«Чтение комментариев — пустая трата времени»: Максим Аверин о критике в интернете, пандемии и «Склифосовском»

— В восьмом сезоне «Склифосовского» вашему герою предстоит справиться с тяжёлым заболеванием, о котором он узнал в седьмом. Произойдут ли с хирургом Брагиным какие-нибудь неожиданные трансформации на этой почве?

— Мне самому это было интересно, я предложил сценаристам и режиссёру поднять такой вопрос.

Часто человек, который сталкивается с бедой (в данном случае — с болезнью), оказывается совершенно один. Многие люди, даже которые рядом с этим человеком находятся, начинают бояться. На самом же деле болезни не стоит бояться, с ней нужно сражаться. Мой герой — сильный, справляется. И те испытания, которые приходятся на его долю, ещё больше закаляют его дух и усиливают жажду жизни.

— Работа над сезоном шла в том числе во время пандемии. Эта тема нашла отражение в сюжете?

— Когда мы снимали, настолько это нас всех шокировало, настолько мы ещё сами не понимали, в какой ситуации оказался мир, что затрагивать такую тему было сложно, а вклинить её в середину съёмочного процесса — невозможно. 

Я думаю, что в съёмочный период девятого сезона эта тема будет подниматься. Но, поскольку наука до конца не распознала этот вирус, то, наверное, нам тоже... чтобы не было так, что «одна баба сказала». Всё-таки мы играем не скамейку со сплетнями, а точную науку, в которой быть лопухом нельзя, надо стремиться к убедительности. Это главное, чего мы добивались все эти годы, пока работали, и это держит нас в эфире вот уже практически десять лет — то, что мы стремились к чёткости и уважению к науке.

— Как пандемия повлияла на рабочий процесс?

— Моё глубокое убеждение — ввести санитарные правила давно нужно было и без пандемии. Часто бывало и до всяких эпидемий, что у моих коллег или меня самого температура 39, а мы: «Ну ладно, сейчас выпью какое-нибудь лекарство — и всё отойдёт, всё будет хорошо». А заражаются в итоге другие люди.

Защита человека на производстве — это важно. Мы такое же производство, как и все остальные. Один человек может заразить всю команду, и от этого возникают другие проблемы. Поэтому, я думаю, нужно уже внести соответствующие правила в Трудовой кодекс.

— Не возникало никаких проблем, связанных с новыми правилами? Есть же необходимость соблюдать дистанцию, проветривать помещения...

— Какая дистанция, когда у тебя идёт крупный план, с партнёром сцена на двоих, крупность максимальная? Не может Ромео стоять здесь, а Джульетта где-то на другом конце сцены!

Понятное дело, что были сложности. Но все меры предосторожности соблюдались. Мы бесконечно сдавали анализы, а на площадке мне казалось, что все постоянно под каким-то кайфом от запаха санитайзеров. Конечно же, и маски носили... Но это, мне кажется, нужно теперь внести в нашу обыденную жизнь. Как в Японии: там все ходят в масках. Мир накренился в другую сторону. Несмотря на то что он так развивается технологически, как ни крути, природа гораздо сильнее самого человека. 

Я работаю в театре, там то же самое — люди сидят в масках. Не знаю, как влияет то, что придёт 50% публики, но я также летаю самолётами, в которых нет этой дистанции. Тут надо найти какой-то знаменатель.

Я играю спектакль с той же отдачей, энергией, что перед 1200 зрителей (в Театре сатиры 1200 мест), что при 25%. Но дело в том, что театр — живой организм. И когда ты отдаёшь эти 100%, а от публики получаешь 25%, то уходишь после спектакля, будто тебя поезд переехал.

— А вот по поводу 50%. Вам лично будет комфортнее играть при таком количестве зрителей, чем при 25%? 

— У меня была 25 декабря премьера нового спектакля в Театре сатиры. Мы играли Островского «Лес» с заполняемостью 25%. Конечно же, публика, которая приходит, видит этот полупустой зал, и у неё, естественно, уже другое настроение. Она немножко неловко, неуютно себя чувствует.

