Обыденность войны
Минувшим днём в Париже опять стреляли.
Сеть немедленно и скрупулёзно рассказала и показала почти всё: и раненого человека на мостовой, и вертолёты над Елисейскими Полями.
Следом подтянулись новостные каналы.
На экране мелькали картинки: всполохи полицейских сирен, оцепление, эвакуация людей, сапёры обследуют автомобиль, президент Трамп говорит, что это теракт, президент Олланд проводит экстренное совещание в Елисейском дворце…
Привычно. Буднично. Рутинно.
Голос за кадром отстранённо констатирует: жертв меньше, чем в прошлый раз, — только полицейские, один погиб.
А раньше был теракт в Ницце, ещё раньше — в Париже в ноябре 2015-го.
Эмоции били через край.
До этого, 31 октября, над Синаем взорвался российский лайнер.
Париж был всего спустя две недели.
Тогда я написала: не нужно иллюзий — нет никаких отдельно взятых террористических актов. Это — война.
Сегодня я пишу это с ещё большей уверенностью, которую питает в том числе и обыденность, в которую превращается смерть и кровь на улицах мирных городов.
И фраза: в Париже опять стреляют.
Много лет назад, в декабре 1994 года, на одной из площадей Грозного я наблюдала странную картину.
Она поразила меня больше многого, куда более страшного, что довелось повидать на той войне.
На одной стороне площади работало уличное кафе. Почти мирное. Правда, окна и двери в нём были выбиты, люди сидели внутри и снаружи, что-то ели и пили.
По другой стороне площади работал снайпер. Люди там передвигались перебежками.
В этом увиделась мне страшная обыденность войны. Она — война — никого не потрясала, не возмущала, не угнетала и даже не пугала.
Она просто была. Как данность. Как мелкая изморозь — дождь вперемешку со снегом, которые в тот день сыпались с неба.
Сегодня война стала данность для всего мира. Мы говорим о ней примерно с теми же интонациями, что о погоде. О том, что вот уже апрель, а всё ещё веет стужей.
И в Париже опять стреляют.
Уже совсем в ночи появилась информация о том, что, быть может, это был и не теракт вовсе, а если и теракт, то какой-то не очень серьёзный.
И это тоже признак обыденности и смирения.
Война сегодня — в тёплой приморской Ницце, и на прохладном берегу Невы, и в Стокгольме…
Далее — везде.
Война нелюдей с человечеством. Она объявлена и идёт повсюду. Тысячи, а быть может, десятки тысяч обученных фанатиков уже высадились в наших городах.
Никакие уступки, переговоры, отказы от боевых действий на той или иной линии фронта нелюдей не остановят. И — более того — будут восприняты как слабость.
Цивилизованные правила ведения войны — вообще изрядная условность. Нелюдям они просто неведомы.
Противостоять тут можно только сообща, всем миром и без сантиментов. Без попыток сыграть свою игру, потеснить конкурентов. Сакраментальное «кому война, кому — мать родна» тут не работает по определению. Нажиться не получится ни у кого.
Нелюди не помнят добра и кусают руки кормильцев едва ли не первыми.
Поверженные башни-близнецы тому пример.
Пока они — в Европе — будут продолжать готовиться к нападению страшной путинской России, бряцать натовским железом у наших границ и не осознавать той простой истины, что на них уже напали, притом изнутри и отнюдь не русские, а граждане свободной Европы (мы же понимаем, что большинство террористов отнюдь не беженцы из Сирии), — всё будет продолжаться.
Война уже пришла в наши дома. Наши — европейские, азиатские, американские.
И воевать — нравится это кому-то или нет — нам придётся вместе. По одну сторону баррикад. Иначе никак.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.