Неистовые скандинавы: во что верили и о чём мечтали викинги

Текст предоставлен издательством «Альпина нон-фикшн».

В эпоху викингов обычный удел скандинава был таков: тяжёлый труд на земле, постоянно подстерегающие опасности и смерть на четвёртом или пятом десятке. Того, кто решил стать викингом в буквальном смысле этого слова, то есть пиратом, смерть зачастую настигала ещё раньше. Опасность утонуть в море была повседневной реальностью для каждого: в непогоду хрупкие скандинавские суда шли на дно или в щепки разбивались о скалы. Купцы постоянно рисковали подвергнуться нападению морских разбойников, а на каждого викинга, вернувшегося домой с мешком серебра или добывшего себе надел земли на завоёванных территориях, приходился по меньшей мере ещё один, изрубленный на куски в битве или умерший от болезни в зимнем лагере.

Ясно, что в стремлении стяжать добро, землю и славу викинги охотно шли на отчаянный риск. Идеология этого дерзкого и предприимчивого сообщества всячески порицала уклонение от опасности. Мир, в котором жили древние скандинавы-язычники, не предполагал стремления к какой-либо высокой цели, и если людей и вправду создали боги, они сделали это лишь для собственной выгоды: чтобы было кому приносить им жертвы. Если человеческая жизнь в этом мире могла иметь какой-то смысл, то лишь тот, который ты придашь ей сам, совершив деяния, за которые тебя будут помнить.

Гнев и милость богов

В скандинавских мифах боги никогда не представали образцами добродетели, достойной подражания. Они стояли выше человеческой морали и, если нужно, легко лгали и обманывали, особенно в общении с великанами. Законы в Скандинавии также не были освящены авторитетом богов: за поддержание общественного порядка отвечали люди, и относились они к этому предельно серьёзно, несмотря на те бесчинства, что творили в чужих землях. Среди богов лишь Один, верховный бог, обладал мудростью. Он принёс людям знание рун, поэзию, ярость берсерков (воинов, посвящающих себя Одину) и опасную магию под названием сейд, наделявшую даром предвидения и другими, более зловещими способностями.

Мудрость Одина записана в «Речах Высокого» — созданном в эпоху викингов анонимном собрании афористичных стихов, которые приписываются Одину и сохранились в единственном исландском манускрипте XIII века. «Речи Высокого» не затрагивают метафизических материй, они целиком посвящены прагматичной житейской мудрости, ценимой практичными людьми. Заводи друзей, не воспринимай радушие как должное и отдаривай полученные дары. Не ссорься без нужды, не затевай драки по глупости. В походе держи оружие под рукой. Не пей много пива и мёда, они отнимают разум. Если не знаешь предмета беседы, молчи: слушать полезнее. Будь осмотрителен в делах и всегда опасайся обмана. Сам всегда будь честен, но только не с врагами: их, если сумеешь, обманывай. Советы подчас противоречивы. Автор «Речей» порицает труса, который думает, что, избежав схватки, будет жить вечно, но в то же время заявляет: лучше быть живым псом, чем мёртвым львом.

Как и все доиндустриальные аграрные общества, скандинавы были беззащитны перед превратностями стихий и в борьбе за выживание уповали на помощь богов. Тех нужно было умилостивить, и в этом помогали только молитва и жертвы. Главной культовой практикой был праздник с жертвоприношениями, называвшийся «блот» («приношение крови»), которые устраивались осенью, в середине зимы и весной.

В скандинавском язычестве не было жрецов, поэтому совершал жертвоприношения местный король или вождь. Чаще всего на алтарь приносили свиней и лошадей. Кровь жертвенных животных, которую разбрызгивали на идолов, на стены святилищ и участников праздника, как считалось, укрепляла и людей, и богов. Мясо животных после этого варили в огромных котлах и съедали на священном пиру, на котором, по верованиям скандинавов, присутствовали и боги. Возносились молитвы и провозглашались тосты за плодородие, здравие и процветание. Иногда практиковались и человеческие жертвоприношения (делались обычно путём удушения), особенно в честь Одина, который пожертвовал собой, провисев девять дней на Иггдрасиле («древе жизни»), чтобы познать тайну рун.

Хладнокровный и расчётливый Один особенно почитался королями, воинами и поэтами, но его скорее боялись, нежели любили. А самым популярным богом был, вероятно, сын Одина, могущественный громовержец Тор. Он был довольно вспыльчив и не особенно сообразителен — в большинстве сюжетов о Торе присутствует ирония по поводу его ограниченности и грубой силы, — но зато дружелюбен по отношению к людям. Тор защитил людей от великанов, желавших хаоса, разбив тем головы волшебным молотом Мьёльниром. Крестьяне и мореходы молили Тора о хорошей погоде. Путешественники носили миниатюрные молоты как защитный амулет, подобно тому как христиане — образки святого Христофора.

Бог плодородия Фрейр управлял солнцем и дождём, и ему молились и приносили жертвы те, кто хотел мира и доброго урожая.

