Сегодня смерть — это новость. Мы потребляем смерть с экранов телевизоров, восхищаемся ей, считывая с дорогостоящего телефона. Смерть — это такой же продукт потребления, как и порция устриц. Она пикантна, она вызывает интерес. Смерть легендарного писателя Эдуарда Лимонова совсем не стала исключением: уже через несколько минут после трагического сообщения социальные сети отреагировали соболезнованиями.
И это нормально. Эдуард Вениаминович вообще к смерти, даже своей собственной, относился со стоическим презрением. Незадолго мы выпивали вино на его кухне — пил в этот раз я в одиночестве, а Лимонов рассуждал о смерти: «Игорь, ну сколько можно жить? Я абсолютно серьёзно». Ещё долго бы можно было, но жизнь распорядилась иначе: он умер в больнице, едва преодолев магическую цифру 77 (день рождения у него был 22 февраля).
Эдуард был безумно работоспособен: за то время, что он сражался с онкологией, из-под пера вышел добрый десяток прекрасных книг. Некоторые ещё только готовятся к изданию. Одна из них с грустным и пророческим названием «Старик путешествуют». Конечно, путешествует — Лимонов же был мистиком, автором нескольких книг о мрачных религиозных верованиях. Писал, посмеиваясь в бородку китайского мудреца.
Сегодня многие начнут задаваться вопросом: а кем был Лимонов? Политиком-мечтателем? Да. Он мечтал о восстановлении справедливости, которая была упразднена вместе с советскими границами. Риторика, которую использовал Лимонов, его идеи сегодня воплощаются в государственной политике. Это он, в зимней шапке, рассказывает перестроечному журналисту, что Донбасс вспыхнет. И он вспыхнул через два десятка лет. И это его соратники захватывали башню клуба моряков в Севастополе с лозунгом «Севастополь — русский город» ещё в депрессивные 1990-е.
Лимонов, безусловно, опережал время. Потому с некоторым трепетом читаешь его книгу «Мрачные пророчества» — опять ведь может оказаться прав. Ведь он был прав, когда в начале 1990-х создавал свою запрещённую партию красно-коричневых: прошли годы и теперь разделение на правых и левых стало дурным тоном. А тогда, я помню, эти идеи вызвали улыбку у политиков. И улыбок не осталось, да и людей тех давно нет на политическом небосклоне. А Лимонов остался, теперь во главе партии мёртвых.
Кстати, одна из последних книг так и называется. Самый тоненький пятый том близких и далёких мертвецов.
Уже тогда он сказал, что, похоже, это последняя часть его воспоминаний об ушедших. Так оно и получилось. Кстати, к этой книге он просил меня о фотографии нашего общего знакомого, но фотография была настолько хулиганской, что вставлять её в книгу поостереглись.
Писать он не бросал никогда, даже иронично вспоминал вождей 1990-х, чьи звёзды закатились вместе с уходящим временем. Ему было нечего беспокоиться: ну не вышло, как хотелось, с политической борьбой, так есть борьба в литературе. И он писал, выдавая какое-то поразительное и пугающее количество книг. Он ценил время и, в отличие от нас, праздно растрачивающих часы и минуты, экономил их, обменивал на исписанные страницы (писать он по привычке продолжал от руки).
Лимонов был храбрым человеком. Ещё в начале 1990-х он с оружием в руках топтал пыльную землю в Абхазии и Приднестровье, в Югославии и на баррикадах Дома Советов, растерзанного танками по приказу Ельцина. Смерть он хотел такую же — с оружием в руках. В прошлом году он не один раз бывал в Нагорном Карабахе и даже пощекотал нервы стрельбой из трофейного пулемёта. Есть кадр, где он стоит с карабахскими военными и улыбается. Ведь это абсолютно его ребята: пропахшие табаком и казармой солдаты.
Смерть Лимонова — это большая потеря для всей страны, даже той её части, которая сегодня крючкотворствует в социальных сетях о его значении. Мы же, его современники, вчера обожглись дыханием истории: вдруг нам напомнили, что смерть приходит и за такими глыбами, как Эдуард. Тихо, по коридору специализированной клиники, где в одной из палат лежал последний русский писатель такого калибра.
Прощай, старый товарищ!
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.