Зачем государству культура

На исходе зимы активизировались споры об отечественной культуре, её состоянии, проблемах, задачах и запросах.

Непросто идёт обсуждение так называемой поправки Пиотровского — Калягина — Мацуева в Конституцию. Государство обязуется защищать культуру — всю? Какую именно? Почему?

20 февраля не менее трудные вопросы (в частности, религиозная тематика в современном искусстве) заявлены на Патриаршем совете по культуре.

28-го Общественный совет при нашем думском комитете будет обсуждать перезагрузку отношений между обществом и культурой и ту роль, которую здесь может сыграть государство. 

Наконец, движемся к 25 марта — главному в году заседанию Совета по культуре и искусству при президенте страны.

Так давайте поразмышляем: а зачем государству нужна культура?

Ведущим ресурсом развития любой страны является взаимное доверие граждан.То, что сегодня у нас в серьёзном дефиците. Умение прощать ошибки, разделять ответственность, не искать повсюду обман, хитрость, заднюю мысль и второе дно, особенно если их нет, — результат работы с душой человека. Воспитание чувств, смягчение нравов, та житейская мудрость, которая удерживает человека от радикальных действий, устойчивость к манипуляциям и деструктивной пропаганде — всё это наилучшим образом формируется именно силами искусства.

Нравятся нам нынешние деятели культуры или не очень, других универсальных работников на ниве души нет. В современной многонациональной и многоконфессиональной стране никакая традиция, народная или религиозная, не является всеобщей. Соответственно, культура лидирует в деле поддержания ментального здоровья нации, создания благоприятного общественного климата. Она взывает напрямую к эмоциям — в отличие от лозунгов и призывов, которые отфильтровываются разумом.

Достаточно не пренебрегать этим потенциалом культуры, чтобы смена настроений в обществе, рост гражданского согласия стали заметны даже без специальных социологических замеров.

Известно, что удовлетворённость и неудовлетворённость человека жизнью измеряются на разных шкалах. Убрать конкретные причины неудовлетворённости (повысить зарплату, установить льготы, улучшить бытовые условия и т. п.) вовсе не значит обеспечить удовлетворённость. Дальше вступают в игру «флюидные» критерии: ощущение собственной востребованности, уровень самореализации, гордость или стыд за общество, в котором ты живёшь.

Вот здесь и заложено коренное, качественное отличие культуры от прочей социалки.

Социалка ликвидирует факторы неудовлетворённости. Культура прокачивает чувство удовлетворённости. Первое без второго — сизифов труд, мучительная и затратная борьба с противотоком вечного недовольства. Нельзя решить абсолютно все проблемы. Зато можно поменять отношение хотя бы к части из них. Искусство — это шанс перевернуть сознание, расширить горизонты.

Эмоциональное состояние человека во многом связано не с тем, насколько он благополучен сегодня, а с ожиданиями от завтрашнего дня — есть надежда или её нет. То же самое можно сказать про народы и государства. В этом секрет непреходящего обаяния советского искусства. Мы в сотый раз обращаемся к одному и тому же, потому что помним: надежда была. Что она нас обманула, тоже помним, но значительно слабее...

Из-за этого без конца перепеваются старые песни, переснимаются легендарные ленты, анонсируется продолжение любимых мультфильмов; актёры копируют кумиров прошлых лет, тратя под чужой личиной годы, отведённые на поиск собственного лица.

Работает мощная индустрия эксплуатации советского наследия. Эмоциональная память заставляет вновь и вновь возвращаться туда, где нам было хорошо. Ностальгия блокирует аналитические способности нашего мозга. Мы хватаемся за наследие, как за костыли, вместо того, чтобы сделать выводы на будущее.

Для культуры главный вывод, на мой взгляд, таков: не надо народ поучать. Надо его обаять.

Голливуд не изобрёл ничего нового по сравнению с советским кино (или советское кино — по сравнению с Голливудом): лучшие американские фильмы, как и лучшие советские, говорят о выборе между добром и злом, о становлении личности, преодолении препятствий, жертвенности, единстве; пытаются вызвать чувство гордости за свою страну, повышают настроение, по возможности удерживая юмор в рамках хорошего вкуса, а в финале откровенно давят на слёзные железы.

Бог весть, почему мы так скромно пользуемся этим беспроигрышным инструментарием. Те редкие отечественные картины, после которых зрителю жить хочется, а не лежать, уткнувшись носом в стену, собирают блистательную кассу. И сосредоточиться на поддержке именно таких проектов (не номинально «патриотических», а сложно, талантливо жизнеутверждающих) полезно со всех точек зрения.

Культура эффективна, когда она обслуживает национальные идеалы. При всём многообразии политических взглядов идеалы эти у большинства россиян идентичны: справедливость, бескорыстие, широта души, доброта, любовь, прощение, мудрость... Надо культивировать и поощрять в искусстве всё, что приумножает душевную гармонию, создаёт у людей ощущение безопасности, согласия, сердечной радости.

