Режиссёр, который снимал смерть
2 ноября 1906 года родился итальянский режиссёр Лукино Висконти. Попытаемся объяснить, почему 110-й юбилей гения — это хороший повод немедленно пересматривать все его фильмы.
Сицилия, середина XIX века. Князь дон Фабрицио Салина с грустным спокойствием наблюдает за крушением привычного ему мира. Под ударами гарибальдийских партизан рушится Королевство обеих Сицилий, остров аннексирует Италия. Власть теперь в руках не старых аристократов, а ловкачей, которые разбогатели, купили себе титулы и положение в обществе, но не могут ни за какие деньги купить благородство и манеры. Род князя древнее и знатнее всех королей мира, он по-прежнему важный человек на острове, перед ним заискивают, к нему идут на поклон, но все, и в первую очередь он сам, понимают, что его век и век ему подобных подошёл к концу.
«Я принадлежу к уходящему классу, я свободен от иллюзий и не способен к самообману. Мы — леопарды, львы. Те, кто придёт нам на смену, будут шакалишками, гиенами». Леопард — это сам князь Фабрицио Салина, это название фильма Лукино Висконти и романа Джузеппе Томази ди Лампедузы, по которому фильм поставлен. В оригинале там gattoparde — это можно перевести и как «сервал», и как «гепард» — в общем, это такой хищный кот, помельче льва, красивый, опасный, некогда влиятельный, а теперь относящийся к числу исчезающих видов.
Лампедуза и Висконти принадлежали к вымирающему сословию, к европейской аристократии. Лампедуза описал гибель старого мира в своём единственном романе. Висконти рассказывал про гибель старого мира из фильма в фильм. В «Леопарде» центральная сцена — почти пятидесятиминутный эпизод бала: невероятно красивые люди невероятно красиво танцуют в невероятно красивом дворце. Из комнаты в комнату бродит сам князь в исполнении Берта Ланкастера, которого мучает духота, и эту духоту ощущает даже абсолютно лишённый эмпатии зритель.
Но бог с ней, с духотой, «Леопард» ведь удивительным образом содержит ещё и лучшую в истории кино сцену боя в городе — куда там до него «Падению чёрного ястреба» и «Сталинграду», а ведь это 1963 год. По барочным улицам Палермо со всех сторон бегут вперёд, стреляя на ходу, молодцы в алых рубашках — их, гарибальдийцев, ведёт в бой молодой Ален Делон; то тут, то там они натыкаются на группки королевских солдат, и начинаются беспорядочные перестрелки. Но вся динамика и весь ужас боя достигается за счёт сцены, проходящей на фоне боёв: толпа местных жителей гонится за человечком в чёрном костюме. «Это полицейский шпион!» — кричат ему вслед, и ни он, ни преследователи не замечают боёв вокруг. Здесь всё проникнуто предвкушением быстрой расправы, про неё знает и шпион, и преследователи, и зрители, близкая смерть вызывает у всех возбуждение. Делон ранен, алые рубашки победили, солдаты бегут, шпион одиноко качается в петле. Мёртвый человек никому не интересен, интересно лишь предвкушение неотвратимой смерти. Смерти отдельных людей и целого сословия, целой эпохи. Этим предвкушением проникнуты практически все картины Висконти: «Смерть в Венеции» по Томасу Манну, «Посторонний» по Альберу Камю, «Людвиг» — о безумном баварском короле и, конечно же, «Гибель богов» — о сути нацизма и крахе всей цивилизации.
Висконти, одного из самых известных и титулованных итальянских режиссёров, обычно относят к неореализму — течению, которое прославило кинематограф страны. Его «Земля дрожит» (1948), фильм о сицилийских крестьянах, считается основой жанра. Но затем он стал снимать совершенно другие картины.
Аристократ из древнейшего миланского рода и одновременно антифашист и левый, Висконти предчувствовал уход своего мира и запечатлел его крушение. Его фильмы — это некролог старой эпохе. Их нужно пересматривать, чтобы не пропустить крах своей.