«Покорить» гору нельзя»: 31-летняя альпинистка стала первым представителем России, взошедшим на 14 высочайших вершин

— По образованию вы филолог, у вас есть свой бизнес, и до 24 лет вы не занимались восхождениями. Почему именно в 2017 году вы вдруг решили подняться на Эльбрус?

— Это решение пришло спонтанно. Я родом из Нальчика, и, может быть, это повлияло на то, что я вдруг подумала: «Хочу на Эльбрус». Как только я приехала из Москвы в Кабардино-Балкарию, не стала откладывать и сразу же начала планировать поход.

У меня есть друг — профессиональный горнолыжник, который водит людей на Эльбрус. Он согласился сводить и меня.

Я поднялась и испытала, конечно, море эмоций. После этого захотела попробовать другие горы, и с этого всё и началось.

— В вашей семье кто-то ещё занимается альпинизмом?

— К сожалению или к счастью, больше никто не увлекается, я первая. Теперь моя старшая сестра просит меня сводить её на Эльбрус. И я думаю, что мы обязательно с ней сходим.

— Спустя шесть лет после первого восхождения вы решили подняться на 14 восьмитысячников. Как вы поняли, что готовы участвовать в таком долгом и дорогом проекте?

— Сначала я попробовала подняться на Манаслу (8163 м. — RT), прошла акклиматизацию в базовом лагере и была готова к восхождению, но погода испортилась — и экспедицию отменили. После того как мы спустились на равнину, я позвонила маме и сказала, что у меня появилась безумная мечта — подняться на все 14 гор выше 8 тыс. м.

— Для вас одобрение семьи было принципиальным моментом?

— Если честно — да. Без благословения родителей я бы не смогла осуществить задуманное. Потому что моя семья — это огромная поддержка для меня, они помогали мне и финансово, и эмоционально. И если бы я знала, что семья меня не поддерживает, я бы просто морально не справилась с таким проектом. 

• Алина получила высшее филологическое образование
• © Фото из личного архива

— Судя по статистике, альпинизм — это в большей степени мужской вид спорта. Друзья или другие альпинисты не отговаривали вас от идеи подниматься выше 8 тыс. м?

— Я сталкивалась с мужчинами, которые мне намекали и говорили прямо, что на вершине мне делать нечего. Ни с кем из них не спорила никогда. Я знала, что у меня есть конкретный план, и мне было всё равно на их мнения. Постепенно, по мере того как я поднималась на одну гору за другой, эти высказывания прекратились.

— На больших высотах в горах у людей начинается горная болезнь из-за кислородного голодания. Как вы с этим справляетесь, чтобы продолжить восхождение?

— Меня накрывала горняжка на каждом восхождении, ещё когда я ходила в горы 6 тыс. и 7 тыс. м. Я хотела идти быстро, а в условиях, когда мало кислорода, делать этого нельзя. Сейчас я научилась контролировать себя: следить за дыханием и пульсом.

«Каждый месяц — новости о гибели альпинистов»

— Есть мнение, что самое сложное для альпиниста, который идёт на вершину, — вовремя повернуть назад, когда есть угроза жизни. Вы с этим согласны?

— Отчасти да. Ты тратишь очень много времени, средств и сил — и вот-вот уже будешь на вершине. Мне кажется, что иногда человек в такой ситуации перестаёт трезво оценивать реальность.

— В начале октября, в то время, когда вы покоряли последний восьмитысячник, в Непале погибли пятеро российских альпинистов. Вам приходилось сталкиваться с гибелью друзей в горах? Как после этого продолжать восхождение?

— К сожалению, почти каждый месяц (в сезон восхождений. — RT) приходят новости о гибели людей, которых я лично знала. Лидер погибшей в Непале группы, Александр Душейко, был моим знакомым. До этого, в августе, на горе Гашербрум IV погиб Сергей Нилов, которого я тоже знала.

Когда только начинала проект 14 × 8000 в прошлом году, погиб человек из нашей команды. Для меня это стало потрясением. Это был первый случай в моей жизни, когда смерть оказалась близко: не стало человека, с которым я месяц общалась, находясь в базовом лагере.

После этого я задумалась, стоит ли мне продолжать, стоит ли эта гора таких жертв, чтобы просто подняться на неё.

• Алина во время восхождения на Аннапурну I (8091 м)
• © Фото из личного архива

— Вы для себя нашли ответ на вопрос, зачем продолжать такое рискованное дело?

— К сожалению, со временем ты привыкаешь к этому (новостям о гибели товарищей. — RT). 

Честно говоря, я до сих пор размышляю, зачем, ради чего мы все туда идём. Во время нескольких восхождений мы шли мимо тел альпинистов, погибших в горах. И тогда я думала, что всё-таки эти люди погибли не бессмысленно. Ведь человек делал то, что ему нравится, а мне кажется, в жизни стоит заниматься тем, что тебе близко. В этом и суть жизни, наверное: мы все разные, всем нравится что-то своё, пусть даже и странное.

— Может быть, это такая охота за адреналином?

— Я вообще не экстремал по жизни: не гоняю на машинах, не мечтаю прокатиться на мотоцикле или спрыгнуть с парашютом. К своей жизни я отношусь очень даже ответственно. Понятно, что в горы я хожу ради ярких ощущений, но всё-таки дело не в том, что мне нужен адреналин.

Я очень люблю природу, уединение. Наверное, в горах я нахожу именно это. Мне нравится, как на этот вопрос отвечает альпинист Виктор Бобок: «Во-первых, это красиво!»

