Последний дворец императора
И в Ливадийском дворце не обошлось без Поклонской.
На первом же этаже, если свернуть направо от входа в большой зал, висит подаренная ею пряничная картина маслом, изображающая царскую семью. В розово-голубовато-белых тонах, как посыпанные сахарной пудрой, император, его супруга, четыре дочери и царевич Алексей.
Картина неумелая, супермаркетовская какая-то, но влюблённая в семью. Хотя и мазня, конечно же. «Это дар депутата Государственной думы Поклонской», — прошептала служительница, вообще-то директриса музея, сопровождавшая нас.
И всё же Ливадийский дворец оттяпали у царя-императора Сталин, Черчилль и Рузвельт, мощные люди следующей эпохи.
Прямо в приёмной стоит знаменитый круглый стол, где они сидели во время Ялтинской конференции, на стенах фотографии конференции, так что царь получился маленький, хотя дворец-то его, но они могущественные, а он — побеждённый историей. Они на практике доказали, насколько они выше монарха. Сильнее и мощнее.
Вся главная часть экспозиции не по квадратным метрам, а по моральному весу принадлежит им, а царь и его семья хоть и больше площади занимают в экспозиции, всё равно выглядят как довесок к этим мощным людям.
Царские комнаты я нашёл ничтожными.
Из посещения царских комнат выясняется, что царь был тугодум и подкаблучник. И обыватель.
Вот тут они обедали узким кругом, семьёй, извне бывал допущен только граф Фредерикс. Приборчики, графинчики, бокальчики, салфеточки...
Влюблённая в объект консервации — в музей и в царя, как все музейщики в свои объекты, директриса-служительница поёт нам благоговейно о быте и привычках царя.
У нас отдельная служительница-экскурсовод-директриса по дворцу; мешая нам, бродят отряды артековцев, которых привезли натаскивать в цареведении. Одни артековцы одеты в салатного цвета форму, другие — в голубую; это шустрые или пришибленные дети, кто каким родился.
Дворец строили («всего», говорит служительница )16 месяцев, архитектор слушался мельчайших указаний, по всем деталям царь и семья высказывались, согласовывались с архитектором. С чувством, с толком, с расстановкой строились, следовательно, в 1911—1912 годах.
А я подумал: сколько же драгоценного исторического времени Николай II занимался дворцом, а надвигалась Первая мировая, а он тут копался в планах и чертежах и выписывал каррарский мрамор — белый, как рафинад — из Италии.
И сколько времени он тратил ежедневно на проход по этим залам, в сидении на балконе, в созерцании. Сколько ненужных передвижений по дворцу — по сути, по огромной даче.
И я вспомнил, как я плодотворно работал в тюрьме Лефортово, когда выводили меня писать мои книги в одиночную камеру. Человеку не нужно отвлекаться. Три на три метра хватит с лихвой для жизни, и три на два хватит, а царь тут прохлаждался.
Так и профукал Россию со своими обедами и завтраками и тетёшканьем (выражение Льва Толстого) детей, особенно с мелким Алексеем возился. Время жизни было угроблено. Государству доставалось немного.
Интересно, что на выходе из дворца есть пара помещений, где графиками указаны «достижения» Николая II, в их числе «столыпинская реформа».
Как красный уголок достижений — достижения царя.
Нынешняя власть, судя по всему, хочет убедить посетителей дворца в позитивности царя. На кой ей фиг это? Царь устарел, перестаньте с этим возиться. Это тупик, дорога в прошлое.
«Они питались просто!» — умиляется служительница. Поплачьте все, что они питались просто.
Там есть исламский дворик с сухим фонтаном и исламским зелёным орнаментом. «Смотрели сверху и умиротворялись», — сентиментальничает сопровождающая нас дама. Повествует о «страшной трагедии царской семьи», о том, что после четырёх подряд дочерей императрица Александра родила наконец мальчика Алексея, а он оказался болен «страшным недугом — гемофилией».
Я сообщаю, что у одной из моих жён была несворачиваемость крови, — служительница пропускает моё сообщение мимо ушей. Возможно, ей кажется кощунственным сравнение царевича Алексея с Наташей Медведевой.
Никто меня не попросил написать в гостевой книге, хотя книгу притащили, но, пошушукавшись, решили, вероятно, что не надо.
Посетители в массе своей всё же толпились вокруг экспонатов Ялтинской конференции, даже подневольные артековцы, которых из зала в зал гоняли. Большая тройка действительно выглядела на фото могучей и сильной.
(Охраняли большую тройку, говорят, шесть тысяч чекистов.)
И они нам устроили тот мировой порядок, с которым мы прожили не так плохо, вся планета, до самого 1991 года, пока не вмешались деструктивные силы.
На задворках чуть выше дворца спрятан огромный и неуклюжий памятник работы Церетели — по фотографии Ялтинской конференции сделал его неутомимый труженик, изваяв из бронзы. Памятник так себе, грубоват. Но я стал там у колена Сталина, и меня запечатлели.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
