Марина Ахмедова

«Ещё люди научились жить здесь и сейчас, но не потому что, сидя в подвалах в 2022-м, поняли: завтра может не наступить. Здесь и сейчас для мариупольцев — это жить правильно. Не метаться между вариантами поступков, а поступать именно так, как совесть тебе говорит, а ведь именно она всегда говорит, что правильно».

«А теперь представьте выпускника школы, который привык быть дома один с единственным инструментом социализации — соцсетями. Ему будет просто некомфортно в любом человеческом коллективе, и, если ему не помочь преодолеть эту в действительности серьёзную проблему — боязнь людей, боязнь выхода из комнаты, — мы потеряем человека в продуктивном возрасте».

«У закона есть противники. Некоторые категорически не понимают, почему даже в Совете по правам человека «дискриминируют» мигрантов, вместо того чтобы их защищать. Но на самом деле это и есть защита. Школьники, не владеющие русским, нарушают права русскоязычных детей. Учителю приходится объяснять не сам предмет, а значения русских слов. На это уходит время, русскоязычные дети недополучают знания, положенные по программе. Дети мигрантов вообще не понимают предмет. Согласитесь, вы тоже мало что поймёте, если вам объяснять на языке, из которого вы знаете пару десятков слов. Такая ситуация — нарушение прав с обеих сторон».

«Те бойцы, которых я знаю, остались морально сильными, несмотря на ампутации. Но любому, даже физически целому, бойцу страшно возвращаться с войны в гражданскую жизнь. На фронте действует чёткое разделение на своих и чужих, там никто не будет смеяться над увечьем. Хотя бы потому, что всё то же самое может прилететь и тебе, причём в любую минуту. А на гражданке, то есть у нас, в тылу, всё не так прозрачно. К какой категории отнести этих подвывающих от хохота героинь видео? Они чужие? Нет. Свои? Да вроде бы свои должны понимать, что у нас — война, и она калечит».

«Поговорим о самих работниках военных заводов, которые, по словам Фёдорова, уйдут в курьеры, если последних будет не хватать. Сейчас у нас на военном производстве люди работают в несколько смен. Их трудом в том числе добывается победа. Они хорошо понимают, что от их труда зависят и жизни на фронте, и жизни гражданских, и судьба целой страны. Я хочу сказать, что они работают с осознанием своей миссии. Работают так же самоотверженно, как военные хирурги, медперсонал в госпиталях, валясь с ног от усталости. И вообще-то, в русской традиции задавать себе вопрос: «Кто, если не я?» Вы его услышите и на фронте, и в госпиталях, и от рабочих, стоящих на гудящих ногах у станков».

«Тут всё очень просто. Россия — воюющая сторона. Было бы крайне странно, если б российские журналисты заходили куда-то вместе с ВСУ, то есть с той армией, которая убивает твоих сограждан. Твоя сторона воюет, с другой стороны есть армия врага, и если ты с ней, то ты предатель. Это общечеловеческий кодекс чести. И журналистский кодекс не стоит над ним, он вытекает из общечеловеческого, иначе его просто не существует, потому что непонятно, на каких нормах морали он основан. Российский журналист заходит со своей армией именно потому, что его страна — сторона конфликта. По той же причине украинский журналист может передвигаться с ВСУ».