Синенький скромный платочек
И в мае 1940-го, и в мае 1941-го «Синий платочек» был песней мирной и совсем на воинскую славу не претендующей. Про любовь в ней пелось. Про разлуку — на время зимних стуж. Про весеннюю радостную встречу. И всё. Вполне себе рядовые слова от Якова Галицкого — либреттиста, поэта-сатирика и поэта-песенника.
Мелодия «Синего платочка» Юрия Петерсбурского (а на самом деле поляка Ежи Петерсбурского — он и был руководителем оркестра «Голубой джаз», впервые исполнившим «Синий платочек» в московском саду «Эрмитаж») враз захватила умы и сердца советских граждан, а кроме того, Ежи был уже известен в СССР как композитор, написавший танго «Утомлённое солнце» — вещь более чем мистическую, сопровождавшую всех и каждого в предвоенное время. Было в том танго что-то тревожное... Смутное предчувствие неотвратимой беды. Вот сейчас свалится оно, солнце, за горизонт — и не будет ему возврата. Не настанет новый день. Приидет тьма...
К весне 1941-го «Синий платочек» уже исполняли Лидия Русланова, Изабелла Юрьева, Екатерина Юровская. Песня была не просто популярной — она стала вездесущей. А потом началась война... И совершенно удивительные метаморфозы «Синего платочка».
«Двадцать второго июня, ровно в четыре часа...» — это стихи поэта Бориса Ковынева, написанные им в первые военные дни. А на какую мелодию они были положены? На «Синий платочек». Текст своей простотой здорово смутил редакционный совет альманаха «Поэзия», и автору вежливо отказали. Он и ушёл. Ушли и четверостишья — как всегда, путями неведомыми прямо в народ. И много раз впоследствии Борис Ковынев встречал свои стихи с подписью «народные». А песня — мы все её знаем, только удивительным образом не совмещаем, что ли, с «Синим платочком». Так бывает.
В феврале 1942-го джаз-оркестр Ленинградского дома Красной армии (ЛДКА) под управлением Клавдии Шульженко и её мужа Владимира Коралли давал концерты на Волховском фронте. «Синий платочек» (довоенного образца) Клавдия Ивановна тоже пела, хотя и чувствовала, что «теперь ему чего-то не хватает»: «И вот, как будто прочитав мои мысли, подходит ко мне молодой лейтенант, представляется корреспондентом газеты «В решающий бой», фамилия Максимов, и говорит, что есть у него написанные стихи на музыку «Синего платочка».
Стихи Шульженко очень понравились, и с этого времени зазвучал на фронтовых концертах в её исполнении тот самый «Синий платочек», от которого и сейчас у всех нас слёзы в глазах...
Письма твои получая,
Слышу я голос родной.
И между строчек синий платочек
Снова встаёт предо мной.
И часто в бой
Провожает меня облик твой.
Чувствую, рядом с любящим взглядом
Ты постоянно со мной.
Клавдия Шульженко выступала в блокадном Ленинграде и на его подступах более 500 раз. Вместе с мужем, девятилетним сыном Игорем и отцом Иваном Ивановичем в перерывах между концертами и выездами на фронт Клавдия Ивановна жила в подвале ЛДКА, в бывших помещениях бухгалтерии. Холод, голод и бомбёжки самой страшной зимы 1941—1942 годов они переносили наравне со всеми ленинградцами.
Отец до весны не дожил. Хорошо хоть сына спасти удалось (в довершение ко всему он в ту зиму заболел корью). В январе 1943-го семью эвакуировали в Москву.
В ноябре 1942 года на всех экранах СССР шёл фильм «Концерт фронту», и Шульженко в нём пела «Синий платочек» с текстом лейтенанта Михаила Максимова. Песня не просто обрела новую жизнь — она, как говорили многие фронтовики, стала второй «Священной войной»: любовь и надежда на возвращение домой с победой укрепляли дух, помогали одолеть, казалось бы, невозможное. Танкисты, артиллеристы, лётчики писали на танках и самолётах, на пушках: «За синий платочек!», но пулемётчики считали песню исключительно своей и имена своим пулемётам давали женские...
Сколько заветных платочков
Мы сохраняем с собой!
Нежные речи, девичьи плечи
Помним в страде боевой.
За них, родных,
Желанных, любимых таких,
Строчит пулемётчик, за синий платочек,
Что был на плечах дорогих!
13 января 1943-го Клавдия Шульженко записала в студии теперь уже каноническую версию песни, и пластинка пошла на фронт — многими тысячами экземпляров. Её история, история самого обычного эстрадного шлягера, превратившегося в настоящее оружие Победы, обрастала легендами, в которых явь невозможно было отличить от вымысла. Как спасся попавший под бомбёжку вагон с детсадовскими детьми и единственной на всех воспитательницей: в аду встречного боя на станции они не знали, куда деваться, отовсюду им слышалась немецкая речь — и вдруг, как чудо, где-то запели «Синий платочек», и они поползли на эти голоса, и там были наши... Как окружённая немцами рота красноармейцев была поднята взводным и с криком «За синий платочек!» кинулась в штыковую, вырвавшись из кольца...
До сих пор не могу я понять, как она это делала, Клавдия Ивановна Шульженко, как она так пела, что зал и замирал, и готов был идти в штыковую... В 1976-м, на своём юбилейном концерте в Колонном зале Дома союзов, Шульженко исполняла «Синий платочек» практически в самом конце, даже без объявления конферансье (а такое тогда было немыслимо), с платочком в руке...
Овации не смолкали долго, она терпеливо ждала, кланялась, принимала цветы, и было в этом столько настоящего, что сейчас, когда пересматриваешь запись, скулы сводит от нынешней эстрадной тоски.
А в детстве, когда все были живы и не было Стране Советов конца, я с ужасом и восхищением ждал её фразы «Строчит пулемётчик!..» и барабанной дроби оркестра! И после можно было идти спать: Победа была за нами, всё вообще во всём обозримом мире было за нами, и казалось, что впереди — вечность.
Вечность...
Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч,
Как провожала и обещала
Синий платочек сберечь.
И пусть со мной
Нет сегодня любимой, родной,
Знаю, с любовью ты к изголовью
Прячешь платок дорогой...
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
