— В этом году вы возглавляете жюри ММКФ. Конечно, у вас уже была возможность посмотреть некоторые картины смотра (интервью записано 5 октября. — RT). Что-нибудь из увиденного произвело на вас сильное впечатление?
— Я не имею права говорить про фильмы конкурса. Могу только сказать, что фильмов много, и они разные. И мы будем стараться выработать взгляд, который бы соответствовал традиции этого фестиваля (у каждого фестиваля свой стиль, своё мировоззрение). Я свою задачу понимаю сейчас так: сохранить взгляд на кино, который всегда был у Московского кинофестиваля.
— Как сказалась пандемия на проведении фестиваля?
— Печально. Каждый раз мы сидим в полупустом зале, потому что разрешено заполнять только часть зала. И даже понимая, что это всё результаты связанных с пандемией ограничений... Ощущения полного зала нет. И это печально.
— Коронавирус и самоизоляция пустили в массы изобретённый вами формат скринлайфа. Не опасаетесь ли вы, что теперь зритель им быстро пресытится?
— У меня такого нет ощущения. Вы знаете, наверное, когда появилось кино, тоже можно было сказать: «Люди пресытятся кино и вернутся в театр». Но этого не произошло, люди ходят и в театр, и в кино.
Я думаю, этот язык займёт своё место в общем культурном поле. Если вы проводите шесть-восемь часов в сутки, глядя в экран телефона или компьютера (это примерно половина вашей жизни), соответственно, половина всего контента в мире будет про то, как мы живём в экранах.
Именно там происходят самые важные события нашей жизни. Там мы себя реализуем, там мы страдаем, общаемся, достигаем успеха или терпим неудачу. Чтобы про нас сегодняшних можно было что-то узнать, нужно заглянуть в наши экраны. Это и есть скринлайф.
— Вы в рамках фестиваля представляете программу скринлайфа. Были ли в ней те, кто находил новые пути, новые решения, новые формы в рамках этого формата?
— Эти фильмы мы отобрали, чтобы рассказать людям, что такое кино появилось. И это, наверное, одна из особенностей ММКФ 2020 года: впервые на фестивале целая панель, целый раздел, посвящённый скринлайфу.
По большому счёту кино, которое находится в конкурсной программе, — интересное, разнообразное. И оно, в общем-то, подтверждает моё ощущение, что в последние 15—20 лет в киноязыке не происходит больших изменений. Всё, что я вижу на экране сегодня, — замечательные истории, рассказанные талантливыми людьми и похожие на те истории, которые были рассказаны и пять, и 15, и 20 лет назад.
Истории, рассказанные традиционным киноязыком, перестают удивлять. Это факт.
— Вы один из немногих, кто ищет новые форматы. Во-первых, скринлайф. Потом ваш новый фильм «Фау-2. Побег из ада» снимался в двух форматах — вертикальном и горизонтальном.
— Да, в традиционном. Фильм будут показывать в кинотеатрах, на большом экране, но также его можно смотреть как Instagram-видео, на телефоне.
Это связано не только с тем фактом, что мы сегодня потребляем 80% контента на телефонах (а я хочу, чтобы фильм увидело как можно больше людей). Ещё это связано с идеей и образом фильма. Потому что он про человека, который не сдался, не упал. Выстоял.
В самых сложных обстоятельствах, будучи в концлагере, этот человек сумел угнать самолёт, спасти ещё десятерых и улететь на Родину. Он выстоял и не сломался. И это слово — «выстоял» — в буквальном смысле означает вертикальный формат. В каком-то смысле это метафорический жест.
Ещё удивительная вещь была нами придумана. Мы впервые, наверное, в истории кино (не знаю, надо проверять) такое сделали.
В фильме мы 30 минут находимся в небе и в воздушных боях. Это будет большое удовольствие для мальчиков и, может быть, меньшее для девочек.
Бесспорно, многие из этих трюков нельзя было снимать на реальных самолётах, поэтому большая часть была сделана при помощи компьютерной графики. И впервые в истории мы снимали бои в небе внутри компьютерной игры, симулятора боёв Второй мировой войны. Наши партнёры нашли способ, как мы могли бы реальные бои для фильма снять внутри компьютерной игры.
Играющие летали, сражались, выполняли полётные задания. Как актёры играют перед камерой, так же они играли на своих самолётах, сражаясь в небе. Были дубли. Потом мы из этого монтировали сцены воздушных боёв. Естественно, все данные из игры передавались на более профессиональные компьютеры, там это всё заново перерендеривалось, доводилось до качества киноизображения большого блокбастера.
Новые идеи всегда рождаются из проблем, с которыми ты сталкиваешься. Вот я столкнулся с проблемой, что люди смотрят фильмы на телефонах, а мы снимаем их для телевизоров. Соответственно, решение было принято: давайте снимать вертикально. Мне нужно было снять 30 минут боёв в небе, но не было возможности вытворять на самолётах то, что я задумал. Поэтому я это сделал в компьютерной игре. Есть проблема — находишь решение. Так движется творческий процесс.
