Винил необычайно живуч. Хоть и стирается даже от самых модных игл, хоть и трещит и скачет. Всякое с ним бывает. Но вот мы его обсуждаем, говорим о нём, а кому, скажите, охота говорить о компакт-дисках? Так-то.
Про достижения науки и техники, а также про библиотеки свитков и манускриптов.
Винил превратился в манускрипт.
Сейчас он гибок и прочен. Тяжёлый не особо и согнёшь, а тонкий 80-х даёт в руках хорошую амплитуду. Что-то есть и в этом — послушать, как он играет без иглы, только от воздушных вибраций.
Давным-давно винил (будем же считать это имя условно нарицательным) был хрупок, именовался шеллаком, происходил из Индии и Азии, и делали его там такие маленькие насекомые — лаковые червецы. Они пили вкусный древесный сок, обращая его в смолу — этакую лаковую корку на деревьях. После её собирали — в июне и ноябре, — измельчали, промывали и сушили. Складывали в парусиновые мешки, добавляя чуть сульфида мышьяка, медленно плавили над древесными углями. Расплавленный лак продавливали сквозь парусину и снова плавили — и только потом, со второго раза, отливали в прямоугольные формы.
Понимаете, какая ирония судьбы и мироздания в целом: шеллак — это единственный в мире смолистый лак животного происхождения, все прочие смолы — растительные. И выходит, что благодаря насекомым-паразитам человечество верных 70 лет держалось на плаву — записывало и прослушивало звук. Классическую музыку, речи вождей, первый джаз, новорождённый рок.
78 оборотов в минуту.
Великая граммофонная эра.
Всё, что называем мы нафталином (весьма необдуманно), всё, из чего произошла нынешняя поп-культура (прекрасное, точное название), держится на хрупком, как стекло, шеллаке.
Пару раз я видел, как он разбивался. В руках коллекционеров. И то, что ещё мгновение назад стоило приличных денег, превращалось в груду осколков. И их собирали. И продолжали хранить. На память.
Элвис тоже вышел из шеллака.
И где бы мы были без лаковых червецов?
И кем бы мы были?
Шеллак одновременно был невероятно эластичен (в процессе работы с ним) и твёрд (в готовых пластинках), устойчив к царапинам и воде, а ещё — чрезвычайно точен в отливках. Но недолговечен...
Винил изобрели примерно в 1948-м. Рынки он захватил лет через восемь-десять. И стал символом секс-революций, культурных революций, глобальных потрясений, всепланетных откровений и прочих больших и меньших несуразностей.
И никто. Никто не может его подвинуть. С трона.
Только при этом, пожалуйста, не думайте, что, если какая-либо новомодная команда выпускает свой очередной «громкий и прорывной альбом» на виниле, она знает, что делает.
Не знает.
Просто так положено.
А иначе — «не пафосно и не круто».
В апреле 1981-го вышел любопытный номер журнала «Америка», посвящённый рок-культуре. Его и сейчас продают, перепродают с рук на руки. Читать там особо нечего — даже для неамериканской публики (казалось бы) постараться как следует не удалось. Но там есть слова и буквы обо всех великих Юга. Там есть их рисунки (когда-то в детстве я разобрал весь номер по страничке и обклеил им стены комнаты). И там есть два полных разворота виниловых альбомов, «определивших ход истории».
Мне подарили этот номер в 1984-м. Мне было 15. И два альбома — по одному с каждого разворота — были у меня дома. И их можно было слушать. Не знаю, возможно ли сейчас передать, ощутить то моё состояние выхода в открытый космос.
Это и есть винил.
Запах бумаги и нагретого от вертушки диска.
Фото, сносочки микроскопическими буквами, иногда — текст песен внутри.
Винил.
Понимаете?
Живой винил, когда-то давно произошедший от насекомых. Не буквально. Но цепью преемственности.
Это маленький текст.
На меня не похоже.
Но что толку растекаться по древу? Уж лучше — лаковой коркой.
Купите проигрыватель. Какой угодно. И десяток пластинок. Чтобы точно по душе. А дальше видно будет. Дальше вас либо выбросит на берег, вы просушите одежду, расчешете волосы пятернёй и пойдёте себе дальше.
Или.
Вас унесёт в открытый океан.
И жизнь ваша изменится навсегда.
В Советском Союзе было крупнейшее в мире производство винила — «Апрелевка» выпускала 100 млн дисков в год. Официально. А так-то — и все 150. А ещё были Московский экспериментальный и Ленинградский, Рижский и Ташкентский заводы.
Двойной альбом радиоспектакля «Алиса в стране чудес» с песнями Владимира Высоцкого я заслушивал до дыр, до хрипа последних, жмущихся к красному яблоку дорожек.
Многие годы спустя, когда уже «не та», но всё ещё «Мелодия» перевыпустила «Алису» в Германии, я нёс альбом (блестяще изданный, «тяжёлый») домой с замиранием сердца. Долго готовился. Ходил кругами. Ждал, когда все улягутся спать. В полночь поставил. И ушёл в точку до четырёх утра.
Это винил.
Он переживёт всех.
И будет стоить очень недёшево на межпланетных, межгалактических толкучках.
Тот диск, что особенно потряс меня в детстве и был мною увиден в журнале «Америка» среди «изменивших мировую историю», был Elvis: As Recorded at Madison Square Garden. И он был не мой, мне дали его послушать, месяца на четыре. Я держал его в руках каждый раз трепетнее, чем самую любимую ёлочную игрушку (поверьте, я и на них двинутый).
Через четыре месяца я честно его вернул хозяину.
Страшный день в моей жизни.
А ещё через 15 лет, когда мне предложили купить небольшую коллекцию японских дисков умершего дипломата, я приехал, не торгуясь, забрал всего Элвиса — и уже в машине, покрывшись холодным потом, понял, что тот самый Elvis: As Recorded at Madison Square Garden вернулся ко мне. Не такой же, как тот, а именно тот — я помнил каждую точку и вмятинку конверта, пару почти незаметных царапин на второй стороне, немного подклеенный уголок цветной оранжевой вклейки с текстами песен, концертными ремарками Элвиса и его рисунками.
Он и сейчас со мной. И сегодня ночью я буду его слушать.
Это винил.
Так что не надо тут...
Всякими переливающимися радужно компактами размахивать.
А журнал тот купите.
Не за текст. За магию Америки. Которой и не было никогда на самом деле — так, просто сказка. Но какая. Какой инструментал, голоса, сопровождение.
Как и с «Алисой в стране чудес» Высоцкого. Нет страны. Нет Высоцкого. Но есть мир записанной и спетой, отлитой миллионы раз в виниле «Алисы». И это не стереть. Ластика такого не придумали.
А сказки, между прочим, всё чаще сбываться стали.
И кто знает...
Какая «страна грёз о несбыточном будущем» станет однажды реальностью.
Кто знает.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции