«Я уже утратил последнюю надежду»: выживший в авиакатастрофе в 1968 году рассказал, как ему удалось спастись

«Мы все оказались на потолке»

— Василий Иванович, расскажите, как вы оказались на том злополучном рейсе?

— Я жил в Красноярском крае и служил в армии на Камчатке. В порядке поощрения мне предоставили отпуск, и в тот день, это было 29 февраля, вылетел вечером из Красноярска на московском рейсе в Петропавловск-Камчатский. 

— В каких войсках служили?

— Начинал службу в школе младших специалистов в Забайкалье. Потом нашу часть перебросили на Камчатку, служил на военном аэродроме в посёлке Ключи.

— Как складывался полёт?

— Всего на борту было 84 человека. Взлетели мы, вроде всё нормально: набрали высоту, погасли огни «Пристегните ремни», пассажиры стали ходить по салону. Тут вдруг огни снова загорелись, и начались виражи. Всех пассажиров стало просто вытаскивать из сидений.

— А как же ремни безопасности?

Также по теме

«Бороться до конца, даже когда выхода уже нет»: Лариса Савицкая вошла в историю после падения с высоты 5200 метров

В России снимают художественный фильм «Одна», который рассказывает об удивительной судьбе Ларисы Савицкой. В 1981 году в небе над...

— Они не помогали. Самолёт начал резко падать, его очень сильно накренило, и мы все посыпались в одну сторону, оказались как бы на потолке, меня выдернуло одним из последних. 

— На борту, наверное, в этот момент творилось что-то невообразимое.

— Там была такая картина, что её даже описать трудно. Это было что-то. Особенно женщины... Там были такие страшные крики и вопли... Единственное, что я помню, что после того, как мы оказались на потолке, самолёт вроде бы приостановил падение, упали на бок — крики, шум, я потерял сознание. Пришёл в себя уже в лесу, в снегу. 

— Кто-то ещё выжил?

— Да, когда я очнулся, кругом слышались стоны выживших, крики. Рядом со мной лежала девушка, она была ещё жива, что-то шептала. Ещё рядом лежал мужчина, стонал. Метрах в 30 парень знакомый, морячок, просил: «Помоги мне подняться». А как я ему помогу, если сам не мог подняться.

— Какие травмы вы получили?

— Переломы обеих ног, руки, позвоночника, сотрясение мозга, обморожение конечностей, двухстороннее воспаление лёгких — да много чего.

Я лежал и в тот момент уже прощался с жизнью — на моих глазах погибли, замёрзли и эта девушка, и тот морячок, поэтому особых надежд, что меня кто-то спасёт, уже не было.

— Какая была температура?

— Точно не могу сказать, но было очень холодно, думаю, ниже -20 °C. Тем более это была уже почти ночь, всё произошло где-то в 22:30.

— Вы могли хоть как-то передвигаться?

— Ползти куда-то — нет, но на месте старался, как мог, шевелиться. Возможно, это меня и спасло. Я до этого не сталкивался с переломами, но, видимо, из-за холода я сломанные ноги даже не ощущал и в целом боли особой не чувствовал.

Встать пытался, но не получалось. Чтобы согреться хоть как-то, собрал спички, сигареты, под сосной веточки какие-то, сделал костерок небольшой, но хватило, конечно, ненадолго этого. Чудом каким-то не замёрз.

Старался быть всё время в сознании, столько мыслей в голове тогда пронеслось. Отчаяние было очень сильным, особенно при взгляде на погибших вокруг.

— Как долго вы так лежали?

— До полудня следующего дня, когда меня нашли. Там, в тайге, неподалёку работала бригада заготовителей живицы. У них был домик недалеко. Они, видимо, ночью слышали шум, а утром пошли смотреть, что случилось.

На тот момент я уже утратил последнюю надежду — и тут вдруг слышу разговор. Я стал кричать: «Ребята, помогите!» Они подошли, помогли, вытащили меня на широкую дорогу леспромхоза — оказывается, я лежал недалеко от неё. Я им подсказал, где ещё слышал голоса людей, и они пошли искать других. В итоге нашли ещё одного живого, который стонал недалеко, и нас двоих на вертолёте доставили в больницу посёлка Чунского. Но он скончался на операционном столе. В итоге из всех, кто был на том борту, я один выжил.

«Очень благодарен местным жителям»

— Сколько времени ушло на лечение?

— Больше полугода пролежал в больнице. Сначала где-то месяц в той больнице, потом меня перевезли в военный госпиталь в Иркутске. Все меня тогда поддерживали очень. И ребята из воинской части помогали, что-то присылали, тут надо отдать им должное, я им очень благодарен. И особенная благодарность местным жителям, я думаю, что только благодаря им остался жив. Столько внимания ко мне было, из палаты не выходили люди и из Чунского, и из Братска. До сих пор помню тот свой день рождения, он у меня 15 марта, а в больнице я лежал с 1-го числа. И столько много людей меня тогда пришли поздравить — это было что-то. Я после такого отношения просто не мог их подвести и умереть.

• Чунская районная больница
• © chuna24.ru.

— А родные вас навещали?

— Да, мама и братья приезжали в Иркутск. Там меня тоже не оставляли без внимания. И корреспонденты много раз приезжали, и военные газеты были, и гражданские.

— Причина катастрофы так и осталась неизвестной?

