Мы себя успокаиваем тем, что это произошло не в нашем городе или в школе для детей с задержкой психического развития: а, ну это не про нас, нас это не коснётся.
Но это временная терапевтическая мера. К сожалению, рано или поздно в новостях появится новое сообщение — «Старшеклассник пришёл в школу с ножом/пневматическим пистолетом/топором…», а дальше о том, сколько человек пострадало.
В случае с последней резнёй — семнадцатилетний подросток пытался зарезать в Стерлитамаке одноклассницу и учительницу — это была справка о том, что парень несколько дней не будет посещать школу. Отец принёс её накануне, отдал директору. Но парень школу посетил. Справка, оказывается, не помогла.
Так вот, к сожалению, сообщения о таких трагедиях ещё появятся. И каждый раз нас будет сковывать ледяной тревогой: да что же там у них не так в этом Стерлитамаке, Чебаркуле, Улан-Удэ? Мы каждый раз будем убеждать себя в том, что этого не случится с нами. И может быть, не случится. Но это явление стало настолько распространённым, что, видимо, имеет смысл считать его типичным, а следовательно — весьма вероятным.
Почему подростки хотят убивать друг друга? Вчера с Стерлитамаке, до этого в Шадринске, ещё раньше в Улан-Удэ, до того в Перми.
Можно сказать: это у нас такая страна. Тут нет перспектив, социальных лифтов, половина сидела — и прочие общие заклинания. Это ведь тоже терапевтический заговор. Кажется, дело в стране. Есть где-то страна, в которой подростки неизменно доброжелательны, спокойны и веселы.
Но нет. В США с начала этого года уже зафиксировано 16 случаев стрельбы в школах. И 14 февраля в Паркленде случилась одна из самых кровавых трагедий в истории подобных инцидентов в школах — девятнадцатилетний парень убил 17 человек.
В США эти акты фатального насилия частично связаны с доступностью стрелкового оружия. А доступность стрелкового оружия вытекает из конституционной поправки, согласно которой каждый гражданин имеет право на вооружённое восстание против тирании.
Тиранией государственный строй США пока ни разу признан не был, но для стрельбы в школах люди уже сотни раз использовали оружие.
В США предполагается, что человек имеет некоторое право на самооборону. Это же право является и обязанностью. У нас же в России оружие доступно гражданскому населению в значительно меньшей степени.
Но, как мы видим, подростков это часто не останавливает. Возможно, несколько сдерживает: картина абстрактной мести в подростковом сознании, где он машет ножом, а не стреляет из автомата, наверное, действительно менее красочная. Но можно согласиться воплотить и её. Кухонные ножи продаются в каждом магазине.
Зачем подростку насилие?
Насилие имманентно природе человека вообще. В той или иной степени. Вы можете стать чемпионом по боям без правил, а можете аккуратно подставить коллегу по работе. И то, и другое будет некоторым проявлением насилия. В рамках социально одобряемой нормы.
Бить человека на ринге — спорт. Бить человека на улице — преступление.
Подросток до полного осознания такой нормы ещё не дорос. Он не имеет достаточно жизненного опыта и аналитических способностей, чтобы решительно отвратить себя от того, что может привести к трагическим последствиям.
Смертность среди мальчиков переходного возраста вообще высока. Гормоны требуют активных действий, но современный образ жизни не предполагает серьёзных завоеваний. А победа на олимпиаде по физике не дает искомого выброса адреналина.
За сотни лет развития человечества мы стали более цивилизованными. Наш организм — нет.
Организм требует насилия и мести. Все виновники резни или стрельбы в школах, как правило, говорили о том, что должны отомстить за нанесённые им одноклассниками обиды.
Это проблема общественного дискурса — в последние годы стало модным обижаться. Люди стремятся попасть в уязвлённую группу. Оскорблённых верующих, дискриминируемых первертов, игнорируемых больных.
И естественно, что при существующей разнообразной структуре общества таких групп становится всё больше. Кто-то обижен в группе онлайн-игр, кто-то — на дискотеке, кто-то — среди любителей музыкального стиля. И в каждой группе может найтись кто-то, кто пожелает отомстить. Просто потому, что не умеет иначе справляться с обидой, не понимает, что обида есть состояние противоестественное. Как противоестественной является любая уязвлённость. Человеку свойственно стремиться к тому, чтобы быть сильным, а не к тому, чтобы слабеть. К тому, чтобы создавать свой образ, а не к тому, чтобы его терять.
Между тем именно тот способ отмщения, к которому прибегают стреляющие и режущие, образ полностью разрушает — герой либо умирает, либо садится в тюрьму.
Можно ли назвать эти поступки необдуманными? Судя по записям в социальных сетях и личным сообщениям, все эти поступки долго планировались. Их обдумывали, к ним готовились.
И за всё время подготовки не нашли другого выхода.
Хотелось ли каждому из нас когда-нибудь учинить акт насилия в надоевшем офисе? Не прячьте глаза: конечно хотелось.
Почему мы этого не сделали? Потому что мы способны представить себе последствия подобного поступка и оценить его бессмысленность. Мы знаем, что адреналин можно выбросить иначе, а совет можно получить у психотерапевта или приятеля. И знаем мы это просто потому, что у нас в жизни было немного больше времени, чтобы над этим подумать, подсмотреть ответы, узнать о мире что-то важное.
Присмотритесь к детям. Расширьте их знания о жизни. Покажите им смешную картинку, интересный фильм или просто сходите в кондитерскую. Дайте детям что-то, за что можно зацепиться, что можно сделать поводом для жизни. Мы должны показать, что обида — не конец существования, а просто незначительный этап. Что насилие равняется уничтожению, а в мире много всего, что должно остаться. Просто подростку трудно это понять, потому что он видел меньше вас. В силу возраста. Как бы хотелось, чтоб его возраст на этом не остановился.
У нас нет права на ношение оружия. Но у нас есть обязанность следить за детьми — сделать так, чтобы они доросли до осознания своих прав и обязанностей.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.