраться и настроить себя на гонку.
— После таких ошеломляющих успехов, как победа на Олимпийских играх, иногда бывает невозможно осознать это. Понимание, что на самом деле ты сделал, зачастую приходит только спустя несколько месяцев.
— Про себя так не скажу. Возможно, так бывает, когда выходишь на гонку и не ожидаешь, что можешь выиграть. Как было в разделке у совсем молодой девочки Алины Пеклецовой. Она даже сказала в интервью, что вообще ничего пока понять не может. А когда готовишься к победе на Играх всю карьеру, выходишь на старт с одной целью. Конечно, в таких случаях сразу приходит понимание.
— А если говорить о победе в Кубке мира?
— Тут всё было сложнее. Даша, сестра, до сих пор вспоминает, как я уезжала домой чуть ли не со слезами на глазах, почти уверенная в том, что теперь уже точно не удержусь во главе общего зачёта. Я и сама себя на это внутренне настраивала. Злилась, конечно, но довольно быстро сумела выбросить всё это из головы. Какие-то марафоны коммерческие начала бегать. И мне тут вдруг: «Наташа, ты выиграла!» Это было классно, да.
— Когда заканчивался олимпийский сезон и уже было известно, что российские атлеты отстранены от международных стартов (и, возможно, надолго), не думали закончить карьеру?
— Ни в коем случае.
— Почему? Вы ведь собрали в прошлом году все титулы, которые только было можно.
— Потому что я не считаю, что мне пора заканчивать. Не чувствую, что набегалась. Когда начну понимать, что мой организм уже не может выдать таких результатов, которыми была бы довольна, начну думать о том, чтобы что-то менять в своей жизни.
— Вы сказали о недостатке соревновательной мотивации, но ведь, помимо этого, надо заставлять себя настраиваться на тренировки.
— Глобально у меня нет проблем с мотивацией. Она просто стала другой. На первый план вышло самолюбие: почему я должна кому-то проигрывать?
— Ну так вы и не проигрываете. Почти.
— Вот вы и произнесли ключевое слово — «почти». Больше всего обидно, когда почти. Кроме этого, в голове сидит надежда, что мы вернёмся. А возвращаться нужно достойно, в хорошей форме. Если я не буду работать так, как привыкла, представляете, в каком состоянии туда вернусь? Это тоже немало мотивирует. А как по-другому держать себя в форме, кроме как не тяжёлыми тренировками и гонками?
— Юлия Ступак, которая сейчас вместе с вами тренируется в группе Юрия Бородавко, в какой-то момент сезона сказала, что ей стало тяжело постоянно работать на разрыв аорты, как это у него принято. Для вас это проблема?
— Как видите, нет. Я уже очень много лет тренируюсь с Юрием Викторовичем, провела с ним основную часть своей карьеры. Мне такая методика подходит идеально. Юле не подошла, но это нормально: все спортсмены разные.
— Мне иногда кажется, что вы, лыжники, по складу своего характера просто мазохисты. Что на каком-то этапе карьеры к вам приходит способность наслаждаться всем тем, что входит в понятие «терпеть». Наслаждаться нагрузками, преодолением, болью.
— Это действительно в какой-то степени так. Причём не только у лыжников, а у большинства профессиональных спортсменов. Мне реально нравится состояние, когда ты пришёл с тяжёлой тренировки, чувствуешь, что организм полностью обессилен, и едва волочишь ноги на обед. В этом есть какой-то определённый внутренний кайф, что ли.
— А в чём вообще главный кайф лыжных гонок?
— Для меня он в том, чтобы видеть результаты своей работы. Думаю, для любого человека в любой профессии это важно. Понимать, что твой труд, твои старания (а порой и страдания!) выливаются в результат.
— По каким критериям в отсутствие крупных стартов удаётся понимать, что та работа, которую делаешь, даёт именно тот эффект, который хочешь получить?
— Наверное, только по внутренним ощущениям.
— Но ведь спорт — это такая штука, где постоянно сравниваешь себя с соперниками. Чем выше уровень, тем лучше понимаешь собственные возможности.
— Согласна. Как раз поэтому мне не слишком понятно, как я могла бы выглядеть на международных соревнованиях.
— А в целом собой довольны?
— Да. Если и бываю недовольна какими-то отдельными гонками, то не переживаю на этот счёт, если честно. Всё-таки это действительно проходной сезон, на который начиная с лета я не ставила никаких глобальных задач и целей.
— Гонку, которую особенно хочется вспоминать, назовёте?
— Это либо две первые гонки в Тюмени, либо в Малиновке. До этого всё шло не так, как хотелось. До Нового года вообще был мрак. Но такой гонки, чтобы прямо — ух, у меня не случалось.
