Журнал, которого нет

Большинство моральных терзаний человечества происходит от пренебрежения абсолютом. Мы постоянно пытаемся усложнить мир, который Господь и без того создал достаточно сложным. Все эти: «Сукин сын, но наш сукин сын», «О мёртвых или хорошо, или ничего» — и одновременно: «Собаке собачья смерть»... Или вот: «Это другое…» Это самая оппортунистическая фраза во всех языках мира! А ведь нет ничего «другого» — каждая сущность определена, строга и не терпит интерпретаций. От интерпретаций всё зло.

Когда 7 января 2015 года на редакцию французского журнала карикатур Charlie Hebdo напали террористы, мы плечом к плечу встали на защиту свободы самовыражения. Нет таких тем, за освещение которых в живых людей стрелять можно. Карикатуры на пророка рисовать можно! Je suis Charlie! Марш памяти убитых карикатуристов в Париже с участием глав государств цивилизованного мира.

Справедливости ради надо вспомнить, конечно, митинги и марши против карикатур на пророка, прошедшие в Ингушетии и Чечне. Но эти митинги и марши говорят как раз не про вайнахов, а про нас с вами. Вайнахи защищали своего пророка. Мы защищали своё единство с Европой.

И вот прошло два года. Карикатур на пророка журнал Charlie Hebdo больше не публикует. Зато теперь он публикует карикатуры на тему гибели русских самолётов. Взорванного над Синаем. Упавшего в Чёрное море. Вал возмущения. Je ne suis pas Charlie! Не хватает только марша против карикатур на тему авиакатастроф.

Нет ли в этой непоследовательности какого-то противоречия? Вроде бы есть. Позиция последовательных людей должна быть такая, как у Рамзана Кадырова: все карикатуры Charlie Hebdo суть безобразие и пошлятина.

Ведь это на самом деле так. Ладно бы они были смешными! Циничными, злыми — но смешными. Но они совсем не смешные. Они убогие. И поэтому мы категорически против любой из таких карикатур.

Или другая, но тоже последовательная позиция: любые карикатуры имеют право на существование. Даже такие, какие публикует этот французский журнал. Унылые и отстойные.

Есть, правда, небольшая проблема морального плана. Придерживаясь первой позиции (все карикатуры под запретом), мы вольно или невольно оказываемся на одной стороне с террористами. Ведь те, кто расстрелял карикатуристов, тоже были возмущены карикатурами. И даже если мы станем говорить: да, мы против, но за это не убивают — мы будем выглядеть несколько неубедительно. Убивают. Мы сами видели это в январе 2015-го. И если завтра какой-нибудь возмущённый до глубины души человек выстрелит в автора карикатур про самолёты — это будет и наша вина.

Лично я солидаризироваться с террористами и убийцами не хочу. Поэтому придерживаюсь второй позиции: карикатуры рисовать можно. На что угодно. И над смертью можно смеяться. И можно говорить плохо о мёртвых. Про Гитлера, например. Абсолютная, последовательная позиция, не терпящая интерпретаций. А оскорбляться — это удел слабых духом. Ну какое нам, самой большой стране мира с тысячами ядерных боеголовок, может быть дело до журнала, издаваемого людьми, которые лягушек едят? Как мы, нация Пушкина и Гагарина, можем обижаться на нацию Луи де Фюнеса? Это они пусть обижаются на нас за 1814-й. А мы плевали на них. Слюной. Да нет, честно говоря, даже и слюны жалко.

Впрочем, должен заметить, что граждане нашей страны так и делают. Они живут, понятия не имея, что существует этот вот журнал и что в нём опубликованы эти вот карикатуры. До тех пор, пока какой-нибудь журналист, любящий расчёсывать Гондурас (определение мема посмотрите в Яндексе самостоятельно), не увидит эти карикатуры в интернете и не начнёт спрашивать об отношении к ним депутатов Государственной думы и сенаторов. И им бы, всем этим уважаемым людям, плюнуть тут же на такого журналиста, как и на сам журнал. Но они все в костюмах, и им не пристало. И, вместо того, чтобы не расслышать вопрос или сказать что-то типа: «Никогда не слышал про такой журнал», они вынуждены объяснять журналистам свою позицию. Ну это как журналист спросил бы у сенатора: «Скажите, пожалуйста, а как вы утром покакали?» И тот бы обстоятельно объяснил как.

Обсуждение всего этого неталантливого дерьма — признак крайнего неуважения к себе. Увы, в силу профессиональных причин я должен это делать. И мне противно писать про этот журнал, потому что от него даже с экрана моего компьютера просто воняет.

Но я на этот журнал и на эти карикатуры не обижаюсь. Странно обижаться на содержимое ночного горшка. Вылил его, смыл — да и всё. 

Позиция редакции может не совпадать с точкой зрения автора материала.