Театр — это праздник, где человек должен получить радость, удовольствие, вдохновиться к жизни. А тут такая немного удручающая обстановка. Естественно, это сложно. Другая отдача, и всё по-другому.

Буквально позавчера я играл спектакль с 50%-ной заполняемостью — и уже другая реакция. Они поняли, что идёт дело к лучшему, и по-другому уже... Зрители рады вернуться в театры. Другой вопрос, что публика сейчас будет ещё долго выходить из этой ситуации. Сейчас люди не только боятся заразиться, ещё не каждый может себе позволить ходить в театр. Мы все стали экономнее существовать.

Но с другой стороны, в эту пандемию (не знаю, может, я сумасшедший оптимист?) многие вещи для меня совершенно по-другому открылись. Я ведь никогда не сижу сложа руки, мне скучно просто сидеть.

— Что вы для себя открыли?

— Например, нужно было выпускать спектакль. И репетиционный период, самый такой, как его называют, застольный, мы провели в онлайне, в Zoom. Как оказалось, это прекрасная идея. Когда ты собираешь команду (а многие находятся на гастролях, кто-то на другом конце света на отдыхе, кто-то на съёмках), ты можешь в час икс всех объединить и сделать репетицию. Оказывается, можно и так.

Я собираю команду сейчас для спектакля и понимаю прекрасно, что могу со всеми — с хореографом, с композитором, с художником — завести конференцию. Не обязательно личное присутствие. Когда уже были послабления, мы вышли на улицы, то за осень (с сентября до конца декабря) я выпустил два спектакля, что очень продуктивно. Не было такого: «Боже мой, что же я буду теперь сидеть и делать?!» Нет. Перебрал библиотеку, записал много интернет-программ с чтениями...

И мы снимали, когда уже разрешили. Мне кажется, как раз восьмой сезон, несмотря на все эти ужасы, получился очень насыщенным. Я даже сам жду очень этой премьеры.

• Кадр из сериала «Склифосовский»
• © kinopoisk.ru

— Как вы уже отметили, сериал «Склифосовский» существует почти десять лет. Вы не устали этой истории? Не было ли ощущения, что работа над ней превратилась в рутину?

— Не думаю, что это рутина. Медицина — очень интересная наука, и так интересны люди, которые служат в этой профессии! Не думаю, что там можно заскучать. К тому же у нас великолепная команда, нам очень интересно вместе работать. А когда ты ещё получаешь отклик от зрителей... У меня был период, когда я не снимался полтора года в «Склифосовском». И меня просто измучили этим вопросом: «Будет ли продолжение?» Люди ждут. Нам надо стараться не обмануть их ожидания.

— Создатели сериала объясняют его успех в том числе тем, что в основе сюжета многих серий лежат реальные события, происходящие с медиками...

— Во-первых, это действительно реальные случаи. Во-вторых, одно из самых главных достижений, на мой взгляд, — это то, что у нас на съёмочной площадке работает действующий хирург.

Понимаете, нет ничего хуже, когда артист играет роль врача, вырезает аппендицит, но почему-то при этом отрезает ногу.

У нас никто, пока не будет правильно держать инструмент, в кадр не войдёт. Мы большое внимание уделяем репетициям, особенно когда снимаются операционные сцены. Пока мы чётко всё вместе с консультантом не разберём, не поймём, как это бывает в реальности... И ни у кого нет желания схалтурить и побыстрее пойти домой. Все стараются сделать свою работу хорошо.

— Сериал нередко сравнивают с зарубежными проектами на медицинскую тематику. Вы сами смотрели «Скорую помощь», «Доктора Хауса», «Клинику»?

— «Скорую помощь» я смотрел, но меня надолго не хватает. Для артиста, для профессионала сериал — это хорошая возможность представить широкую палитру, сделать большую работу, где много всяких изменений. Я смотрел много разных сериалов. Но сейчас почему-то всё время попадаю на юриспруденцию. Наверное, готовлюсь к следующей роли.