— В Тюмени вы одержали очень убедительную победу в спринте, при этом я периодически слышу, что вы не любите спринты. Это правда?
— Нет. Когда я говорила об этом, имела в виду, что спринт — это одна из самых тяжёлых гонок. Ту же «пятнашку» бежать проще: настроился, один раз пробежал, выдал всё, на что был способен, и пошёл домой. А здесь четыре раза подряд настраиваешься на каждый забег как на полноценную гонку и выходишь на каждый старт как на последний. Поэтому всем, как правило, бывает очень тяжело бежать на второй день после спринтов. Ты морально просто выхолощен.
— В спринте или скиатлоне мне абсолютно понятно, чем важна концентрация и на что она направлена. Но когда бежишь 30 или 50 км, нельзя же думать только о лыжах от начала до конца? Что происходит в голове за это время?
— Там успеваешь о чём угодно подумать. О том, что тебя тревожит, о каких-то проблемах. Хотя я всё равно стараюсь сосредоточиваться на дистанции, на соперниках и отгонять от себя сторонние мысли. На мой взгляд, когда такие мысли лезут в голову, это говорит о том, что нет должного настроя, какой-то злости спортивной.
— Каждый день слышу от ваших коллег, что трасса в Тюмени невероятно сложна, и, как мне кажется, я поняла почему: пока шла от стадиона к вам в гостиницу, несколько раз едва устояла на ногах.
— Вот как раз это и называется недостатком концентрации.
— На лыжне происходит то же самое?
— Конечно. Трасса в этом плане очень сильно влияет на результат. Когда на лыжне лёд, нельзя расслабляться ни на долю секунды. Особенно сложен в Тюмени коньковый круг. Там такие крутые подъёмы навертели, все самые тяжёлые собрали. Классический круг более или менее пологий всё-таки. А на коньковом, помимо подъёмов, много спусков с поворотами. Как раз там Сергей Устюгов упал на финише скиатлона. И мы с Настей Седовой, когда скиатлон бежали, входили прямо боком в поворот. Очень опасненько там было!
Тяжело ещё и потому, что нет возможности отдыхать. Обычно, когда едешь со спуска, так или иначе восстанавливаешься. А здесь получается, что и в подъём работаешь, и со спуска в постоянном напряжении. Многие девчонки жаловались после скиатлона, что на спусках и на равнинных частях от напряжения сводило надкостницу. Неприятненькое ощущение, честно скажу.
— Ещё слышала, что нынешняя тюменская погода весьма сложна в плане смазки.
— Да, многие жаловались после разделки на лыжи. Но тут уже вопросы не к спортсменам, а к сервису. Лично у меня в первых двух гонках очень хорошо работали лыжи. Не так хорошо, как у некоторых местных девочек, по которым было видно, что именно на спусках они сокращают отрывы, но я была абсолютно довольна. Вопрос-то простой: справляешься ты с соперниками на своих лыжах или нет. Я справилась.
— Когда смотрите видеозаписи собственных выступлений, себе нравитесь?
— На самом деле я нечасто пересматриваю гонки. Видела, например, финал спринта в Тюмени, но лишь потому, что сестра показала: смотри, смотри, я здесь третья шла.
— А вообще видеозапись используется в тренировках?
— Да, конечно. В летней подготовке — очень часто. Особенно часто фиксируются скоростные тренировки, после которых идёт, скажем так, разбор полётов. Там сразу бывает понятно, какие ошибки человек делает в технике.
— Ваши лыжи — это зона ответственности Бородавко или сервис-бригады?
— Обычно лыжи готовит бригада, но здесь этим занимается Юрий Викторович. Мы же не за сборную в Тюмени бегаем, а за Архангельскую область. А Бородавко наш личный тренер.
— В подготовке лыж спортсмены в какой-то степени участвуют?
— Я — нет. Меня не подпускают к лыжам. Если буду сама готовить, далеко на таких лыжах не уеду.
— Но опыт такой, судя по уверенности в голосе, имелся?
— Только в детстве. Мой первый тренер Александр Васильевич Смирнов, у которого я каталась в Твери, иногда доверял с тренировочных лыж какую-нибудь мазь или парафин снять. То есть теоретически я всё это умею, не белоручка какая-то.
— Когда четырёхкратная чемпионка мира Альбина Ахатова закончила выступать, для многих было откровением, что она начала делать ложа для винтовок, причём классные. Я тогда ещё думала, что женщин в спорте в определённой степени недооценивают, когда речь идёт о том, чтобы что-то сделать руками в техническом плане.
— Да, определённо. Но, думаю, мало найдётся девочек, которые сами захотят снимать парафин и мазать себе лыжи. Не от хорошей жизни приходится этим заниматься. Хотя уверена, что многие умеют это делать и практикуют.