— Да, но знаю, что самолёт загорелся ещё в воздухе. В памяти остался сильный взрыв при падении, но достаточно далеко от меня. При падении обломки и людей раскидало на 3 км. 

— До этого летали на самолётах?

— Да, летал много раз, никакого страха не было.

— А после?

— После этого тоже летал, без проблем. Мне Министерство гражданской авиации после выписки предоставляло путёвки в санаторий, летал туда на самолётах. Всё нормально было.

— Когда потом летали, неужели не боялись турбулентности?

— Я как-то не думал об этом, честно говоря, даже мысли в голове не было, что что-то такое может произойти. Бывала и болтанка, но спокойно всё.

— Сейчас при авиакатастрофах родным погибших и раненым положены компенсации. Вам тогда что-то заплатили?

— Нет, ничего.

— Родственники погибших потом не связывались, не пытались выяснить, как всё случилось?

— Да, находили меня, писали письма с разных концов страны, я тоже отвечал.

— На место падения Ил-18 вы потом приезжали?

— Один раз. Года через два-три после катастрофы съездил. Благодарил жителей посёлка за то, что они для меня сделали. Это незабываемо. Меня там тоже не забыли, встречали так... Это не описать словами. Я им очень благодарен.

— Вы сами потом как-то для себя объясняли, почему именно вам удалось выжить в этой трагедии?

— Мне кажется, мне просто повезло.

• Турбовинтовой пассажирский самолёт Ил-18 (КБ Ильюшина) на стоянке в аэропорту
• РИА Новости
• © Муса Селимханов

— Как сложилась ваша дальнейшая жизнь?

— После госпиталя я встретил свою любимую женщину. Её направили на работу к нам в населённый пункт, в Красноярский край, и вот, когда я вернулся, мы и познакомились. Она сама была из посёлка Будогощь в Ленинградской области, и вскоре мы туда уехали. С тех пор мы уже 53 года вместе. У нас двое детей. Дочь преподаёт в университете в Санкт-Петербурге, она кандидат химических наук. Внук, её сын, заканчивает политехнический институт, программистом работает уже. Сын работает на нефтеперерабатывающем заводе в Киришах, ещё один внук тоже там уже работает.

— Какую вы выбрали профессию?

— Я работал в милиции, прошёл все комиссии для службы в МВД, там подход очень серьёзный был — меня крутили, вертели, я рассказал, в какой ситуации побывал, и в конце концов признали, что я всё-таки годен к службе. Прослужил больше 20 лет, дослужился до майора и вышел в отставку.

— Почему пошли в правоохранительные органы?

— Так сложилось. Когда переехали в Будогощь, получили благоустроенную трёхкомнатную квартиру, но у нас не сложились отношения с директором, и, чтобы её не потерять, решил попробовать пойти в милицию. Меня пригласил начальник ГАИ, я там проработал 15 лет, был замначальника ГАИ района. После этого шесть с половиной лет, в 1990-х, возглавлял отделение милиции в Будогощи.

— Почему вышли в отставку?

— У меня был случай — погиб мой сотрудник. Я посчитал, что в случившемся есть и моя недоработка. Когда такое происходит, в любом случае начальник виноват — где-то что-то недосмотрел. И я сразу написал рапорт и сказал, что работать больше не смогу. Отношения с начальником милиции района были неплохие, пытались меня как-то отговорить, но я им прямо сказал, что после случившегося уже не смогу работать. 

«Занимаюсь проблемами населения»

— Сейчас, насколько я знаю, вы депутат поселкового совета. Чем конкретно приходится заниматься?

— Да, я уже 15 лет как депутат. Занимаюсь проблемами населения. Меня тут хорошо знают, потому что я ещё работал начальником милиции в Будогощи.

И хотя милиция есть милиция, было начало 1990-х, приходилось и чистить в своё время посёлок от разного элемента. Много было вопросов тогда, и наркотики, и много чего другого, но люди это и тогда воспринимали с пониманием, и сейчас ко мне нормально относятся, доверяют, часто обращаются. Стараюсь решать какие-то вопросы.

В частности, мне удалось на встрече с губернатором области Александром Дрозденко обратить его внимание на проблему расселения аварийного жилья в посёлке. В результате этого 114 нашим семьям должны улучшить условия и предоставить благоустроенные квартиры. И вот уже 30 семей получили эти квартиры, в этом году планируется предоставить жильё ещё 25.

— Как вам это удалось?

— Как говорится, помог его величество случай. В 2015 году наш губернатор Александр Дрозденко собирал в районе депутатов всех уровней. И вот он докладывает, что наш Киришский район — самый благополучный в смысле аварийного жилья, что есть всего 15 жилых домов, признанных аварийными. После его выступления я попросил слово и выступил. Сказал, что у нас в Будогощи далеко не такая радужная картина.

Рассказал, что у нас очень много домов сегодня-завтра могут рухнуть, поэтому, если можете, помогите нам решить этот вопрос. И я даже не знаю почему, но губернатор меня услышал.

И через некоторое время направил к нам из Санкт-Петербурга комиссию. Она признала 114 квартир аварийными.

Так что очень признателен главе региона за такое отношение. Для меня, если честно, было очень неожиданным, что губернатор так воспримет нашу проблему и будет такая реакция, спасибо ему большое от всех наших жителей.