«Надо учиться быть открытым к другому мнению»: Зельфира Трегулова об «Отвергнутых шедеврах» и работе Третьяковки

— Сегодня понедельник, Третьяковская галерея закрыта, практически никого нет. Что происходит здесь в такие дни?

— Поскольку мы работаем шесть дней из семи, то в понедельник стараемся сделать то, что нужно делать без посетителей. Во-первых, правильную генеральную уборку (хотя убирается музей, конечно же, каждый день). Обеспыливание, смену экспозиции, работы по перевеске произведений. Что-то снимается на выставку, что-то, вернувшееся с выставки, подвешивается. В общем, это день, когда мы можем решить вопросы, которые невозможно решать в присутствии публики.

— Третьяковская галерея становится более и более известна за границей. Всё чаще звучит это название. Почему?

— Интерес, который мы сегодня видим в мире, огромное количество выставочных проектов, которые, может быть, скопились за эпоху пандемии, но которые одномоментно открываются в самых различных странах Европы, — это результат огромной работы в том числе сотрудников Третьяковской галереи.

Я очень много говорила и продолжаю говорить о недооценённости русского искусства. Тому есть множество причин. Включая и тот факт, что в европейских и мировых музеях очень мало работ русских художников. Исключением является, наверное, Центр Помпиду, собрание которого недавно пополнилось подаренной русскими меценатами коллекцией современного отечественного искусства. Или такие музеи, как музей Стеделейк в Амстердаме, где волею судеб оказалось собрание работ Казимира Малевича. Та выставка, которую он показывал в 1927 году в Европе и которая уже не вернулась в Советский Союз.

Сейчас в Европе параллельно экспонируются несколько очень важных выставок. Конечно, самый громкий проект — выставка, посвящённая собранию Михаила Абрамовича и Ивана Абрамовича Морозовых. Выставка, которая была открыта 22 сентября в Фонде Louis Vuitton в присутствии президента Франции Эммануэля Макрона и где русское искусство показывается параллельно с искусством западноевропейским. Это произошло, наверное, впервые.

Такой интерес к русскому искусству, проявленный в первую очередь кураторами выставки, свидетельствует, что в мире наступает момент, когда отношение к русскому искусству меняется и переоценивается. В том же Париже с 5 октября в Пти-Пале работает масштабная выставка произведений Ильи Репина — из собраний в первую очередь Третьяковской галереи, но с активнейшим участием Русского музея, нескольких других музейных собраний России, а также музеев Европы, музея Атенеум.

В Германии неделю назад открылась замечательная выставка «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии», которую мы вначале показывали у себя, в Третьяковской галерее. Эта выставка впервые для немецкого зрителя объединяет произведения немецких романтиков и русскую живопись первой половины XIX века, очень плохо известную в Европе, да и в Германии, несмотря на очевидное родство немецкой и русской романтических школ. Выставку открывал премьер-министр Саксонии Михаэль Кречмер, который также приезжал на открытие в Москве. Было приятно, что пришедшие на открытие люди очень долго не расходились. Они спускались вниз, общались, поднимались опять в выставочные экспозиционные залы. И очень многие подходили ко мне и говорили: «Огромное вам спасибо за то, что вы привезли русское искусство сюда, в Дрезден. Это невероятно интересно, это великая школа, с которой мы совсем не знакомы».

• RT

Ещё один проект, который очень успешно идёт в Германии, — выставка, которая развёрнута сейчас в музее Барберини в Потсдаме, одном из самых ярких и современных музеев Германии («Импрессионизм в России: рассвет авангарда». — RT). Это выставка, которая начинается с работ Коровина и Игоря Грабаря и заканчивается «Белым на белом» Малевича из музея Стеделейк. Она показывает не просто то, как русские художники находились под влиянием французских импрессионистов, а то, как внутри русского импрессионизма рождался русский авангард. А из фигуративного авангарда в конце концов родилась супрематическая живопись Малевича и его серия «Белое на белом», которая является логическим завершением всех экспериментов импрессионизма.

— В контексте зарубежных выставок как раз интересно было бы узнать, насколько сложно вывезти картины из России. Сам процесс логистики. Это же, наверное, даже рискованно...

— Это сложно, но не рискованно. Иначе выставочный обмен во всём мире просто прекратился бы.

Сейчас выставки, на которые выдаются вещи первого порядка из музейных собраний, проходят, увы, гораздо реже, чем лет 20 назад, в силу разных причин. Музеи всё больше акцентируют работу со своей коллекцией и всё больше ценят зрителя, который приходит к тебе на постоянную экспозицию. Более того, сегодняшняя организация выставки — серьёзные расходы. Сегодня качество упаковки, уровень безопасности транспортировки таковы, что это требует очень серьёзных финансовых вложений. Перевозя такие уникальные произведения, ты понимаешь, что должен обращаться к лучшим на рынке перевозчикам и страховым компаниям.

Если говорить об опасности, то сейчас все риски сведены к минимуму. Но это сложнейшая логистика. Прошло время таких экспортных выставок, которые делались под эгидой «Шедевры русского искусства из собрания...».

