Культура страха
Убийство военнослужащей продемонстрировало, насколько остро стоит проблема сексуального насилия в американской армии. И я как жертва изнасилования в вооружённых силах знаю об этом не понаслышке.
Обвинения в систематическом сексуальном насилии в американской армии стали звучать всё чаще, по мере того как после смерти Ванессы Гиллен военнослужащие стали открыто рассказывать о произошедшем с ними. Я и сама стала жертвой насилия. Наконец-то армии уж точно не отвертеться от проверки.
Мне не было и двадцати, когда на моей жизни, как мне тогда казалось, поставили крест.
«Сложилась целая культура»: экс-военнослужащая рассказала о домогательствах и изнасилованиях в ВВС США
Едва я прошла курс общей военной подготовки и приступила к изучению военной специальности на базе Форт Мид, как стала жертвой изнасилования. Надо мной надругался один из курсантов. Это произошло в гостинице за пределами части, куда мы большой компанией выбирались на выходных, чтобы отдохнуть от четырёх стен казармы.
В одну из таких ночей я была одна в номере. Я взяла с собой игровую приставку, и уикенд обещал быть тихим и спокойным. Мои сослуживцы развлекались снаружи и по номерам, и в какой-то момент я решила ненадолго показаться.
Я открыла дверь, и это была моя самая большая в жизни ошибка. Зачем я вообще открыла эту долбаную дверь?! Весь смысл был в том, чтобы остаться наедине с собой и играть в приставку. Надо было придерживаться плана.
Воздержусь от ярких подробностей и скажу только то, что в ту ночь я подверглась насилию, жестокому и болезненному, которое повергло меня в страх и стыд и вылилось в более чем годовую госпитализацию в военном медицинском центре им. Уолтера Рида, где я много раз пыталась покончить с собой.
В результате одной из таких попыток я оказалась в реанимации после того, как проглотила целую упаковку антипсихотического препарата «Зипрекс». А на правом запястье у меня остались шрамы от попыток порезать вены. Я никогда не забуду, как брызнула первая струя крови. Напор был настолько сильный, что кровь в буквальном смысле ударила в потолок.
Сейчас мне 31 год, и дела у меня куда лучше, но мне до сих пор не даёт покоя мысль о том, что мой насильник гуляет на свободе. Я виню в этом себя, как, пожалуй, и должна. Однако вина армии тут тоже есть. Оглядываясь назад, я понимаю, что именно культура страха заставила меня молчать.
Автором статьи значится София, и по документам меня зовут именно так, однако раньше я носила другое имя. Я — трансгендер, и я осознала это ещё в юности, задолго до изнасилования. Тем не менее до середины третьего десятка я хранила это в тайне.
Если говорить прямо, во время службы в армии я была мужчиной. И изнасиловал меня другой мужчина.
Закон «Не спрашивай, не говори» ещё не отменили, и, будучи наивной и глупой, я думала, что из-за изнасилования проблемы будут как раз у меня или даже что меня саму в нём обвинят, учитывая то пренебрежение, с которым относились к геям в армии (по крайне мере тогда). Я считала, что с их точки зрения я буду выглядеть как добровольный участник, которому просто стало стыдно из-за произошедшего. А физические травмы, которые мне пришлось превозмогать, — это так, пустяки.
После изнасилования у меня остались синяки и травмы. Из заднего прохода шла кровь, было нестерпимо больно внутри. Даже мочевой пузырь отказал. Это подтверждается моими обращениями за экстренной помощью — как за территорией базы, так и в санчасть. Пытаясь выяснить причину многочисленных проблем, в том числе кровотечения, армейский врач спросил, не занималась ли я анальным сексом. «Нет», — ответила я.
Насильник даже заразил меня ЗППП. К счастью, это оказался всего лишь хламидиоз, который мне удалось вылечить с помощью таблеток. На вопрос врача я ответила, что секса у меня не было. Активно в это дело никто не лез.
Признаки изнасилования были налицо, но до этого никому не было дела. Или они поняли, что произошло, но просто закрыли глаза.
