Французский Сталинград и французский рэп

Сталинградскую битву французы называют русским Верденом. Сражение при Вердене, длившееся с февраля по декабрь 1916 года, оказалось самым кровопролитным в истории Первой мировой войны, притом что и самым безрезультатным. Французы и немцы потеряли каждый примерно по 400 тыс. бойцов, из них по 150 тыс. убитыми, а линия фронта так и не сдвинулась с места, оставшись к концу 1916-го там же, где была в его начале.

С другой стороны, если бы не беспрецедентное упорство французов, державших фронт, несмотря на десять месяцев жестоких атак, война, скорее всего, Францией была бы проиграна. С прорывом фронта немцам открывалась беспрепятственная дорога на Париж. Своей стойкостью французы сбили наступательный порыв немцев, и он более уже не достигал верденской мощи. Можно и так говорить, что Верден знаменовал собою перелом на Западном фронте. А для французов — оказался главным сражением Великой войны, как называется у них Первая мировая. Так что русские могут именовать Верден французским Сталинградом. Кстати, французский культ Сталинграда отчасти может быть объяснён сходством с Верденом — французу не нужно объяснять, что это такое.

Впрочем, «не нужно объяснять», как выяснилось, относится не ко всем французам. Свидетельство тому — скандал, разразившийся в Вердене в преддверии траурных франко-германских мероприятий, посвящённых 100-летию страшной битвы.

После раздумий и дебатов верденский мэр Самюэль Азар аннулировал приглашение к чернокожему рэперу со сценическим прозванием Black M музыкально сопровождать поминальные мероприятия с участием президента Франции и канцлера Германии, назначенные на 29 мая.

Что означает выдающуюся пощёчину, нанесённую непосредственно президенту Олланду, — именно он был публичным инициатором приглашения мультикультурального певца. Мэр дезавуировал президента, невзирая на то что Азар состоит в той же Социалистической партии, что и Олланд, а наиболее рьяно выступали против певца враги Олланда из Национального фронта. Вроде бы мэр должен был поступить по принципу «Если Евтушенко (т. е. Марин Ле Пен) против колхозов, то я за» — однако же не поступил. А равно пренебрёг партийной солидарностью.

Осуждение не замедлило постичь лотарингских нотаблей. Сподвижники Олланда в лице действующего министра культуры и бывшего министра юстиции указали, что аннулированное приглашение рэперу изобличает «тошнотворный моральный уровень» позволивших себе это.

Сторонники же такого жёсткого (и даже, как видим, тошнотворного) обращения с рэпером и президентом указали, что, с одной стороны, сохранение предложения в силе влечёт за собой значительные риски нарушения общественного порядка. Опасение основательное. Если траурная церемония (а Верденский мемориал — место невесёлое), сопровождаемая поминанием павших, вдруг сопровождается удалым рэпом, всякое может произойти. Представим себе, что церемония на Мамаевом кургане включает в себя исполнение бодрой песни «Секс! Секс! Это красиво! Секс! Секс! Без перерыва!», и додумайте последствия. С другой стороны, даже безотносительно к проблемам общественного порядка на всякое безобразие должно быть какое-то приличие. Le Figaro пишет: «Готовность к десакрализации памяти о сотнях тысяч погибших за Францию свидетельствует о желании элит покончить с нашей историей». Сильнее сказать трудно.

Оплеуха, полученная Олландом, по большому счёту была ожидаемой. С самого начала его инвеституры в 2012 году Олланду было присуще странное желание не соединять и сглаживать, а разделять и порождать раздоры. Причём даже в таких случаях, когда вполне можно было обойтись и без этого.

«Марьяж для всех» 2013 года привёл страну к форменным уличным боям, хотя в прочих западноевропейских странах законодательные уступки однополой любви проходили довольно тихо. Во Франции же внедрение толерантности происходило истинно по-обкомовски, неумолимо и с возгласом «Мы это дело поломаем!».

Тогда же республика приняла движение Femen с Украины, и киевские ведьмы (без которых Франция, очевидно, никак не могла прожить) чинили самые гнусные непотребства в парижских храмах, включая кафедральный Нотр-Дам-де-Пари, при откровенном попустительстве властей. Предводительницу же ведьм Инну Шевченко Олланд объявил Марианной, т. е. символом Франции, в каковом качестве её изображение будет представлено на почтовых марках etc. в течение пяти лет — до 2018 года.

Порой трудно отделаться от впечатления, что президент желал нарочито глумиться над консервативными устоями Франции, заставляя французов кланяться вещам откровенно фраппирующим. Рэпер в Вердене по протекции Олланда вполне укладывался бы в президентский стиль, когда бы лотарингские нотабли жёстко не заявили, что morts pour la France — это святое, и пускай президент с рэпером идут Булонским лесом.

Рано или поздно нечто подобное случается.