— Вы почти никогда не останавливаетесь в микст-зоне. Обычно так ведёт себя человек, которого журналисты чем-то обидели.
— Да нет. Просто не люблю. После гонки для спортсмена самое главное — это быстро переодеться, замяться. А не стоять на холоде в мокром комбезе, раздавая интервью. Особенно всё это обостряется после неудачной гонки. Когда есть над чем подумать, так сказать. А насчёт обид... Конечно, встречаются люди, которые задают некорректные, а порой и просто глупые вопросы. Всё-таки мне кажется, что журналист, приезжая на соревнования, тоже должен как-то готовиться к этому. Поэтому и раздражает, когда люди совершенно не в теме, но при этом требуют сказать им какие-то слова.
— Норвежские СМИ за время отстранения выходили с вами на связь?
— Последний раз я общалась с ними перед Олимпиадой, и мне очень не понравилось, как это было сделано. Мы были на сборе, жили в одном отеле с норвежской командой и их коронавирусом. Когда приехали журналисты NRK, я сразу объяснила, что готовлюсь к Олимпиаде, поэтому не хочу заранее давать интервью, рассказывать, сколько планирую заработать медалей, кого считаю основными соперниками, что думаю о Терезе Йохауг... Вообще считаю неправильным распространяться на этот счёт перед соревнованиями. Тем более перед такими, как Олимпийские игры.
Норвежцы меня не услышали — решили действовать через Бородавко. А Юрий Викторович у нас доброй души человек и, конечно, пообещал: мол, не волнуйтесь, всё будет в порядке. Ну я им и дала интервью. Какое они заслужили. Больше они со мной на связь не выходили.
— Доброй души человек как-то признался, что одно время вас им откровенно пугали: мол, будешь плохо тренироваться, к Бородавко в группу пойдёшь. Как к Карабасу-Барабасу. Был период, когда вы реально боялись, что вот сейчас из каморки достанут хлыст?
— Нет, я просто достаточно быстро поняла, когда лучше не подходить к тренеру.
— И когда же?
— Когда он злой. В этом случае лучше хорошо сделать тренировку и сторонкой, сторонкой уйти отдыхать. Конечно, у нас случаются разногласия, и достаточно часто. Но в связке «тренер — спортсмен» это нормально. Юрий Викторович — максималист, поэтому он всегда чем-то недоволен. Со своей стороны тоже не скажу, что у меня простой характер. Могу вспылить, но тренер, конечно, это сразу пресекает.
— Я бы сказала, что своих наставников вообще бывает трудно любить. Потому что тренер — это тот человек, который постоянно говорит спортсмену неприятные вещи.
— На самом деле, должен быть баланс. Когда тебя постоянно только ругают, становится непросто сохранять мотивацию идти на тренировку.
— Вам важно, чтобы вас хвалили?
— Думаю, любой девочке это важно.
— Самую большую похвалу от Юрия Викторовича вспомните?
— Это было перед скиатлоном в Пекине. Бородавко был вынужден задержаться в Москве, и мы общались с ним по телефону. Я, помню, даже удивилась тогда. Обычно он так не настраивает меня перед гонкой. А тут вдруг такой: «Ты у меня самая лучшая, самая сильная, вообще классная! У тебя всё получится!» На следующий день ему звоню и понимаю, что не могу говорить — плачу. Даже сейчас вспоминаю — и слёзы наворачиваются.
— Если бы у вас была возможность дать себе 18-летней какой-то совет, что бы сказали?
— На самом деле, я бы ничего не хотела менять в своей жизни, вот правда! Потому что именно благодаря каким-то прежним ошибкам и разочарованиям я превратилась в того человека, которым сейчас являюсь. Да и, зная себя в 18 лет, я бы не прислушалась ни к чьим советам.
— Знаю, что вы не любите личных вопросов, но спрошу. Когда постоянно находишься в команде, очень многие вещи вызывают как бы цепной эффект. Кто-то один начал вышивать, вязать или раскрашивать картины — и спустя время все начинают заниматься тем же самым. Кто-то один ушёл в декретный отпуск — все невольно тоже начинают думать на эту тему. Наверное, и вам знакомо желание создать семью, возможно, родить ребёнка? Тем более что в циклических видах спорта считается, что после рождения ребёнка женский организм переходит на другие обороты и открываются другие возможности.
— Мне кажется, у каждого из нас свой жизненный путь. И было бы глупо переживать, что твоя жизнь складывается не так, как у других. Всему должно быть своё время, и моё время от меня точно никуда не уходит. В этом плане я абсолютно собственной жизнью довольна. Возможно, у меня немножко другие жизненные ценности, но я точно не стану рожать ребёнка только ради того, чтобы быстрее бегать.