Безнадёжный апрель

Короткая ссылка
Дмитрий Петровский
Дмитрий Петровский
Писатель, сценарист, публицист. Автор книг «Роман с автоматом» и «Дорогая, я дома».

Эдуард Лимонов однажды писал, что он один из немногих в России, кто одинаково свой и в маргинальном мире наручников, уголовных статей, КПЗ и ИК — и в невесомых мирах эксклюзивных вечеринок в нью-йоркских лофтах. А потому без труда может уловить, например, сходство дизайнерских решений санузлов российских тюрем и объектов Филиппа Старка. 

Также по теме
«Пластмассовый мир победил»: шесть ярких цитат Егора Летова
10 лет назад не стало музыканта, автора песен, основателя и лидера группы «Гражданская оборона» Егора Летова. Он был одним из самых...

Егор Летов, которому сегодня исполнилось бы 54 года, был одно время соратником Лимонова по партии, они близко общались. Не знаю, разговаривали ли они о Филиппе Старке и знал ли Летов вообще, кто это. Чутье подсказывает мне, что скорее нет. Летов, в отличие от Лимонова, был человеком не светским, фокус его внимания был неширок, но сконцентрирован настолько, что мог обжечь.

Все свои опыты, и мистические, и политические, он переплавлял в песни — это было главное, о чём он заботился. Но вот сами песни, которые получались в результате его сконцентрированных исканий, звучат и резонируют действительно везде, где говорят и думают по-русски. Это, если хотите, тест на русскость: попросите человека продолжить строчку «Границы ключ переломлен пополам...». Если продолжит — значит свой, даже если никогда не носил в кармане российского паспорта.

И я нисколько не преувеличиваю. Кто слышал, например, песню Регины Спектор Laughing With, тот знает — всё, что поётся в её шести куплетах, Егор уместил в две строчки: «Светило солнышко и ночью и днём, не бывает атеистов в окопах под огнём».

Смотрим «Википедию»: Регина Спектор, американская певица и пианистка, живёт в Нью-Йорке, родилась в Москве. Ген не раздавишь пальцем, культурный код не вытравит никакой Манхэттен.

Весь основной корпус песен «Гражданской обороны» был записан так, что исключал даже намёк на радиоэфиры: даже тогда, когда это стало можно. Многие потом искали источники вдохновения грязного, жужжащего звука «ГрОб» в британском lofi и американском nowave: в музыке Sonic Youth и Swans, в нарочито «криво» записанном The Idiot Игги Попа под руководством Боуи. Скорее всего, влияние и правда было, Летов был меломаном и называл Майкла Джиру из Swans среди любимых музыкантов. Но правда и то, что фирменный саунд «Обороны», яростный среднечастотный вал, раскатывающий неподготовленного слушателя как каток, в итоге стал лучшим выражением окружающей нашей, а вовсе не американской или британской реальности. В этом рёве и скрежете — бетонная крошка с ржавой арматурой, суровая машинность, военный минимализм, подчинённый суровой необходимости. Это те самые «рассветная быль, бетонная пыль», «квадратные дыры тюремных коридоров, железные вены военных кордонов» и прочее, моментально узнаваемое любым жителем советского-постсоветского пространства. Это било наотмашь, попадало в самый нерв — этот, по сути, шумовой авангард пели в подворотнях! Попробуйте теперь представить себе подростков, поющих под расстроенную гитару Swans — и вы поймёте, насколько точнее Летов на самом деле попал в наше коллективное бессознательное. 

Если разобраться, эти песни устроены просто. Текст Летова — плотно упакованный набор статичных образов, которые яростный, монотонно-поступательный аккомпанемент заставляет двигаться, превращая в кино. Кино настолько интенсивное, настолько узнаваемое и непереносимое в этой своей узнаваемости, что единственной реакцией на них становится желание разорвать этот круг и выпрыгнуть прочь, «за пределы измерений». И в этом, кстати, разница между «Обороной» ранней и зрелой. Ранняя просто фиксировала экзистенциальный ужас подобно бесстрастной камере, иногда разве что в ужасе повторяя: «Ах как здесь я, как здесь я». Зрелая научилась использовать этот «бетонный вал» как взлётную полосу, поднимаясь над ней в небо, как поднималась Родина в песне из альбома «Солнцеворот» и Непокорённая Страна в песне «Собаки».

Из всех разнокалиберных и разномастных отечественных рок-н-ролльных героев Летов был и остался эталоном честности художника. И дело не в оглядках на конъюнктуру, не в радиоэфирах, не в политических позициях и даже не в отшельнической бытовой неустроенности главной звезды русского панка (поищите на YouTube видео его квартиры!). В одном из программных текстов он написал, что понимает цену того, чтоб «заглянуть за край», и готов эту цену платить. Он заплатил её, и заплатил сам. Именно поэтому рано ушедший из жизни Летов навсегда останется в нашей галерее славы не маской (Юрий Шевчук — «положительный, в меру пьющий мужик», Борис Гребенщиков — «интеллектуальный искатель духовного просветления»), но лицом живым и трагическим.

Летов был искателем, охотником, погружавшимся в себя, в нас, в самые дремучие корни нашей культуры и нашего бытия. Из этих тёмных глубин он и доставал те самые образы, знакомые и арестанту, и обитателю лофта, набитого объектами Филиппа Старка, и даже Регине Спектор: «снаряд взорвался — звезда Полынь» (чувствуете динамику образа? Видите, как из этих слов он буквально разлетается осколками?), «блуждающих окон восковые огни» и невероятное, бесконечно русское «вечность пахнет нефтью».

Собственно, сочинив «Русское поле экспериментов», 20-минутную сюиту, заканчивающуюся потусторонним шёпотом про вечность и нефть, Летов сказал, что дошёл до высшей точки, до самых глубин. Выразил всё, что можно выразить, и больше делать с нами ему нечего. Он ошибся — после этого «Оборона» записала ещё несколько альбомов, где освоила умение, о котором я говорил раньше, — подниматься ввысь над стартовым столом описываемой ими действительности. Закончив на «Русском поле», они ушли бы в русскую хтоничность, в достоевскую тьму. Но потом были «100 лет одиночества», «Невыносимая лёгкость бытия» и «Солнцеворот» с песней «Забота у нас такая», в которой, кажется, собрано уже действительно всё, что можно сказать про нас: от фирменного грязного звука до тёплой напевной русской советской мелодики, от экзистенциальной тоски до катарсиса остывающего на ветру горизонта, от пропасти до «радуги над пропастью», разрешающейся в «бесконечный апрель».

Егор Летов ушёл от нас в феврале 2008-го. Он не увидел предчувствованного им «русского прорыва» 2014 года, в полной мере не застал поднимающейся с колен родины («Вижу, поднимается с колен моя родина» — это его строчки из альбома 1995 года). Наверное, это не важно. В нашем общем бесконечном апреле, из которого главный рок-художник страны брал свои образы и в который он отправился прямиком из сибирской зимы, всё это уже давно, давно было. С днём рождения, Игорь Фёдорович!

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.

Ранее на эту тему:
Сегодня в СМИ
  • Лента новостей
  • Картина дня

Данный сайт использует файлы cookies

Подтвердить