Любая большая выставка русского искусства за рубежом — это серьёзная концепция, которую мы прорабатываем совместно с зарубежными коллегами. В каких-то случаях мы разрешаем им разрабатывать собственные концепции. Но когда мы получаем вещи на свои выставки из собраний этих музеев — так было с Пинакотекой Ватикана, так было с Музеем Мунка в Осло, так было с Национальной портретной галереей в Лондоне, — мы также просим карт-бланш на формирование выставки из собраний этого музея для показа здесь, в Москве, в Третьяковской галерее. Мы полагаем, что лучше знаем своего зрителя. И понимаем, что сегодня стандарт выставочных проектов в Третьяковской галерее очень высок.

Мы всегда предлагаем коллегам и кураторам проводить очень серьёзные исследования, изыскания, брейнсторминги, дискуссии, обсуждения, чтобы выставка была проектом, который бы подчёркивал, что Третьяковская галерея сегодня является авангардом музейного и выставочного дела. Проекты, которые бы говорили очень о многом для нашей аудитории, которая уже привыкла к выставкам с интересными, оригинальными, очень современными концепциями. И пример выставки, сделанной совместно с Государственными художественными собраниями Дрездена, — это пример сотворчества, очень напряжённой совместной интеллектуальной работы, результатом которой стал блестящий проект в Москве и не менее блестящая версия этого проекта в Дрездене.

— Пандемия как-то влияет на международные контакты? Как в принципе пандемия повлияла на работу музея в России?

— Конечно, пандемия повлияла на все наши международные проекты. На те выставки, которые мы планировали привезти и открыть в Москве. На те выставки, которые мы планировали показать в Европе и в мире. Почти все наши международные проекты отодвигались и передвигались несколько раз. Был момент — те самые три с половиной месяца, когда мы сидели на удалёнке, — когда нам приходилось каждый месяц переформатировать выставочные планы. Наш музей был закрыт, и мы не понимали, когда он откроется. И главное, что закрыты те музеи, с которыми мы сотрудничали, из которых планировали привозить выставки в Москву и в которые планировали отправлять свои экспозиции.

Каждая из выставок, о которых мы говорили, была отложена примерно на год. Как раз в октябре 2020-го мы планировали открытие и выставки Репина, и выставки из собрания Морозовых, и выставки «Мечты о свободе. Романтизм в России и в Германии» у нас в Третьяковской галерее. На год были отложены масштабные выставки современного искусства, которые мы планировали показать у себя. И сейчас они открываются: выставка «Многообразие/Единство», которая должна была открыться в середине ноября 2020-го, открывается 23 ноября 2021-го. А выставка современного индийского искусства, которая должна была открыться летом 2020-го, откроется, в силу очень сложной ситуации в Индии, в мае 2022 года.

Но несмотря на то что проекты переносились на другие сроки, ни один международный проект Третьяковской галереи не был отменён. Ни одна зарубежная выставка, которую мы планировали привезти в Москву, не отменилась.

Более того, в разгар пандемии нам удалось сделать несколько международных выставочных проектов. Это и выставка романтизма в России и в Германии, и выставка Ивана Кудряшова. Выставка-открытие нового имени художника русского авангарда, которую нам удалось сделать в мае этого года с активнейшим участием Музея изобразительных искусств Республики Каракалпакстан, с участием Центра Помпиду, с участием Музея современного искусства в городе Салоники. Это был момент, когда коллеги боялись отправлять с экспонатами сопровождающих, но прекрасно понимали: организация выставок — подтверждение, что международные музейные контакты, невзирая на пандемию, продолжают поддерживаться. Поэтому Центр Помпиду принял совершенно особенное, неординарное решение — отправить экспонаты без сопровождения сотрудника Центра Помпиду. Мы сверяли сохранность в Zoom.

То, как публика хлынула в наши залы после открытия, после второго локдауна, — подтверждение тому, что всё, что мы делаем, невероятно важно для нашей аудитории. И что люди ждут этих проектов, ждут этих выставок, ждут встречи даже с хорошо известными им работами в наших постоянных экспозициях.

— В галерее существуют проекты, направленные на разные возрастные группы. Например, на детей, на старшее поколение. Что наиболее востребовано сейчас, на что вы, возможно, делаете ставку?

— Конечно, в особенности востребованы наши онлайн-программы. И это возвращает нас к разговору о музее в эпоху пандемии. За прошедший год мы сделали невероятно много в этой области, и наша онлайн-аудитория выросла с 2,5 млн до 11,5 млн за 2020 год.