— А в ваших боях участвовали настоящие пилоты или…
— Пилоты-геймеры. Были и настоящие пилоты, консультанты, которые следили за процессом. И они сказали одну очень интересную вещь: «У вас самая большая проблема, что пилоты ваших самолётов летают в десятки раз лучше, чем пилоты, которые летали на реальных самолётах во Вторую мировую войну». Я спросил: «Почему?» Они говорят: «Потому что у самых лучших пилотов во Вторую мировую войну было 600 часов налёта (приблизительно), а у пилотов, которые играют в компьютерные игры, 6000 часов налёта. Они просто гораздо больше летают. Во-первых. Во-вторых, они не боятся разбиться, потому что в компьютерной игре это не так страшно».
Выдам секрет: главного героя «в небе» дублировала девушка. Игрок-девушка летала за Павла Прилучного.
— На какой стадии находится производство фильма? Когда мы сможем увидеть ленту в кинотеатрах?
— Конечно же, пандемия сказалась и на производственном процессе. Фильм выйдет в следующем году, я думаю, к майским праздникам.
— Расскажите про использование искусственного интеллекта при создании фильмов.
— У меня есть международный патент технологии, которая позволяет сценарии при помощи компьютера превращать в мультипликационный фильм. То есть ты пишешь сценарий, загружаешь его в компьютер и на выходе получаешь мультфильм.
Там в создании киноизображения участвует именно искусственный интеллект. То есть компьютер изучил все фильмы в истории кинематографа, понимает язык кино и может язык литературный превращать в язык кинематографический.
У нас недавно случился интересный конфуз, связанный с искусственным интеллектом. Мы сделали шоу, в котором молодые авторы представляют свои проекты инвесторам, и выложили его на YouTube.
Ребята из YouTube сказали, что им очень нравится, они готовы поддержать такой проект. Потому что мы фактически помогаем людям создавать контент для их платформы. И вдруг, когда мы это всё опубликовали, алгоритм YouTube начал банить наше шоу, рекламу нашего шоу. Алгоритм забанил, сказал, что контент нежелателен.
Мы обратились в офис YouTube в Москве. Они позвонили, извинились, сказали: «Да, вот так случилось, алгоритм, который модерирует контент, вас отнёс к какому-то нежелательному контенту». Мы говорим: «А что нам поправить?» Они говорят: «Мы не знаем». Потом сказали: «Мы вручную всё поправили, давайте ещё раз выложим». Выложили ещё раз — и он нас ещё раз забанил.
Это происходило трижды. Три раза сотрудники YouTube пытались договориться со своим алгоритмом.
И вот, наверное, впервые в истории человечества назревает спор — вплоть до судебной разборки — между авторами проекта и алгоритмом Google. У нас нет претензий к людям — они замечательные. Но они не могут справиться со своим искусственным интеллектом.
— Возвращаясь к самоизоляции. В период пандемии каждый старался заниматься своим развитием. Вроде бы появилось время, которое можно потратить на себя. Как вы провели самоизоляцию? Приобрели что-то для себя в личностном или в профессиональном плане?
— В моей жизни мало что поменялось. За исключением того, что у меня отобрали возможность путешествовать.
В принципе, большую часть своей жизни провожу, как и многие другие, в онлайн-пространстве, в коммуникациях онлайн. Нахожусь ли я в Париже, или в Лос-Анджелесе, или в Казани (где я был в течение последних месяцев) — это никак не влияет на мою жизнь.
Думаю, многие люди осознали, что им незачем садиться в машину, ехать на работу за много километров, сжигать бензин, переживать, терять нервные клетки в пробках. Поскольку, в принципе, они свою работу могут делать дома. А ещё более значительное открытие заключается в том, что они в принципе не нужны.
Сейчас, я полагаю, огромное количество людей столкнулись со страшным вопросом: нужен ли я вообще для чего-либо? Ведь огромное число задач машины и программы решают лучше людей.
Для нас для всех сейчас настаёт важный момент. Нужно придумать, для чего мы живём. И это не вопрос пропитания. Я не уверен в удовлетворении наших амбиций, гордыни. Психологически будет трудно понять, ради чего всё. Ради чего утром вставать, идти. Куда, зачем? Что делать, что будет завтра? И в чём вообще смысл существования человека? Это станет большим-большим вопросом для миллионов людей.
— Я думаю, как раз творческие люди помогут находить…
— В первую очередь, я думаю, повысится рождаемость. А во-вторых, да, вы правы абсолютно, что творчество — единственное, ради чего есть смысл жить. И не только профессионалам, но и в принципе тем, кто создаёт бесконечное количество контента для Instagram, YouTube и многих других площадок, где можно поделиться своими идеями, себя реализовать. Я думаю, что это то, к чему всё идёт и чем будет заниматься большинство людей — создавать и потреблять контент друг друга.
Полную версию интервью с Тимуром Бекмамбетовым смотрите на RTД.