«Перед вершиной всегда страшно, как перед экзаменом»

— В прошлом году вы покорили 11 вершин за полгода, с апреля по октябрь. Всё это время вы жили в горах и редко спускались на равнину. Не страдали без связи, интернета и благ цивилизации?

— Начиная с базового лагеря (высота от 4 тыс. до 5 тыс. м) у меня нет связи: я не пользуюсь спутниковым телефоном, и, честно говоря, мне нравится эта возможность побыть в изоляции. А когда через месяц я спускаюсь обратно, то даже рада снова окунуться в соцсети, общаться с близкими — как раз успеваю соскучиться по всему этому. Получается, что поход в горы для меня — перезагрузка, когда ничто не мешает мне поразмыслить, оценить свою жизнь.

— Вы рассказывали, что, когда поднимались на вершину Эвереста, там были очереди из альпинистов и много суеты. После тяжёлого восхождения вам вообще удаётся насладиться покоем на одной из высочайших мировых точек?

— Конечно, просто все горы очень разные. Мне нравится, когда на горе безлюдно. Тогда можешь ощутить единение с природой, осознать, насколько ты маленький по сравнению с этими горами вокруг. А вот когда людей много — всякие вечеринки, как на Эвересте, кофейни, — это не моё. Мне не нравятся переполненные горы.

• Лагерь по пути на вершину
• © Фото из личного архива

— Вы говорили как-то, что альпинисты не говорят слово «покорять» про вершину. А вы сама как говорите?

— Для меня это слово — просто синоним для слова «взойти». Но да, многие альпинисты поправляют тебя, когда ты его используешь. Понятное дело, что «покорить» гору нельзя и сразиться с ней невозможно. Борьба идёт исключительно с самим собой.

— Когда идёте на вершину от последнего лагеря, вам страшно? Или для вас это дело уже стало привычным?

— Нет, нет, мне всегда страшно, как перед экзаменом! Всегда бывает лёгкая тревожность перед восхождением. Это нормально — переживать, волноваться, бояться.

— Есть у вас самый любимый момент в экспедиции?

— Я обожаю спускаться вниз после вершины. Это очень классно. Когда уже осознала, что всё самое сложное позади, я готова бежать вниз! И силы сразу откуда-то появляются. Хотя, по статистике, большинство несчастных случаев происходит именно при спуске.

• © Фото из личного архива

— У вас были опасные ситуации на обратном пути?

— Мне сейчас вспоминается, как я сильно поссорилась во время спуска со своим шерпой Пасангом (шерпа — представитель непальского народа, проводник в горах, которого нанимают для совместных восхождений. — RT). Это было после первого совместного восхождения: я тогда очень устала, мне надо было остановиться и отдохнуть. Пасанг сказал, что надо продолжать спуск. Я знала, что дальше будет очень опасный участок, и стояла на своём. Мы никак не могли договориться, сильно поссорились, я тогда заявила, что больше с ним никогда не пойду в горы.

— После этого продолжили восхождения с Пасангом или стали ходить с другим шерпой?

— Мы с Пасангом уже команда: прошли и огонь, и воду. Ему 24 года, и у него есть мечта — взобраться на все восьмитысячники. То есть его поставили со мной в пару, чтобы мы друг другу помогали.

Он молодец, у него сейчас уже десять восьмитысячников, осталось четыре. 

«Мне ещё всю жизнь учиться»

— Какие впечатления у вас были сразу после того, как вы вернулись с последнего восьмитысячника (гора Шишабангма, 8027 м)? Что записали в своём дневнике?

— Написала один только негатив (смеётся) — что я устала очень. Сейчас, конечно, уже пришло осознание того, что я воплотила мечту, закончила проект.

— Когда вы начинали восхождения на восьмитысячники, то наверняка знали, что станете первым представителем России в этом неформальном клубе 14 × 8000. Вы ощущали конкуренцию? Хотелось закончить восхождения быстрее и стать первой в стране?

— Если говорить откровенно, то да, конечно. Я думаю, что здоровая конкуренция должна быть у каждого человека и ничего плохого в этом нет. Конкуренция тоже нами движет. Если человек будет говорить, что он ни с кем совершенно не конкурирует и все восхождения совершает исключительно для себя, — я в такое не поверю.

• Чтобы начать восхождение на Гашербрум I (8080 м), Алина и её товарищи пять дней шли пешком до самой горы
• © Фото из личного архива

— Вы как-то сказали, что для вас альпинизм — это увлечение. Сейчас вы можете про себя сказать, что вы профессиональная альпинистка?

— Нет, я так про себя не думаю. Мне ещё всю жизнь учиться нужно в этой сфере.

— Что ещё хотите попробовать в альпинизме?

— Сейчас, честно, просто хочется отдохнуть. Но в будущем я хочу подняться на 8 тыс. м без кислорода. До 7,3 тыс. м обычно я спокойно иду без него. А дальше, наверное, надо работать с головой. Пока меня останавливает (от бескислородного восхождения. — RT) именно страх. Все эти ограничения начинаются у нас в голове.

— Как планируете восстанавливаться после очередного горного сезона и окончания проекта?

— Буду делать нормальные для человека вещи: спать, хорошо питаться, много пить. Всё это на больших высотах недоступно, поэтому организм как следует не восстанавливается. Если что-то начинает болеть, ты можешь только приглушить симптомы и продолжать восхождение.

Через неделю буду в Москве, закончу там накопившиеся дела, а потом приеду в Нальчик, к семье.