Из женских божеств самыми популярными, вероятно, были Фрейя, богиня секса и любви, и жена Одина Фригг, которую призывали женщины в родах. Жертвы приносили также дисам, безымянным сверхъестественным существам, связанным с плодородием и смертью. Дисы могли содействовать в деторождении, и у каждой семьи была своя диса-защитница. Однако, если их прогневать, дисы становились опасны, так что раз в году им приносили жертвы на празднике, называвшемся «дисаблот», который в Норвегии и Дании устраивали в начале зимы, а в Швеции — в конце. Случалось, кровавыми жертвоприношениями задабривали и эльфов, так как и они могли досадить человеку множеством способов.

Слава как жизнь после смерти

Обещание Вальгаллы (рая для павших воинов) не означало, что викинги были безрассудны в бою. Да, оно могло утешить воина, встретившего на поле боя смерть, но чего викинги хотели на самом деле, так это жить и пользоваться плодами победы. Только для берсерков, фанатичных приверженцев Одина, гибель в сражении бывала действительно желанна. Перед боем берсерки, воя и кусая щит, вводили себя в яростное исступление (berserksgangr, что означает «становиться берсерком»), в котором становились нечувствительны к боли и ранам. Берсерки не носили доспехов, и такое пренебрежение собственной безопасностью устрашало противника, однако большинство из них неизбежно находили свою смерть, которой так жаждали.

За исключением Вальгаллы, в остальном скандинавские представления о загробной жизни были довольно туманными и мрачными. Распространённая практика погребения вместе с умершим даров и принесённых в жертву животных и даже рабов подсказывает, что скандинавы представляли загробную жизнь похожей на земную, вплоть до сохранения социальных различий, и что умершие для них оставались некими призрачными сущностями, обитающими в могилах.

Наряду с этим бытовало поверье, что умершие от болезни и старости попадают в наполненный ледяным туманом Нифльхейм, где их не ждёт ничего хорошего, например — делёж скудной снеди, раздаваемой разлагающейся богиней Хель. Души незамужних дев забирала Фрейя, которая помещала их в своем дворце Фолькванге: Один разрешил ей забирать туда же часть его воинов, чтобы девы не скучали в одиночестве. Души утопленников собирала Ран и доставляла на остров Хлеси во дворец своего мужа, бога моря Эгира. Попавшим к Эгиру повезло по крайней мере в том, что среди богов он был лучшим пивоваром.

Возможно, вследствие христианского влияния в скандинавском язычестве возникла концепция посмертного воздаяния, хотя и в виде судилища без судьи. Души праведных попадали в Гимле — дворец с золотой крышей в Асгарде, или в другой гостеприимный чертог Синдри на горе Нидафьёль в подземном царстве. Клятвопреступники и убийцы принимали заслуженные страдания в Настрандире, страшном дворце в Нифльхейме, построенном из переплетающихся ядовитых змей. Самые чёрные души низвергались в Хвергельмир, колодец в подземном царстве, где их пожирал дракон Нидхёгг.

Для большинства варианты посмертного жребия не обещали ничего такого, что было бы лучше их земного существования: даже самым славным воинам предстояло сгинуть в битве, которой им не суждено было выиграть, так что разумнее всего было жить сегодняшним днём.

Викинги верили в конечность всего, даже богов и посмертной жизни, это формировало у них фаталистический взгляд на жизнь и безразличие к смерти. Считалось, что воин должен встречать её пожатием плеч и мрачной усмешкой, чтобы показать, что он сохранил самообладание и не поддаётся страху. Жизнь не стоила того, чтобы за неё особенно цепляться, и если выпало погибнуть, ты всё равно не мог ничего с этим поделать.

Язычники-скандинавы считали, что при рождении каждого человека присутствуют норны — женские божества, определяющие его судьбу. Предсказание судьбы выглядело как сучение пряжи или нанесение зарубок на дерево, и раз указанную судьбу изменить было невозможно. Норны были высшей силой во Вселенной, и даже боги не смели оспаривать их приговор. В иных культурах подобные воззрения могут воспитывать апатию. В Скандинавии, однако, они питали дух авантюризма и предприимчивости, без которых никогда не случилось бы эпохи викингов. Добрую или злую, норны предписывали судьбу человека, но они не могли предписать, как он примет свою участь. Человек мог осторожничать и избегать малейшей опасности, но это не уберегало от рока: в назначенный час он умирал, в уютной ли постели или в гуще сражения.

Человек, понимавший и принимавший такую картину мира, сознавал, что, идя на риск, мало что теряет. Смерть приходит к каждому, а всё, что остаётся после него — это слава, которая, таким образом, куда важнее жизни. Когда викинг насмерть стоял за своего господина и товарищей, он делал это не потому, что хотел попасть в Вальгаллу, а чтобы оградить свою честь от малейших подозрений в трусости.

Человек без чести становился «нидингом», в буквальном смысле никем, его забывали — и поделом — даже родные. Тот, кто не рисковал ничем, достигал меньше, чем ничего. Лучше было проявлять храбрость и стяжать славу, богатство и почести дальними опасными походами и подвигами на поле брани. Тогда можно было умереть спокойно, зная, что и в следующих поколениях скальды (придворные поэты) будут петь тебе хвалу за пиршественным столом: вот единственная несомненная посмертная жизнь, на какую стоило надеяться.