Именно государство способно выступить буфером между культурой и обществом, обнуляя крайности с обеих сторон, прикрывая культуру от активистов различной степени адекватности, обеспечивая «талантливый соцзаказ» (по выражению Максимилиана Волошина).

Именно государство должно спокойно, но твёрдо продвигать цивилизованные нормы: мировое информационное пространство сегодня едино, всё находится в открытом доступе. Запретами мы можем только нанести ущерб тем ценностям, за которые ратуем. Печальна участь страны, где общественную нравственность приходится регулировать вручную. Не надо бояться культуры, не надо её демонизировать — ведь это прежде всего источник многочисленных радостей. Культура не локализована исключительно в театрах, музеях и филармониях. Это всё, что формирует душу человеческую. Чтобы любить собственных родителей, нет необходимости ненавидеть чужих. Надо не запрещать чужое, а приумножать своё.

Совершенно очевидно, что провокативное арт-пространство в России сужается. Акции, направленные на сознательное оскорбление традиционных ценностей, ставящие своей целью эпатаж ради эпатажа, возникают всё реже. Следовательно, и маргинальные формы «критики» — срывы мероприятий, драки, разбрасывание нечистот и проч. — должны уйти в прошлое. Надо понимать, что оценка результатов творчества — сложный и тонкий процесс. Призывы делегировать эту оценку различным общественным объединениям (не творческим союзам) чреваты насаждением дилетантизма и идеологическими перегибами.

Разумеется, необходимо выстраивать диалог между культурой и обществом. Однако это должен быть именно диалог — на равных и со взаимным уважением, а не преимущество, данное одним, чтобы судить других.

Творческое сообщество — та среда, которая идеологически наиболее насыщенна и при этом идеологически же наиболее лабильна, нестабильна, неоднородна. Следует перетягивать на свою сторону, в нишу спокойной лояльности всех, кого можно перетянуть. Самый эффективный для этого способ — чтобы деятели культуры, как чеховская Каштанка, откликались на слово «талант». Максимум внимания профессии, минимум — взглядам, публичным высказываниям и прочей шелухе.

Упор на идеологическую составляющую в диалоге с культурой бесперспективен. Более того, приводит к анекдотическим казусам, когда одни «патриоты» сталкиваются с другими (свежий пример — ситуация во МХАТе имени Горького), и эта «внутрилагерная» распря только подпитывает социальный скепсис.

Рискну заявить, что многие расколы в современном российском обществе проходят по линиям не идеологическим, но эстетическим. Так вот, с творцами надо разговаривать прежде всего с позиций художественной правды. Тем более что талантливый человек может взгляды поменять. А человека с правильными взглядами мы, к сожалению, талантливым не сделаем...

Мечты о деятелях культуры, которые будут проводить дни в молитве и строевой подготовке, в лучшем случае наивны. Таковыми не были ни Пушкин, ни Толстой, ни Достоевский, ни Высоцкий, ни Шукшин. Ни один художник не садится за письменный стол или в режиссёрское кресло с мыслью: «Сейчас я создам произведение, исполненное традиционных духовно-нравственных ценностей». А если садится — значит, это не художник, а конъюнктурщик либо графоман.

Не хотят деятели культуры ходить строем и скандировать утверждённые свыше речёвки — и не надо. Их задача — не маршировать, их задача — создавать такие, условно говоря, марши, под которые другим хочется жить, работать, любить детей, беречь родителей, помогать соседу. Художник не должен быть самым нравственным, самым героическим. Зато он может создавать образы, исполненные нравственности, героизма, патриотизма и человечности. Очень важно помнить, чего мы ждём от культуры, и не сбиваться в этом вопросе со столбовой дороги на обочину.

Творческому сообществу необходима постоянная доверительная связь с государством. Это позволит вовремя снимать напряжение, гасить в зародыше конфликтные ситуации или выходить из них достойно, определять главные болевые точки общества и формулировать наиболее актуальные темы, загодя готовиться к значимым для общества датам. А при условии компетентности представителей власти — даже способствовать генерации творческих идей и выработке близкого всему обществу художественного языка.

Подобный разговор возможен на любой из имеющихся площадок, благо их хватает. Культура никогда не была и не будет монополярным миром — ни в смысле авторитетов, ни в отношении управления.

Скажем, общественный совет при нашем думском комитете создавался именно с такой целью. Хотя законотворчество для большинства деятелей культуры — материя тёмная, они с удовольствием поддерживают разговор по существу. При этом, по моим представлениям, если художник соглашается прийти в Государственную думу, чтобы обсуждать здесь наболевшие вопросы, он уже демонстрирует достаточную степень лояльности. Ничего больше не надо. Всё сверх этого — лишнее и только мешает работе.

Участвуя в спорах о взаимоотношениях культуры с обществом и государством, готовясь к грядущим непростым дискуссиям, я сознательно и убеждённо акцентирую слово «диалог». Говорите (не только с единомышленниками). Слушайте (причём не только тех, чьи слова вам приятны). Помните, что народ объединяется не призывами и лозунгами, а общими слезами и общей улыбкой. Повышение качества слёз и смеха — задача культуры и интерес государственный.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.