Сегодня в Москву должен приехать премьер Италии Конте со своим первым официальным визитом. Накануне он сделал любопытное заявление о том, что России пора уже вернуться в G7, чтобы она опять стала G8: «На мой взгляд, необходимо двигаться в сторону возрождения «Большой восьмёрки» с участием Владимира Путина. В рамках этого формата мы можем попытаться решить проблемы, которые нам на сегодняшний день не удается разрешить именно потому, что мы не сидим за единым столом переговоров».
Только симпатия к еврогражданской позиции нового итальянского руководства не позволит мне сейчас всплеснуть руками и бабушкиным голосом возопить: «Ну надо же, какое открытие! Оказывается, без России основные мировые проблемы как-то не очень решаются. Поди ж ты! А о чём думали раньше?»
Господи, а сколько было пафоса, когда Россию из G8 исключали со школьной формулировкой «Пропускал уроки демократии». Как мы помним, это произошло в 2014 году по крымскому летоисчислению. Прошло четыре года. И?..
Вообще-то мы помним удивительное выступление Трампа в духе «Бориса Годунова» на недавнем сборище G7: «Я что-то Путина не вижу среди здесь...» И вот опять.
Зачем России вся эта «точка G» — и наоборот?
Мы должны отдавать себе отчёт, что в G7 пригласили ещё Бориса Ельцина с одной-единственной целью — промоутировать капиталистические перемены в стране. Ну промоутировали. Вот он — капитализм. Новенький, с иголочки. А дальше начинается: и капитализм у вас не такой, как надо, и карты географические какие-то неправильные... ну и так далее. Всё это участие свелось в конце концов к постановке России в позу мальчика с последней парты — из неполной семьи, с рогаткой и, наверное, хулиган.
Group of 7 (она же 8) задумывалась как не слишком формальное мероприятие на межминистерском уровне, с участием глав государств, чтобы быстро и вовремя обсуждать без лишнего аппарата и волокиты актуальные вопросы современности — от экономики до педофилов. Я не шучу: именно G8 в 2005 году решила создать универсальную базу данных мировых педофилов.
С 2009-го основной заботой G8 была еда. То есть у одной части мира этой еды излишки, у другой — недостаток. Кстати, в 2012-м Барак Обама продвинул идею о том, что надо всячески поддерживать сельскохозяйственные инициативы обычных крестьян по всему миру, чтобы они могли выходить с продукцией на местные рынки и на глобальные. И где-то у него за высокой спиной громко рассмеялась всякая «Монсанто» и её основные лоббисты — комиссары Евросоюза, которые эту португальскую деревенщину в гробу видали.
Это я к вопросу о том, какова цена многих заявлений на собраниях G7 (она же 8). Да и сам Барак Обама, если на то пошло, — типичный фрукт от «Монсанто»: яркий, хорошо выглядит на полке, но без вкуса и запаха.
Когда ещё один яркий президент США прямо-таки в лоб сказал, что надо бы Россию возвращать в G, тут же нашлись несколько стран которые заявили, что этого делать не надо. Вот после этого уже Сергей Лавров сказал, что Россия покинула G напрочь — и больше не о чем говорить.
Тем не менее немецкие политические деятели (и ныне бывший глава МИД Штайнмайер, и лидер левых в бундестаге Сара Вагенкнехт), а также итальянцы время от времени поднимали вопрос о возвращении России в G8. Тут соображения просты: если мировое сообщество так волнует, например, Украина, то как вы будете обсуждать и искать решения по ней без России, тем более вы постоянно говорите, что русские уже практически высадились на Крещатике. Это как минимум нелогично.
Собственно, именно это и имеет в виду глава Италии Конте, когда говорит, что без России за столом многие вопросы просто невозможно решить.
На это у русских есть ответ, который также озвучивал глава МИД Лавров: России гораздо более важен формат G20, который представляет собой неструктурированное, но значимое общение лидеров и глав центробанков стран, которые сегодня являются ведущими в мировой экономике — вплоть до Южной Кореи и Саудовской Аравии. С тех пор как G20 проводится ежегодно, встал вопрос, а зачем вообще тогда нужна G7? И хотя многие (например, англичане) всячески расшаркиваются перед G7 и говорят: «Как же мы без неё?» — тем не менее мировым экономическим кризисом 2008 года занималась именно группа двадцати стран, а не семи (и не восьми).
Более того, похоже, что G20 склонна заниматься реальными угрозами — ведь это, в конце концов, всегда деньги, а потом уже всё остальное. И их повестка выглядит не настолько эклектично — от бананов до педофилов, — как в G7. Кстати, следующая G20 вот-вот состоится — 30 ноября в Аргентине. И сдаётся, что G20 реально стоит на земле двумя ногами и как-то разруливает волны различных кризисов, которые гуляют по планете. В то время как G7 всё больше становится элитным клубом в школьной учительской. Потому и отношение России к этому собранию совсем иное, нежели к «двадцатке».
Но, с другой стороны, проблемы, которые поднимает «семёрка», тоже сами себя не решат — особенно во всей той части, которую традиционно связывают с присутствием в мире России. Ну не нравится многим, что Россия вообще существует, в принципе. Но пусть это будут их проблемы, а не наши. Россия никуда с этой планеты не денется.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.