Но речь не только о росте аудитории. Мы радикально изменили то, что предлагаем онлайн-посетителям. Мы выпустили несколько замечательных фильмов. Например, «Третьяковка с Сергеем Шнуровым», или «Третьяковка с Константином Хабенским». Мы выпустили несколько новых серий из цикла «Художник говорит». Это была удивительная, абсолютно неформальная, нестандартная встреча с самыми важными из наших современников — художников, чьё искусство определяет сегодня особую позицию России на художественной карте мира. Это множество выпусков из цикла «История одного шедевра» — когда наши специалисты рассказывают о том или ином важнейшем произведении из собрания нашего музея. Это замечательный ресурс «Моя Третьяковка», который мы запустили в феврале этого года. Интереснейший портал, на котором ты можешь познакомиться с огромным количеством работ из собрания Третьяковской галереи, не только всем известными шедеврами, и получить самую свежую, самую интересную информацию о каждом произведении. Это то, что наши сотрудники, мои коллеги писали в течение тех долгих месяцев, пока музей был закрыт или пока не были открыты экспозиции.

Мы продолжаем специальные программы для детей с синдромом Дауна, детей с расстройствами аутистического спектра. Мы продолжили эти программы онлайн, индивидуально работая с каждым из тех наших посетителей с особенностями развития, которых мы раньше приглашали в наши залы. В этом году, когда пандемия пошла на спад, нам даже удалось организовать совершенно потрясающее офлайн-мероприятие, такой своеобразный бал в наших залах XVIII века, на котором присутствовали дети с синдромом Дауна. Надо было видеть их лица, их искреннюю радость и радость всех нас, когда мы видели, что то, что мы в них вложили, вернулось нам сторицей. Что эти дети с особенностями развития ведут себя, реагируют на всё так же, как их обычные сверстники.

— Как в данный момент пополняется галерея? Кто-то дарит новые картины, кто-то временно их одалживает...

— Очень приятно осознавать, что находят отклик наши призывы к меценатам, спонсорам, к коллекционерам о том, что мы нуждаемся в их содействии. Причём отклик и в эпоху пандемии. Множество компаний или меценатов, которые нас поддерживали, испытывали те же проблемы, которые испытывали мы, — как весь бизнес и всё деловое сообщество. И очень важно, что никто не отменил своих обещаний, в том числе связанных с покупкой тех или иных произведений для коллекции Третьяковской галереи. Нам передавали работы и целые коллекции в дар. 

— Одна из текущих выставок галереи — «Отвергнутые шедевры. Вызов Павла Третьякова». Что подразумевается под этим названием?

— Это очень интересный проект, придуманный нами в процессе создания музея братьев Третьяковых, который мы открываем в декабре этого года в Голутвинском переулке. Это был дом, в котором братья родились и прожили 12 и десять лет. А музей создаётся впервые.

Сегодня мы обладаем тем уровнем знаний, который позволяет очень глубоко анализировать то, что братья Третьяковы, и Павел Михайлович Третьяков в частности, сделали для Москвы, для России, для каждого из нас. И мы в процессе работы над этим проектом выявили в нашей постоянной экспозиции около двадцати работ, купленных Павлом Михайловичем Третьяковым, которые сегодня считаются признанными шедеврами, но которые в своё время подвергались жесточайшим нападкам критики. Причём критике подвергались не только сами работы и создавшие их художники, но также и Павел Михайлович Третьяков, который их приобретал.

Как раз это произошло с картиной Валентина Серова «Девушка, освещённая солнцем». Нападки на Третьякова, купившего эту работу, велись в тональности, которая даже сегодня представляется зашкаливающей. И среди этих работ были в том числе работы, запрещённые цензурой, в частности «Евангельский цикл» Николая Николаевича Ге. Тем не менее Павел Михайлович Третьяков покупал произведения Ге, потому что прекрасно понимал масштаб дарования этого художника. И понимал, что наступит момент, когда эти работы будут висеть в экспозиции Третьяковской галереи.

Я думаю, что это ситуация, которая повторяется из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Когда создаётся нечто новое, когда опрокидываются существующие представления, это всегда кажется чем-то невозможным, чем-то предосудительным, иногда чем-то кощунственным. Людей очень трудно повернуть на новые рельсы. Поэтому это повторяется из столетия в столетие.

Работы Верещагина вызывали резкую критику. Настолько резкую, что в одну из ночей он в порыве отчаяния уничтожил три из наиболее критикуемых работ. Жестокой критике подвергалась его картина «Апофеоз войны». Критике подвергалось полотно «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» Ильи Репина. Более того, на эту картину дважды было совершено нападение. Здесь, наверное, речь идёт о том, что человеку, в особенности сегодня, надо учиться быть открытым к другому мнению, к другой точке зрения. К той точке зрения, которая не совпадает с его личной. К сожалению, то, с чем мы сталкиваемся, — это как раз обратное: люди становятся крайне нетерпимы к чужому мнению и крайне агрессивно высказывают своё несогласие с ним.

Вот эта выставка, мне кажется, должна стать таким посланием из прошлого. Посланием сегодняшнему человеку, сегодняшнему зрителю, что его представления об искусстве и мире могут быть ограниченными. Время и вечность рассудят. И то, что сегодня тебе кажется неприемлемым, так же как и картины, являющиеся частью маршрута «Отвергнутые шедевры», может через 100 лет восприниматься как самое интересное из того, что создаётся современными художниками.