Не по уставу: в США заявили о влиянии сексуальных домогательств в американской армии на её боеспособность
По правде говоря, мне вообще не стоило идти в армию. Не уверена, можно ли вообще считать меня полноценным солдатом. Я не окончила полный курс подготовки. Когда мне говорят: «Спасибо за службу», — меня коробит. Мне становится очень стыдно. Не было никакого служения (стране. — RT). Была лишь я — растерянный и сломленный человек, которого изнасиловал кто-то более сильный.
Сам тот факт, что я стала «солдатом», вскрывает основную проблему армии. Офицеры, проводящие набор, охотятся на слабых. В погоне за лучшей статистикой по призывникам они выбирают наиболее слабых. Кого угодно, лишь бы сказали «да». Они пригоняют служить тех, кто даже не имеет на это права. Они выслеживают забитых и заманивают их обещаниями лучшей жизни. Оставить позади неблагополучную семью, поломанную жизнь и необходимость постоянно искать своё место — на это я и клюнула.
Молодёжь отдаёт лучшие годы своей жизни, и некоторые достигают успеха, но многие в конечном счёте ломаются или, как в моём случае, хищники находят самого слабого в стаде и набрасываются на него. За счёт этого в армии укрепляется культура систематического сексуального насилия.
Сказать, что изнасилование было — ничего не сказать. Возможно, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло, военные охотно приняли другое моё объяснение. Дело в том, что в детстве я подвергалась сексуальному насилию со стороны отца. Воспоминания об этом таились где-то глубоко внутри меня, однако изнасилование их освежило, и, пока я пыталась пережить недавний на тот момент инцидент, меня захлестнула другая волна, чтобы окончательно отправить меня на дно.
Проблемы с мочевым пузырём, кровотечение, боли, попытки покончить с собой, ПТСР, панические атаки, тревожность — во всём этом винили насилие, которому я подверглась в детстве. Такой версии придерживались военные. Детальных расследований и проверок никто не проводил, и меня комиссовали по медицинским показаниям со всеми льготами и как можно быстрее выпихнули из вооружённых сил.
Кто-то должен был знать, что это не всё, что воспоминания о насилии в детстве не просто обострились из-за стресса во время военной подготовки и что случилось что-то ещё. Думаю, они просто не хотели, чтобы моё имя пополнило статистику. А статистика вселяет ужас.
Согласно отчёту Министерства обороны о сексуальном насилии в ВС 2019 года, число подобных злоупотреблений растёт и за один только 2018 год было сообщено о 7825 случаях. Эти цифры не включают случаи таких людей, как я, или тех, кто решил хранить молчание по другим причинам. Не могу не задаваться вопросом: как много тех, у кого были очевидные признаки изнасилования, но кого вынудили молчать или почувствовать, что их игнорируют.
За недолгое время, проведённое на базе Форт Мид, мне стало известно о других случаях изнасилований. Было даже такое, что женщина изнасиловала пьяного мужчину в туалетной кабинке. Насколько мне известно, этот случай хотя бы расследовали. Но только подумайте о бесчисленном множестве других, которые расследованы не были.
К счастью для меня, моя жизнь наладилась. Проведя большую часть третьего десятка в пучине отчаяния, не сумев получить нормальную психологическую помощь в местном госпитале для ветеранов (это тоже та ещё история), я наконец смогла заставить себя писать и снова заниматься тем, к чему лежит душа.
Спустя несколько лет я стала стойкой, как никогда. Недавно, работая над интересным материалом, я оказалась среди толпы протестующих. В сети я высказываюсь колко и провокационно и спокойно отношусь к закономерным ненавистническим нападкам в свой адрес. Я могу говорить о моём изнасиловании и не впадать при этом в истерику. Никогда прежде я не была столь успешна и довольна собой, как сейчас. Однако путь к восстановлению был непрост: прошли годы борьбы с суицидальными попытками и наклонностями, но я рада, что смогла их преодолеть.
Моя травма перестала быть в моей жизни определяющим фактором, однако проблема в том, сколько лет я потратила на то, чтобы с ней справиться. Военнослужащие подвергаются изнасилованию, а вышестоящее командование ничего с этим не делает — и это проблема. Военнослужащие становятся жертвами насилия и порой убийств, как было с Ванессой Гиллен, — и это проблема.
Сексуальное насилие в американской армии происходит на систематической основе, — и это проблема. Та проблема, на которую миру пора бы уже обратить внимание.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.