Медицинский сериал «Скорую помощь» не смотрел, по-моему, только ленивый. Только я хотел посмотреть «Доктора Хауса», потому что все стали говорить о нём, как мне сделали предложение сниматься в «Склифосовском». И я просто уже физически не смог этим заниматься.

— А как вы относитесь к этим сравнениям?

— Если хотят люди сравнивать, нельзя влезть в их голову и сказать: «Не сравнивайте нас ни с кем». Боже упаси. Хотят — сравнивают. Каждый видит то, что хочет увидеть. Если человек решил, что кто-то на кого-то похож — значит, он так видит. У меня тоже часто ассоциативный ряд работает, и я думаю: «Ой, как этот человек похож на такого-то». А кто-то мне скажет: «Да ну ладно, перестань. Ничего он не похож». А я так вижу — вот и всё. Так, наверное, кто-то видит и нас.

Есть люди, которые могут нас любить, кто-то — ненавидит. Но это тоже нормально. Я себе когда-то попытался это объяснить, потому что мне казалось: как же так, почему можно писать гадости, ненавидеть? Потом я понял, что каждое мнение имеет место, просто не надо жить этим.

Но я не читаю комментариев, мне кажется, это пустая трата времени. Я лично никогда не писал бы гадость в интернете, потому что мне просто, во-первых, жалко времени, во-вторых, во мне нет такого количества говна. 

— Вообще никогда не смотрите, что пишут вам в Instagram и на YouTube?

— Иногда что-то попадается на глаза, но относиться к этому серьёзно... Понимаете, можно относиться серьёзно, когда сидит напротив тебя оппонент и говорит, высказывает критику или ещё что-то. Если хамит, то можно и схлопотать. А когда хамит какой-то человек, которого я не знаю, не видел и даже представить себе не могу, кто это, называясь там, я не знаю, «Ромашка-48», как можно к этому серьёзно относиться?

— А если на глаза попадаются позитивные отзывы, вы испытываете какой-то подъём?

— Приятность — не более того. Доброе слово и кошке приятно. Но только опять-таки к этому отношение у меня всегда было такое, что похвала — она как халва. Съел — и забыл. С этим невозможно каждый день просыпаться и говорить: «Ой, вчера меня похвалили, вчера у меня был успех». А сегодня что тогда? Такая профессия — здесь невозможно прошлым жить. Наверное, в любой профессии так, но я особенно это ощущаю. Потому что артист не может жить вчерашними аплодисментами.

— Если верить анонсам нового сезона «Склифосовского», несмотря на свой диагноз, хирург Олег Брагин с неменьшим энтузиазмом погружается в работу. Насколько вам близок в этом ваш персонаж? Также готовы работать в любом состоянии?

— Только так. Естественно, я тоже человек, и в моей жизни происходили ситуации, когда я бы бетонную стену разбил. Но единственный способ выжить — с головой уйти в работу.

У меня был в жизни период, когда вчера это произошло, а на следующий день мне надо было стоять с живым оркестром, исполнять, запись в студии. И я вам скажу: это единственное, что меня тогда спасло. Ритм музыки, этот оркестр... Я стоял, думал: «Господи, слава богу, что это сейчас есть». Потому что выть хочется, а ты укладываешь это в музыку. Мне кажется, единственный способ спастись — просто уйти с головой в работу.

— Это эмоциональные моменты. А что касается физического состояния — изменилось ли ваше отношение к собственному здоровью за годы работы в проекте на медицинскую тематику?

— Изменилось у меня вот что. Мы безалаберные люди по отношению к собственному здоровью. И пока у нас не прихватит, не посинеет, не отвалится, мы не думаем. А потом бежим к врачу и уповаем на него как на господа бога.

Мой призыв и месседж, как говорится: вы же покупаете себе дорогостоящие автомобили, платите кредиты за них, молитесь на них, боитесь пропустить ТО. А почему же вы так небережно относитесь к собственному здоровью? Ведь ваш мотор гораздо нужнее и важнее для ваших близких, для ваших родных, которые вас очень любят и ждут. Поэтому старайтесь проходить ТО собственного здоровья почаще, потому что вернуть здоровье невозможно и ни за какие деньги его не купишь.