— Расскажите, пожалуйста, как вы оказались в Освенциме?
— Схватили в 1943 году при очередной разведке. Нас всех погрузили в вагоны. Битком забивали и везли ночами долгое время. Привезли в Польшу, станция Освенцим. Мы спрашиваем: «Что это за город?» — «Аушвиц». — «А что это за Аушвиц?» — «Это концлагерь». А у нас и понятия не было, что такое концлагерь.
— Что случилось после того, как вас привезли в лагерь?
— Нас выгнали из вагонов: женщин, маленьких детей — в одну сторону. Мне уже было лет 14 — в другую сторону. Колонну выстроили: собаки, эсэсовцы с автоматами. Погнали нас в санпропускник — большой такой барак. Загнали туда, там все разделись догола. Сделали нам санобработку: остригли всех, облили, смазали какими-то веществами — и под душ холодный. На выходе на руке сделали наколку с номером. Этот номер нашит был и на куртку такую полосатую. Номер и буква R, а сзади красный крест.
— Каков был ежедневный распорядок в лагере?
— Каждое утро мерили температуру. А там были военнопленные наши. Они сказали: «Ребята, вы смотрите насчёт температуры. В крематории всех сжигают». — «А что такое крематорий?» — «Жгут людей там». Как температура, так нет человека. И нас там осталось человек 150, может, около 200. Было, наверное, человек 700. Сожгли.
Я попал в 32-й блок, большой барак. Там была команда «Канада», которая выгружала транспорт. Вот приходят из России, из Венгрии заключённые, и команда эта разгружала всё, раздевала их и гнала в крематорий. Я там, конечно, не был. Рассказывали, что тоже делали санобработку и загоняли в камеру. Потом её закроют кругом и пускают газ. В течение пяти-семи минут люди все погибали. И там была зондеркоманда, состоявшая из евреев. Они там работали — жгли и убирали пепел. Всю золу вытаскивали. Вывозили на поле и к реке Висле. А драгоценности, зубы, коронки — всё это отбирала уже другая команда.
— Что заставляли делать вас?
— Я попал в команду, мы делали овощехранилище на станции Аушвиц. Копали подвалы, клали стены. Заливали фундамент. Долгое время.
— А какой вообще был режим дня?
— Каждый день формировалась команда, в которой были капо (привилегированные заключённые в концлагерях Третьего рейха, сотрудничавшие с нацистской администрацией. — RT), оберкапо — всё было распределено. Были ведущие — фольксдойче, рейхсдойче, фюрерарбайтеры, которые командовали нами, — они тоже заключённые, но у них были привилегии. Просто надзирали за нами — и всё. И эта команда выводилась через ворота. На воротах стояла охрана и даже сидел оркестр, играл, представляете? Духовой оркестр, там трое — возможно, евреи. Они стучали по барабанам и били в тарелки, когда мы выходили. А эти подсчитывали. Входишь — подсчитают, и выходишь — подсчитают.
У нас подъём в шесть часов, как обычно. А отбой после работ: придёшь, умоешься — часов в десять. Но тогда уже всё было закрыто, ты не имел права никуда выходить.
— Судя по описаниям, нацисты делали всё возможное, чтобы о массовых убийствах знали как можно меньше посторонних. Но всё-таки другие узники о них узнавали?
— Рядом был цыганский лагерь. Они там жили семьями. Их никуда почему-то не гоняли. Они не работали. И вот однажды ночью раздался страшный крик. Мы проснулись. А наутро в шесть часов встали и смотрим: никого из цыган нет. Всех сожгли в одну ночь в крематории.
— Как нацисты запугивали узников, пытались сломить их волю?
— Зондеркоманда восстала. Их поубивали и всех убитых привезли к выходу, к воротам. Трупы посадили на стулья, подпёрли кольями, палками. Дня три-четыре они там сидели для устрашения. И вот, когда нас гнали на работу, мы шли мимо этого всего.
— Но было ощущение, что всё может измениться?
— Начали самолёты летать. Бомбёжка была очень сильная. В барак загонят — осколки, чувствую, бах-бах-бах по крыше. Вот-вот, говорили, наши придут.
— Как нацисты отбирали тех узников, кого планировали убить?
— Каждую неделю проходила селекция. Были печи такие — одна топка там, а вторая там. А тут такая гряда из кирпича. Вот на эту возвышенность ставили всех, прежде нас раздевали догола. Проводил селекцию главный врач Менгеле. Три раза я вышел целым.
После селекции нас выстраивали и загоняли в цыганский лагерь. Казалось: ну всё, нас, наверное, сожгут или расстреляют там. День, два. Ничего, никого нет. А там бараков этих тоже было много — 32, как и на нашем поле. Открыли один — а там кипы волос, одежда, обувь детская. То есть людей угробили, сожгли, а это всё там хранили.
— Питания в лагере с трудом хватало, чтобы выжить?
— Утром — чай и ничего больше. В обед — баланда. Кружка пол-литра. А вечером — хлеб. Буханочка на четверых, может, 150 граммов, небольшая, в опилках. По кусочку с чаем съешь, а ещё кусочек на утро оставляешь под подушкой. Утром встаёшь, когда чай приносят, вот это съешь — и на работу до обеда.
— Как удалось выжить в таких условиях?
— Мы молодые были, организм ещё как-то привык. Другие же были как ходячие скелеты. Кожа вся отвисла, просто страшно смотреть было.
— Кто-то помогал вам?
— Там были поляки, которые получали хорошие посылки. И делились этим — баланду, хлеб отдавали, кусочки свои. Посылки приходили только полякам, самим немцам. Русским нет. Якобы договор должен был быть, чтобы Красный Крест нас поддерживал, но ничего этого не было.
— Что-то поддерживало силу духа?
— Мы ждали освобождения.
— А когда поняли, что освобождение приближается?
— Раньше был освобождён Майданек, его перевезли сюда, в Освенцим. Они говорили: «Русские идут». Надежда была, как бы не расстреляли, не сожгли в Освенциме.
— Что почувствовали узники, когда увидели советские войска?
— Среди нас оставались и те, кто уже не мог ходить. И их силой вытаскивали из бараков. И естественно, они были безмерно рады. Представляете, когда нас освободили, мы там все слезами залились от радости.
— Какие были самые яркие и самые ужасные воспоминания о периоде плена?
— Самое яркое — когда советские войска пришли, освободили нас. Это было… Не знаю, как сказать, очень трогательно. Все плакали, представляете? Мы же никогда не думали, что останемся в живых.
Ужасные воспоминания — когда нас гнали то ли на расстрел… Мы же не знали, куда именно идём. И в цыганский лагерь когда отвезли. Куда оттуда идут? В крематорий — и всё. Там же было шесть крематориев. И ещё ямы вырыты были. Они стреляли, бросали в ямы, жгли.
— Сейчас часто в СМИ и политических выступлениях происходит искажение истории, например распускаются слухи, что вовсе не советские войска освободили Освенцим. Как считаете, почему так происходит?
— Это целенаправленно кто-то работает по этому вопросу, агитацию ведёт. Занимаются этим какие-то отбросы. Ведь весь народ был против всей этой войны. Я считаю, это надо пресекать в корне. Когда был на форуме в Кракове, в Освенциме, там же тоже выступали, что это, мол, американские войска освободили, что это не русские.